Большой погром - Василий Сахаров

Глава 22

Наступила весна, и произошло то, чего ждала большая часть Европы. Папа римский Евгений Третий объявил о начале очередного похода против венедов. Несмотря на болезнь, он лично выступил перед католиками, которые собрались в Риме, и вскоре армии крестоносцев двинулись истреблять северных язычников. А возглавил воинов с крестами на плащах и щитах император Фридрих Барбаросса, самый могущественный властитель католического мира. Однако даже он не мог наладить координацию всех европейских армий и заставить военачальников чётко следовать заранее составленному плану. Поэтому проблем у императора хватало, и вместо того, чтобы мчаться на белом жеребце вместе с лучшими рыцарями Европы на север, он застрял в Бремене. Его воины уже приближались к венедским границам, а убийцы ордена Святой Марии Немецкого дома занялись истреблением язычников. Фридрих же постоянно откладывал своё выступление.

Вот и сегодня утром он не смог покинуть опостылевший ему Бремен, как собирался вчера, ибо гонцы, которые прибывали со всех концов Европы, приносили тревожные вести, жалобы священнослужителей и доклады военачальников. При этом каждый хотел получить ответ именно от императора, а не от его придворных, и Фридрих снова задержался. Слушал доклад своего секретаря и быстро принимал решения.

– В Мансфельде произошло столкновение между тюрингами и саксами. Погибло семь человек и полтора десятка получили ранения…

Император не дослушал секретаря:

– Тюрингов и саксов разделить. Между ними поставить наёмников из Фландрии. Зачинщиков найти и показательно наказать.

Секретарь кивнул, сделал короткую запись на чистом листе бумаги и продолжил:

– Герцог Альбрехт Медведь спрашивает вашего совета, что ему делать с бежавшим из Бранденбурга шпреванским вождём Яксой.

– Пусть оставит при себе и не выпускает из виду. Возможно, он ещё пригодится.

– Имперский знаменосец Оттон фон Виттельсбах пишет, что Евгений Третий совсем плох. Медики уверены, жить ему осталось немного.

– Оттон Виттельсбах обязан отстаивать интересы императора при папском дворе. Ради этого его в Рим и отправили. Пусть держится за кардинала Николаса Брейкспира и других священнослужителей, которые поддерживают Священную Римскую империю.

– В Вердене неизвестные злоумышленники сожгли склады с продовольствием. Ведётся расследование.

– Виновников найти в течение десяти дней.

– Комендант замка Трифельс сообщает, что неподалёку крутятся подозрительные личности. По виду разбойники. Однако, скорее всего, это французские дворяне, которые намерены освободить императрицу Алиенору. Высланный на поиски отряд гвардейцев вернулся ни с чем. Никого поймать не удалось.

– Напиши коменданту, что положено в таких случаях. Пусть усилит бдительность и, если необходимо, увеличит гарнизон. Ждать осталось недолго. Вскоре Алиенора отправится в лучший из миров.

– Ваше величество, мне так и написать, что ждать недолго?

– Дурак, что ли? Нет, конечно. Об этом не упоминай.

– Понял.

– Что ещё?

– Архиепископ Бремена прислал человека, который может рассказать много интересного о венедах и Вадиме Соколе…

– Раньше надо было! Хотя… Возьмём его с собой, в дороге послушаю. Кто он?

– Шпион. Некто Эрих Краузе.

– Дальше.

– Ещё архиепископ уведомляет ваше величество о том, что на вас готовится покушение…

– Кто посмел?!

– Подробности неизвестны, но, скорее всего, это венеды. Два или три человека. Молодые. Предположительно, вароги Вадима Сокола.

– Опять этот Сокол. А что городская стража?

– Стражники не смогли обнаружить предполагаемых убийц. В городе слишком много людей: армейские тыловики, шлюхи, беженцы, бродяги, священнослужители, свитские знатных дворян и так далее. Опять же сведения недостоверны. О появлении злодеев сообщил один из местных воров, которого взяли за кражу доспеха у наших воинов. Он сказал, что случайно подслушал разговор убийц в таверне. Но вор мог и соврать.

– Ладно. Пусть каждый занимается своим делом. Есть убийцы или нет, в любом случае мы покинем Бремен сегодня. Что там за письмо из Майнца?

– Местные священнослужители жалуются на воинов из Прованса. Они разграбили один из монастырей.

– Выясни, что это за отряд и кто им командовал.

– Слушаюсь.

– А что с поляками?

– Ночью прибыл гонец от короля Владислава. Польский государь собирается послать на север только десять тысяч воинов…

– Почему?

– Владиславу угрожают русские князья и половцы…

– Плевать! Так и напиши ему: мне плевать! Мы договорились, что он пошлёт против венедов всю свою армию! Владислав согласился и теперь пусть выполняет, что обещал. В конце концов, он заключил с русским царём династический брак. И даже если они и нападут, с восточными схизматиками разберёмся потом. Сейчас главный враг – венеды. А чтобы Владислав не вздумал меня обманывать, отпиши письмо рыцарям ордена Святой Марии, которые находятся при нём. Пусть присмотрят за ним. Кто там у нас?

– Манфред Нойманн.

– Простолюдин?

– Да, ваше величество.

– И тем не менее рыцарь?

– Да.

– Почему?

– Воин хороший, и он протеже гохмейстера Иоганна фон Свандена.

– Ага. – Император кивнул и сделал знак секретарю продолжать.

С делами Фридрих Барбаросса разбирался до полудня. После чего отобедал в компании верных рыцарей и, когда трапеза была окончена, объявил о выступлении.

– Ваше величество, скоро вечер, – сказал один из рыцарей, Альфред фон Рар. – Далеко не уедем.

Услышав это, император ударил кулаком по столу, окатил воина гневным взглядом и сказал:

– Моё решение не оспаривается!

Виновник августейшего гнева опустил голову, а другой рыцарь, Карл фон Камбрей, усмехнулся:

– С нашим государем не пропадём. Вчера так же было, не стали выступать, отложили на утро и потеряли целый день.

– Верно. – Император милостиво кивнул Камбрею и удалился.

Гвардия императора и его свита выступили через час. День был солнечный, и на улицах много народу. Но городские стражники заранее расчистили путь, и облачённые в доспехи рыцари, словно они вот-вот вступят под развевающимися знамёнами в бой, сдерживая откормленных дорогих лошадей, двинулись к северным воротам Бремена.

Простолюдины, прижимаясь к стенам домов, приветствовали императора и славных крестоносцев радостными криками. Они желали удачи Христовым воинам и осеняли их крестным знамением. Девушки улыбались всадникам из лучших германских семей, самым завидным женихам Священной Римской империи. А кто-то из горожан, в далёком прошлом сам воин, видимо от избытка чувств, вытащил на улицу старый барабан и начал отбивать походный марш. Настроение было праздничное, и народ провожал своего государя в поход с надеждой, что победа над язычниками принесёт Бремену много богатств, после чего жить станет легче и веселее, на рынках появится много дешёвых товаров, налоги снизятся, а на полях и в мастерских будут трудиться тысячи рабов.

Впрочем, радовались далеко не все. В одном из домов на пути следования императорского кортежа на втором этаже находились вароги. Было их двое. Одного звали Стоян, другого – Тихомир. В прошлом году вместе с Робертом де Ге они отправились во Францию, а теперь судьба занесла их в Бремен. Указания, полученные из Рарога, были простыми – помогать французскому рыцарю, изучать врага, обрастать связями и внедряться в войско крестоносцев. Однако молодые шпионы, оказавшись невдалеке от главного противника, решили ослушаться. Император германцев рядом. Так чего сомневаться? Если его убить, Крестовый поход наверняка потеряет свою ударную мощь, и они, покинув Роберта де Ге, рядом с которым оставались другие вароги, собрались убить Фридриха Барбароссу. А дальше видно будет, ведь победителей, как известно, не судят, и в Рароге они станут героями.

Шанс у шпионов был, и неплохой. Они намеревались выстрелить в императора из двух арбалетов, когда он будет проезжать мимо, покинуть дом через чёрный ход, смешаться с толпой и до ночи затаиться в трущобах, откуда можно выбраться за городские стены. Но когда вароги увидели, как плотно гвардейцы окружили приближающегося Фридриха, Стоян засомневался и, держа заряженный арбалет в руках, сказал:

– Попасть сложно. Люди будут мешать и флаги над головой императора. Гляди сколько народу. А потом уйти будет сложно. Не выберемся.

– Да, – согласился с ним Тихомир. – Но мы обязаны попробовать.

Стоян покачал головой и признался:

– Руки дрожат. Не по себе мне. Озноб бьёт и страшно.

Тихомир покосился на него и кивнул в сторону двери:

– Уходи, я сам всё сделаю.

– Я тебя не брошу, – отозвался Стоян.