Восход Эндимиона - Дэн Симмонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пожалуйста, директор Коньяни, – откликнулся Симон Августино.
– Наши данные свидетельствуют, что «Сайгон-мару» действительно был продан восемь лет три месяца и два дня назад независимой компании по утилизации отходов. По нашим сведениям, впоследствии он был переплавлен на автоматическом заводе на орбите Армагаста.
– Благодарю вас, директор Коньяни, – сказал госсекретарь. – Кардинал Мустафа, можете продолжать.
Великий Инквизитор кивнул. В своем рассказе он старался излагать лишь самое важное. А сам тем временем размышлял о том, о чем предпочел умолчать.
«Джебраил» в сопровождении факельщиков приблизился к безмолвному транспорту и уравнял скорости. Мустафе всегда казалось, что пояс астероидов – это нечто, кишащее камнями различных размеров, но вблизи «Сайгон-мару» астероидов не оказалось, хотя на тактическом дисплее их было множество. Только уродливый матово-черный транспорт – груда проржавевших цилиндров и труб, около полукилометра длиной. Уравняв скорости, «Джебраил» словно замер на расстоянии каких-нибудь трех астроединиц от желтого светила, давшего в незапамятные времена жизнь человечеству.
Мустафа помнил – и горько сожалел – о своем решении лично побывать на корабле вместе с десантниками. Помнил, какое испытал неудобство, погрузившись в боевой скафандр с мономолекулярным внутренним комбинезоном, нейронной сетью Искусственного Интеллекта и толстенной наружной броней, а также с многочисленными приспособлениями на ремне и реактивным ранцем за спиной. «Джебраил» проверил транспорт радаром, выяснилось, что живых существ на борту «Сайгон-мару» нет, но на всякий случай «архангел» отдалился на тридцать километров, едва Великий Инквизитор, командор Браунинг, сержант морской пехоты Нелл Каснер, бывший начальник марсианского гарнизона майор Пиет и десять швейцарских гвардейцев и морских пехотинцев выбрались из шлюза.
Мустафа помнил, как подскочил его пульс, когда они приблизились к мертвому транспорту. Двое коммандос поддерживали его, словно он был не человеком, а неодушевленным предметом. Он помнил солнечные блики на визорах шлемов. Солдаты переговаривались по направленному лучу, подавали сигналы взмахом руки, занимали позиции по сторонам открытого настежь шлюза. Двое проникли внутрь с оружием на изготовку. Следом за ними отправились командор Браунинг и сержант Каснер. Минуту спустя прозвучал вызов по тактическому каналу, и провожатые повели кардинала под руки к зияющему черному отверстию.
Лучи фонарей выхватили из мрака трупы, плававшие в невесомости. Это напоминало сон палача… Замороженные тела, вырванные кишки, сломанные ребра… Рты, разинутые в безмолвном вопле, застывшие потоки крови, выпученные глаза… Среди трупов повсюду плавали внутренности.
– Экипаж, – сообщил командор Браунинг.
– Это Шрайк? – спросил кардинал Мустафа. Про себя он быстро читал молитву об отпущении грехов – не для того, чтобы обрести душевное равновесие, просто чтобы отвлечься от ужасного зрелища. Его предупредили, что блевать в скафандре не стоит. Разумеется, фильтры быстро очистят шлем, но любая автоматика когда-нибудь отказывает…
– Возможно, – ответил майор Пиет, засовывая руку в рваную рану на груди одного из трупов. – Видите, все крестоформы выдраны. Как в Арафат-каффиех.
– Командор! – позвал один из тех солдат, которые от шлюза двинулись на корму. – Сержант! Сюда! Мы в первом трюме.
Браунинг и Пиет, опередив Великого Инквизитора, шагнули в громадный цилиндрический трюм. Лучи фонарей не в силах были рассеять мрак.
Эти трупы были в полном порядке. Они лежали на стеллажах вдоль стен, удерживаемые нейлоновыми ремнями. Ряды стеллажей уходили в глубь трюма, между ними оставался только узкий проход. Мустафа и его свита двинулись вперед, светя фонариками в разные стороны. Застывшие серые тела, штрих-коды на ступнях, закрытые глаза, руки, прижатые ремнями к бедрам, поникшие пенисы, неподвижно торчащие груди, волосы на головах и на лобках словно приглаженные или, наоборот, всклокоченные… Дети – с гладкой бледной кожей, со вздувшимися животами и полупрозрачными веками… Младенцы со штрих-кодами на пятках…
В четырех трюмах было обнаружено несколько десятков тысяч тел. Все – человеческие. Все– обнаженные. Все – мертвые.
– Вы завершили осмотр «Сайгон-мару», ваше преосвященство? – спросил кардинал Лурдзамийский.
Мустафа сообразил, что надолго замолчал, поглощенный своими мрачными воспоминаниями.
– Да, ваше преосвященство, – ответил он хрипло. – Завершили.
– И к какому выводу пришли?
– На борту транспорта «Сайгон-мару» находится шестьдесят семь тысяч восемьсот двадцать семь человеческих тел, – сказал Великий Инквизитор. – Пятьдесят один человек – экипаж корабля. Мы опознали всех членов команды. Все они были обезображены и изуродованы, как и жертвы резни в Арафат-каффиех.
– Живых обнаружить не удалось? Или воскресить?
– Нет.
– Как вы полагаете, кардинал Мустафа, причастен ли демон Шрайк к гибели экипажа «Сайгон-мару»?
– Полагаю, что да, ваше преосвященство.
– По вашему мнению, кардинал, несет ли Шрайк ответственность за гибель шестидесяти семи тысяч восьмисот двадцати семи человек, чьи тела обнаружены в трюмах «Сайгон-мару»?
Джон Доменико помедлил с ответом.
– По моему мнению, ваше преосвященство, – он повернул голову к человеку в кресле: – Ваше Святейшество, причиной смерти шестидесяти семи с лишним тысяч человек, мужчин, женщин и детей, обнаруженных на борту «Сайгон-мару», явился вовсе не Шрайк. Во всяком случае, на их телах нет тех ужасных ран, которые мы нашли на телах членов экипажа.
Кардинал Лурдзамийский, шелестя одеждами, шагнул вперед.
– И что же говорят судмедэксперты Священной Канцелярии относительно истинной причины смерти этих несчастных, кардинал Мустафа?
Тот ответил, опустив глаза:
– Ваше преосвященство, ни наши эксперты, ни эксперты Флота пока не в состоянии установить причину смерти этих людей. Фактически… – Мустафа не докончил фразы.
– Фактически, – продолжил за него Симон Августино, – по телам тех, кого вы нашли на борту «Сайгон-мару», не считая членов экипажа, причину смерти определить невозможно и невозможно сказать, мертвы они или нет. Правильно?
– Да, ваше преосвященство. – Мустафа обвел взглядом собравшихся. – Они явно не живые, и в то же время – никаких следов разложения, никаких признаков обычной смерти…
– Но они все-таки не живые? – уточнил кардинал Лурдзамийский.
Мустафа потер щеку.
– По крайней мере мы их оживить не смогли, ваше преосвященство. Мы также не обнаружили признаков мозговой или клеточной активности. Такое впечатление, что все жизненные функции этих тел… остановлены, что ли.
– И как вы поступили с транспортом «Сайгон-мару», кардинал?
– Капитан Уолмак оставил на его борту призовую команду, – ответил Великий Инквизитор. – А мы незамедлительно вернулись на Пасем, чтобы доложить Его Святейшеству. «Сайгон-мару» идет сюда на двигателе Хоукинга, сопровождаемый четырьмя факельщиками, и прибудет в ближайшую систему Империи – кажется, на Мир Барнарда – через три стандартные недели.
Кардинал Лурдзамийский кивнул:
– Спасибо, Великий Инквизитор. – Госсекретарь подошел к папскому креслу, преклонил колени и перекрестился. – Ваше Святейшество, я предлагаю выслушать ее преосвященство кардинала дю Нойе.
Папа Урбан поднял руку, словно благословляя.
– Мы с удовольствием выслушаем кардинала дю Нойе.
Кендзо Исодзаки никак не мог собраться с мыслями. Почему он должен все это выслушивать? С какой целью директоров Гильдии заставляют слушать отчеты офицеров Флота и кардиналов Церкви? Когда он услышал приговор адмиралу Алдикакти, кровь застыла у него в жилах. Что же будет с ними?
Нет, этого не случится. Алдикакти приговорили к отлучению от Церкви и смертной казни за некомпетентность. Если Мустафу, Коньяни и прочих, включая самого Исодзаки, обвинят в измене, мгновенная смерть будет наилучшим исходом – на который не приходится рассчитывать. Модуляторы боли в замке Святого Ангела будут трудиться целую вечность.
Кардинал дю Нойе явно по собственной инициативе решила воскреснуть старухой. Как большинство стариков, она выглядела цветущей – зубы все на месте, морщинок самый минимум, глаза ясные; правда, очень коротко подстриженные волосы – седые, а кожа туго обтягивает скулы, ну и что? Она не стала тратить время на долгое вступление.
– Ваше Святейшество, ваши преосвященства, уважаемые директора… Я представляю здесь организацию «Cor Unum», префектом и президентом которой являюсь, а также частное учреждение, известное как «Опус Деи». По причинам, которые вскоре станут вам известны, администраторы «Опус Деи» не смогли присутствовать лично.
– Продолжайте, ваше преосвященство, – сказал кардинал Лурдзамийский.