Охотник за смертью. Честь - Саймон Грин

– Хорошо, – ответил Сайленс. – Мы всегда в вашем распоряжении. А пока прошу еще одну минуту внимания. Один эспер как-то сказал мне, что ему явилось видение, в котором Шаб планировал нападение на человечество. Ничего конкретного он говорить не стал, однако заметил, что скорее предпочел бы наложить на себя руки, чем дожить до этого дня.

В зале поднялся гул. Гутман откинулся на стуле и, пытаясь говорить как можно спокойнее и непринужденнее, произнес:

– Предвидения почти невозможно расшифровать, капитан. Тем более им нельзя доверять, когда они исходят от эспера. Что бы ни привиделось вашему эсперу, думаю, не следует придавать тому большого значения. Хотя разведать, что затевает Шаб, необходимо.

– Думаю, лучше всех с этим справлюсь я, – громко заявил Джек Рэндом. – Раз над нами нависла угроза нападения, нужно все разузнать. Мало кому удавалось подобраться к Шабу так близко, как мне, и при этом уцелеть. Наверное, все помнят мой отчет.

– О черт, – выругалась Руби Джорни. – Прошу учесть, что я с ним.

– Мы принимаем ваше предложение, – сказал Гутман. – Нам остается лишь еще раз поблагодарить капитана Сайленса и его спутника за то, что вовремя сообщили нам важные новости. Вам, Кэррион, прежде чем отправиться на борт своего корабля, придется сдать* оружие.

– Нет, – сказал Кэррион. – Лично я так не считаю.

– Силовые копья запрещены законом по всей Империи, – сердито произнес Гутман. – Официально вы преступник. Поскольку Сайленс обеспечил вам защиту, мы не требуем вашей смерти, однако мы не имеем права разрешить вам носить оружие.

Гутман махнул рукой. По его сигналу дюжина вооруженных охранников взяла человека по имени Кэррион на прицел. Тот вопросительно посмотрел на Сайленса, но капитан лишь недоуменно пожал плечами.

– Только попробуйте, – холодно улыбнувшись Гутману, сказал Кэррион.

Над залом как будто сгустилась мгла, в воздухе повисла добрая сотня теней. Люди неожиданно ощутили рядом с собой чье-то незримое присутствие. Нечто огромное, холодное и опасное перемешалось над их головами. То тут, то там сверкали острые зубы и страшные когти. Откуда ни возьмись, налетел ветер – лютый и порывистый. Слышался долгий и страшный вой, в котором не было ничего человеческого. Голосов становилось все больше и больше, черных теней уже было не счесть, а в воздухе над людскими головами, подобно грозовой туче, навис некий гневный и зловещий дух. Охранники крепче вцепились в бластеры, но, растерявшись, не знали, куда их направлять. Оуэн, Хэйзел, Руби и Джек стали друг к другу спиной, готовые встретить опасность. Люди старались держаться поближе, то и дело со страхом озираясь по сторонам. Еще немного, и началась бы паника.

Вдруг чужое присутствие разом исчезло. Ветер стих, и стало спокойно. Прежде чем что-то сказать, Гутман судорожно облизнул пересохшие губы и слегка прокашлялся. Все взоры были устремлены на него, а сам он не сводил глаз с Кэрриона.

– Что... что это было?

– Ашраи, – ответил тот. – Они давно умерли. Еще тогда, когда капитан Сайленс отдал приказ сжечь Ансили. Души их превратились в призраки и до сих пор продолжают жить. Прежде они обитали на металлических деревьях; теперь, когда лесов больше нет, призраки сопровождают меня повсюду. Так они меня защищают.

– О черт, – выругался Гутман. – Будь проклято твое несчастное копье! Бери его с собой. Только проваливай побыстрее вместе сосвоими загробными дружками.

Кэррион вместе с капитаном Сайленсом развернулись и пошли прочь. Им все спешили уступить дорогу. Все, кроме Дианы Вирту. Она преградила путь Кэрриону и Сайленсу, и те остановились. Быстро в знак приветствия кивнув Кэрриону, Диана устремила взор на Сайленса.

– Привет, отец, – сказала она.

– Здравствуй, Диана. Я слышал, ты вернулась к своему прежнему имени. Очень за тебя рад. Безумная Дженни мне никогда не была по душе.

– Но она – часть моей истинной сущности. И глубоко во мне продолжает жить. Просто я... немного продвинулась. Когда Мать Мира собралась изъявить свою волю, я думала, что она избрала меня в качестве живого воплощения. Думала, что я стала ее телом, ее священной посланницей. Но она покинула меня, лишив своей милости и славы. Теперь я до конца жизни останусь самым обыкновенным существом, не отмеченным волею Божьей. Она оставила меня на произвол судьбы, как когда-то бросил меня на Ансили ты.

– Это совсем не одно и то же, – заметил Сайленс.

– И все же это именно так, – возразила Диана и, взглянув на Кэрриона, добавила: – Я слышала, как на Ансили пели ашраи. Они приоткрыли мне блеск Небес, а потом ушли. Уж лучше бы всю жизнь быть слепой, чем, увидев на миг божественные краски радуги, навечно погрузиться во мрак тьмы. Меня столько раз предавали, что теперь я доверяю только себе. Я рада, что твоей планеты больше нет, Кэррион. Рада, что больше нет лесов. Лучше держись от меня подальше. И ты тоже, отец. Если еще раз сделаешь мне больно, я убью тебя.

Сайленс хотел было что-то сказать, но не нашел слов. Поэтому, учтиво поклонившись, они с Кэррионом вышли из зала. Глядя им вслед, Диана на мгновение пробудила в себе прежнюю личность. Вокруг нее образовался ореол, который потрескивал, словно рой жужжащих мух.

Вскоре напряжение в зале спало, и сессия подошла к концу. Оуэн, Хэйзел, Джек и Руби, чтобы избежать встречи с журналистами, решили воспользоваться запасным выходом. Отыскав поблизости небольшой кабачок, они нашли его довольно привлекательным. Во всяком случае, выпивка была вполне приличная, а посетителей – раз, два и обчелся. Разместились за небольшим столом. Раньше все четверо были дружной компанией героев, которых Оуэн сплотил на Мисте, но то время безвозвратно ушло в прошлое. И теперь, встретившись, они даже не знали, что сказать друг другу.

– Давненько мы так просто не сидели, – наконец произнес Джек. – Видно, нам всем сейчас не хватает времени.

– И неудивительно, что мы мало встречаемся, – подхватила Хэйзел. – Я хочу сказать, что раньше нас связывало только Восстание.

– Но теперь еще и дружба, – заметил Оуэн. – И всегда была дружба.

– Конечно, – согласился с ним Джек, вложив в свои слова несколько больше сердечности, чем обычно. – Если бы мы не стали так... близки, то не прошли бы через то, что прошли. Но я понимаю, что имеет в виду Хэйзел. Восстание дало нам общую цель, то, на что мы могли опереться. Теперь же, когда война закончилась, мы оказались не у дел. Потеряли свое назначение.

– Верно, – согласилась Руби. – И как, черт побери, мы до этого докатились? Я сама толком не знала, что хотела получить в случае нашей победы. Но знаю точно, что не то, что получила. Мне чертовски не хватает... цели, к которой нужно стремиться. Я утратила смысл существования, едва Восстание подошло к концу.