Разведчики Зеленой страны - Георгий Тушкан

— Паньку надо отнести домой, он умирает. Берите на руки… Таких, как вы, судить надо!

— Смываться, что ли? — тихо пробормотал Ромка, но так, чтобы его слышали только ребята.

— Подожди, не хнычь, — сказал Егор. — Поправится твой гибрид; он ранен только в ногу, а козлы на рану крепкие. Только надо забинтовать как следует.

Егор поручил Ромке быстро вырезать четыре ветки и обстругать их, Топсу и Асану — собрать мох, а Гномику — приготовить тонкие веревки.

Егор хотел уложить архаренка на траву, но не тут-то было: Панька не понимал, что ему хотят добра, и не хотел ложиться. Он упирался и рвался из незнакомых рук. Наконец Егору удалось повалить его на траву. Он взял его за раненую ногу. Архаренок рванулся и заблеял.

— Пусти, белобрысый, ему больно! — закричала девочка, хватая Егора за рукав.

— А ты лучше помогай, чем мешать! — крикнул Егор сердито.

Девочка мгновенно замолкла и широко открытыми глазами уставилась на Егора. Она даже перестала плакать.

— Ты не кричи на меня! Ты не доктор! Кто ты такой?

— Я? — Егор запнулся. — Начальник отряда.

— Браконьер ты, вот кто ты! Панька умирает, смотри! Архаренок лежал неподвижно, закатив глаза. Потом он открыл их, заблеял и слегка рванулся. Но мальчик крепко держал его. Наконец перебитая нога архаренка была уложена меж четырех деревянных дощечек, сверху обложена мхом и крепко стянута веревками.

— Как охотник говорю, через месяц будет бегать!

— Какие вы охотники! — сказала презрительно девочка. — Каждый настоящий охотник знает, что диких баранов можно стрелять только в ноябре, а если вы не соблюдаете сроков отстрела, вы браконьеры! За это штраф и тюрьма. Да, да, тюрьма!

IV

Асан подошел к Егору и, наклонившись к самому его уху, сказал, что ребята ждут его за кустами и советуют не связываться с этой крикливой девчонкой.

— Слушай, девочка, — сказал Егор, — ты вот кричишь «браконьер, тюрьма, штраф», даже мои ребята испугались, а ведь сама ты Паньку не дотащишь. Я понесу Паньку, только скажи папе, как было на самом деле. Ведь Ромка этого козла принял за дикого, а не нарочно.

— Ага, струсили, трусы несчастные! Набедокурили — и в кусты!

— Я не трус, я на фронте был.

— Ты? Вот и неправда!

— Я не вру. Я на Втором Украинском был.

— А как тебя зовут?

— Егор.

— А меня Люда.

— Я в Германии побывал. Меня прозвали Бывалый.

— Все равно папа будет сердиться. Ты понимаешь, у нас их только три, всего три гибрида.

— Я сам расскажу, что случилось с козлом.

— Он не козел, а баран, и я не буду врать.

— А ты и не ври. Расскажи, как было. А кто твой отец?

— Мой? Василий Александрович. Он ученый-пчеловод и садовод, а гибридами колхозный зоотехник Карабек занимается; он уехал и просил папу и меня присмотреть за ними, и вдруг такая беда!

— Стой! Значит, ты живешь в Пчелином городе?

— Да.

— А Сапегин там живет?

— Живет.

— Вот здорово! Наконец-то! А я так боялся, что его нет! Ну, ребята, ох, я и рад! Ох, я и рад! Будто сто пудов с плеч. Ведь это мой отец…

— Ура! Сапегин нашелся наконец! Вот здорово, Егор!

Ребята тискали Егора в объятиях, жали руки, словом всячески выражали свою радость. Девочка удивленно смотрела на них.

— А Сапегин и сейчас там? — спросил Егор.

— Сейчас нет: он повез семена и приборы на станцию в город. Скоро приедет.

— А мы к вам идем и даже мясо в подарок несем. Мы из пионерской дружины к вам… — вдруг выпалил Гномик.

— Да ну? Что же вы не сказали?.. Так ты сын Сапегин а? Вот интересно! Он ничего не говорил о тебе.

— Ничего? — удивился Егор.

— Ничего, — подтвердила Люда. Егор озабоченно нахмурил лоб.

Ребята, взяв с Люды обещание, что она расскажет отцу все, как было, и не будет их «пилить», согласились итти с ней.

— Честное пионерское! — сказала Люда, поднимая руку.

V

Вскоре процессия во главе с Людой двинулась вниз по склону.

Егор, тяжело ступая, нес на плечах Паньку. Ноша оказалась тяжелей, чем он ожидал, и к тому же очень неспокойной. Но разве стоит обращать внимание на эти мелочи, если они дошли до цели своего путешествия! Наконец-то он разыскал своего фронтового отца! Егор окликнул Ромку.

Ромка, чувствовавший себя виноватым и ожидавший упреков за Паньку, с готовностью предложил понести гибрида.

— Эх ты! — укоризненно шепнул ему Егор.

— Так я же не знал! — оправдывался Ромка.

— Не то! — И Егор досадливо поморщился. — Разве это выстрел? На пятнадцать шагов, в такую цель — и только одна единственная дробина в ногу! Эх ты, мазила!

Ромка даже остановился от неожиданности. Но в следующее мгновение он догнал Егора и спросил, недоумевая:

— Значит, ты был бы рад, если бы я ухлопал этого гибрида?

— Конечно, нет. Хорошо, что ты его только ранил… Ну что ты уставился на меня? Но за выстрел обидно! Полковник Сапегин смеяться будет. «Ну и стрелки!» скажет.

Лес расступился. Ребята вышли на опушку. Между горами лежала широкая речная долина. Начиналась она в невидимом отсюда ущелье и, расширяясь, тянулась влево на север и там вдали круто поворачивала на юг, к реке Чак.

Есть долины суровые, пустынные, каменистые, безжизненные; есть долины со сквозняками, страшные, заросшие держи-деревом. А эта была, как сказал Ромка, «зеленая и веселая». Ветерок шевелил травы. А прямо перед ребятами на восточной стороне реки Алматала тянулась ровная, почти сплошная стена высоких серебристых тополей. Но не это поразило ребят. В любом поселке росли тополя, сдерживая неистовство ветров, связывая корнями грунт возле арыков и создавая тень. Правее тополей виднелись неизвестные деревья такой большой высоты, что они были чуть не вдвое выше тополей. Их сомкнувшийся зеленый купол господствовал над всей долиной. Асан протянул к нему руку и торжественно возвестил:

— Пчелиный город на Ореховом холме.

Часть четвертая

Пчелиный город на Ореховом холме

I

— Что же вы отстали? — нетерпеливо крикнула девочка, в недоумении глядя на ребят, которые неподвижно стояли на опушке леса.

Вместо ответа Егор опустился на колени, потом присел и, повалившись на бок, осторожно опустил гибрида на траву.

— Устал? — посочувствовала девочка.

Егор вытер рукой пот с разгоряченного лица.