Уцелевшие - Майк Гелприн

Гйол поела, почти не чувствуя вкуса пищи, – поела лишь потому, что телу нужны были силы. Она знала, что недалек тот день, когда она обретет способность менять тела, а значит, ей теперь требовалось даже больше еды и жидкости, чем обычно. Желательно – овощей и фруктов, как объяснял хранитель Гойтре, но где их сейчас взять. Гйол снова вздохнула: в другое время один из найи́ непременно помог бы выбрать новое тело и был бы рядом в такой важный для любого молодого йолна момент. Ей же оставалось только надеяться, что она сумеет все сделать правильно, когда придет время. Если оно придет, подумала йолна. Кто знает, не окажется ли сулящее счастье имя «Гйол» попросту злой и дурной шуткой, не постигнет ли ее та судьба, которой чудом избежала ее тезка из древнего сказания?

«Быть может, – с отчаянной надеждой подумала вдруг она, – где-то в других городах еще остались йолны, которых пощадила чума».

Гйол проверила, надежно ли заперта дверь, поднялась к себе в комнату, разделась и в последний раз легла в постель, на которой спала все пятнадцать лет своей жизни. Сон был неспокойным: мешали страхи, сомнения, мысли о будущем, чудился то стук в дверь, то незнакомые голоса внизу. Гйол ворочалась, пробуждалась и засыпала вновь, а очнувшись в очередной раз, с ужасом поняла, что стук не исчез вместе с кошмарным сном. Кто-то внизу продолжал негромко, но настойчиво колотить в дверь. Йолна поднялась с постели и взглянула в окно: небо уже приобрело тот оттенок голубого, что бывает лишь сразу после рассвета. Должно быть, городские ворота уже открыли или вот-вот откроют. Если выбраться из кухонного окна, то незваные гости не заметят ее.

Между тем прервавшийся было стук возобновился. Уже одетая, Гйол остановилась на полпути: ей подумалось, что визитеров может оказаться несколько, и один из них тогда станет поджидать ее у того самого кухонного окна. Йолна бросилась в спальню хранителя Гойтре: ее окно выходило на улицу, и Гйол надеялась, осторожно выглянув, рассмотреть того, кто стоял сейчас на пороге. Однако едва лишь йолна бросила взгляд вниз, как планы побега были забыты, и она, задыхаясь от радости, кинулась вон из комнаты, вниз по лестнице, к двери, дрожащими руками принялась торопливо оттаскивать от нее ту скамью, которой подперла вход вечером.

Гость, пусть и не знакомый Гйол до этого дня, был йолном.

– Приветствую тебя, йолна, – произнес незнакомец. – Я уже почти перестал надеяться, что мне откроют. Меня зовут Йиргем.

– Я Гйол. Заходи.

Перешагнув порог, Йиргем скинул с плеча котомку, опустил ее на пол у двери и огляделся. Гйол чувствовала, как был способен почувствовать любой йолн на ее месте, что незнакомец намного старше ее и опытнее. Она знала, что и Йиргем наверняка чувствует, как молода еще Гйол.

– Ты голоден? – спросила она.

Йиргем покачал головой:

– Я поел, пока ожидал открытия городских ворот возле Порта Прата.

– Ты пришел из Пистойи?

Дорога, ведущая из Флоренции в Пистойю, начиналась у ворот Порта Прата. Именно в Пистойю Гйол собиралась направиться, покинув город: ей случалось вместе с Тейре навещать живущих там сородичей.

– Я прошел через Пистойю по дороге сюда, – кивнул Йиргем. – Я надеялся повстречать живущих там йолнов, но опоздал: чума уже забрала их жизни. Как обстоят дела во Флоренции?

– Я осталась одна, – просто ответила Гйол.

Йиргем опустил голову.

– Скажи, – спросил он, выдержав паузу, – действительно ли жил во Флоренции йолн по имени Йгерн?

– Йолн с таким именем жил в нашем доме, – ответила Гйол. – Он был из рожденных в Египте во времена фараонов, а во Флоренцию пришел из Тулузы больше сорока лет назад. Ты знал его?

Йиргем вздохнул и сказал, все еще не поднимая головы:

– Йгерн был одним из моих рельо́ в моей самой первой отдельной семье.

Гйол тоже опустила голову. Теперь этот йолн уже не был незнакомцем: их роднило общее горе.

– Йгерн был моим найи́, – печально проговорила она. – Он учил меня ездить верхом и владеть оружием.

– Он всегда был одним из лучших, – ответил Йиргем.

– Проходи, – спохватилась Гйол – йолн все еще стоял на пороге, – ты, должно быть, устал, отдохни с дороги.

Йиргем кивнул и мимо Гйол прошел в большую комнату на первом этаже. Его взгляд сразу упал на лежащий посреди комнаты узел, приготовленный Гйол вчера вечером.

– Ты собиралась уходить? – спросил он.

– Да. Я думала идти в Пистойю, но теперь…

Йиргем понимающе кивнул.

– Что мне делать, найи́? – вырвалось у Гйол. – Что мне теперь делать?

Йиргем повернулся к ней, и в глазах его йолна прочла безмерное сочувствие.

– Сколько тебе лет, Гйол? – спросил он.

– Пятнадцать, найи́ Йиргем. Пятнадцать, – зачем-то повторила она.

– Так мало… Ты еще не меняла тело?

– Нет, найи́. Мне кажется… я чувствую, что скоро уже могла бы, но…

– Но сейчас это слишком рискованно, – закончил за нее Йиргем. – Может, это и к лучшему. Иные хранители считали, что тело, в котором йолн рожден, сильнее и выносливее взятых у людей. Я склонен верить им. Быть может, именно поэтому ты и не заболела, единственная из всей семьи.

– Что же мне делать? – повторила Гйол. – Мне страшно оставаться в городе. Я думала… если не Пистойя, то можно было бы уйти вверх по течению Арно, подняться на Фьезольские холмы…

Йиргем вздохнул.

– Ты права, из Флоренции действительно нужно уходить. Я бы и сам не пришел сюда, не будь у меня надежды встретить здесь Йгерна. Но оставим это, – торопливо добавил он. – Я шел всю ночь, и мое тело нуждается в отдыхе. Если ты не возражаешь, я бы отложил наш уход до завтра…

Они покинули город следующим утром. Вплоть до самого ухода Йиргем проспал, стараясь набраться сил для предстоящей дороги. Теперь он размеренно шагал по траве вдоль реки, в это время года, как обычно, обмелевшей и ставшей не шире ручья. Они с Гйол решили избегать дорог, на которых можно было встретить людей, – сейчас любая встреча предвещала опасность. В котомке Йиргема лежал надежный нож, взятый в доме у Гйол, и найденная там же тетива. Охотничий лук Йиргем собирался смастерить сам.

Чем дальше они отходили от города, тем спокойнее становилось у Гйол на душе. С тех пор, как она распахнула дверь на стук Йиргема, йолна ни разу не заплакала. Хотя тоска о потерянной семье по-прежнему жила в ее душе, но теперь, рядом с новым найи́, Гйол было гораздо легче нести этот груз.

«Самое страшное наказание для йолна, – подумала она, – это одиночество».

Следующую ночь они провели, разведя костер в лесу неподалеку от берега. Йиргем подвесил над огнем небольшой котелок с набранной в Арно водой и дал ей закипеть.