Холоднее льда - Чарлз Шеффилд

У Джона было три причины это говорить. Во-первых, Вильса не проявляла желания вылезать из кресла пилота; во-вторых, ему нравилась роль наблюдателя нового мира; а в-третьих, ему хотелось посмотреть, насколько хорошо она сможет справиться. Вильса обладала феноменальной физической координацией; Джон понял это в первую же минуту ее концерта на Ганимеде. Совершенно потрясающая и независимая работа пальцев две минуты тому назад это подтвердила.

Но проверка была одно дело, рутинное и стандартизированное. Пилотирование же — совсем другое. Как Вильса справится с сотней мелких решений, которые ей придется принимать на маршруте погружаемого аппарата? Джон мог взять на себя управление, если бы она оказалась в беде, но он был достаточно упрям, чтобы не делать этого, пока не возникнет настоящая необходимость. Пусть Вильса поварится в этом котле и выяснит для себя, что для пилотирования требуется нечто большее, нежели десятипальцевые — или двадцатиклавишные — упражнения.

Но прежде чем Джон мог набраться излишней самоуверенности, ему необходимо было подтвердить для себя несколько фактов насчет «Данаи». Это была вовсе не «Капля», разработанная с тем, чтобы блуждать по глубочайшим из земных океанов, и имеющая соответственно укрепленный корпус. «Капля» в норме должна была выдерживать давление в полторы тысячи земных атмосфер — более чем достаточно, чтобы добраться до самых глубоких участков океанского дна Европы; но «Даная», спешно переоборудованная из аппарата, используемого в атмосфере Юпитера, такого крепкого корпуса не имела. После их возвращения на поверхность сотрудники научно-исследовательского центра планировали модифицировать «Данаю» для соответствия ее максимальному океаническому давлению, но на данный момент ее корпус выдерживал всего лишь скудную пару тысяч тонн на квадратный метр.

Джон вызвал на обзорный экран профили европейских глубин. Спутник был маленький и легкий, ему недоставало плотного металлического ядра Земли, но если ты заходил достаточно глубоко, ты все же мог столкнуться с достаточно серьезным давлением. А в Европейском океане ты мог зайти по-настоящему глубоко — на сотню километров и даже глубже, если батиметрические карты были точны. В конце концов Джон навестит эту бездну и станет первым человеком, который обследует глубочайшее океанское дно Европы непосредственно.

Но не сегодня. Он просмотрел таблицы с цифрами. В «Данае» не следовало опускаться ниже пятнадцати километров. Впрочем, пятнадцать километров было вполне достаточной глубиной, чтобы добраться до пары мелких гидротермальных отдушин, но только не той, которая по-настоящему Джона интересовала; Жаровня находилась на глубине сорок восемь километров, где давление воды составляло шестьсот атмосфер, а температура океанского ложа могла подниматься до нескольких градусов ниже нормальной температуры человеческого тела. Для Европы это был перегретый черный дымарь, эквивалент земного Котла.

Так что сегодня безопасности ради следовало оставаться выше десяти километров и отбросить все мысли о настоящей работе. Хильда Брандт была права. Путешествие на «Данае» могло стать не более чем ознакомительным упражнением и осмотром достопримечательностей.

Джон почувствовал вибрацию сиденья, посмотрел на изогнутый, прозрачный экран перед ними и понял, что осмотр достопримечательностей уже начался. «Даная» неуклонно скользила вперед по желобу, который вел в Вентиль. Обзорный экран уже погружался под воду. Джон бросил последний взгляд на ледяную равнину Европы и четыре округлых холма горы Арарат, маячащих на заднем плане; затем темная вода стала плескать по гладким бортам. Звезды, различимые сквозь прозрачную крышу погружаемого аппарата, ушли последними. По мере увеличения глубины они превращались в дрожащие лужицы света, а затем мгновенно исчезли, как только включились прожекторы «Данаи».

Судно медленно погружалось на скорости пять-шесть метров в секунду. В этом Джон не сомневался, даже не глядя на показания. В Тихоантарктике у него была репутация человека, обладающего своей собственной инерциальной навигационной системой — внутренним чутьем, которое подсказывало ему, опускается он под водой или поднимается, и с какой скоростью. Чтобы подтвердить ощущение, Джон взглянул на циферблаты. Пять и пять десятых метра в секунду. Приятно было знать, что его абсолютное позиционное чувство с таким же успехом работало и на Европе.

Джон взглянул на Вильсу, внимательно осмотрел пульт управления и расслабился. «Даная» имела свои системы предупреждения, если бы они зашли слишком глубоко или приблизились к твердой полке из камня или льда. Этот спускаемый аппарат был по крайней мере достаточно совершенен, чтобы вовремя уберечь их от потенциально смертельной угрозы.

Впрочем, им не должны были потребоваться эти встроенные предохранительные приспособления. Вильса, как бы досадно для Джона это ни было, оказалась столь же компетентна, сколь и уверена в себе. Она инстинктивно производила периодические мгновенные осмотры главных индикаторов окружающей среды как внутри, так и снаружи погружаемого аппарата, проверяя решительно все: уровень расхода энергии и ее запас; скорость и глубину погружаемого аппарата, а также давление на его корпус; мутность воды; темпы поступления воздуха и его состав. В то же самое время она присматривала за сверхзвуковыми датчиками, которые давали расстояние во всех направлениях до ближайших твердых объектов.

«Да она прирожденный пилот», — подумал Джон.

— Ну как? Доволен? — Вильса на него даже не смотрела, но улыбалась так, словно видела выражение его лица. — Еще через несколько секунд мы достигнем нижнего края Вентиля. И окажемся полностью под ледяным щитом.

Итак, Вильса могла читать его мысли. Джон как раз собирался выдать ей ту же самую информацию. Впрочем, ей приходилось считывать все это с приборов. А он и так это знал — из какого-то внутреннего источника.

— Что мы сделаем дальше? — продолжила Вильса, хмуро поглядывая на экран, где передние прожекторы высвечивали вертикальную стену льда метрах в сорока от них.

— А что ты меня спрашиваешь? — Джон откинулся на спинку сиденья. Он тоже мог быть капризным. — Ты пилот. А я всего-навсего пассажир. Вези нас, куда тебе хочется.

Джон даже закрыл глаза, чтобы доказать полное отсутствие заботы и интереса, совершенно определенно зная, что Вильса в этот момент смотрит на него, недовольно поджав губы и недоуменно подняв брови.

Пожалуй, именно в этом и состояло отличие Вильсы от всех остальных мужчин и женщин, каких Джон когда-либо встречал. Он знал ее, она знала его — на каком-то глубинном уровне, без единого сказанного слова.