Ратоборцы - Влада Воронова

Ранние зимние сумерки уже успели сгуститься в ночь, площадь Весны засверкала яркими фонарями и пёстрыми вывесками, на центральных улицах бурлил поток автомобильных огней, но Кельтский переулок тихий, малолюдный и слабоосвещённый.

Славян за последние месяцы имел дело с вампирами достаточно часто, чтобы научиться слышать ментальное подключение. И определить, что просмотреть его пытается не вампир. Защитился Славян привычным способом — полностью раскрылся, и, пока растерявшийся от неожиданности телепат выбирался из ментального водопада, быстро достал из внутреннего кармана куртки и надел подарок Доминика, серебряную цепочку-оберег.

Не достаточно быстро, телепат успел опять подключиться, что-то считать.

Холодное, липкое как грязный городской снег по весне, давление чужого разума исчезло. Славян пошёл к остановке. Спустя десять метров его догнал высокий, крепкого телосложения мужчина-человек лет тридцати двух, в ничем не примечательной одежде горожанина весьма среднего достатка.

— Вячеслав Андреевич, — без лишних церемоний начал он, — можете ли вы уделить мне несколько минут для разговора? — По-русски он говорил с лёгким приятным акцентом. Славян отметил несообразно элегантную стрижку — не особо густые тёмно-русые волосы уложены настоящим виртуозом, кажутся вдвое пышнее, чем есть, успешно прикрывают довольно обширную лысину. И руки слишком ухоженные, им явно не один год маникюр регулярный делали, а не просто ногти стригли.

Человек, единый двух лицах, два в одном, как средство для мытья унитазов — очистка плюс дезинфекция в одном флаконе. Двуликий. «Двуморд, — мысленно усмехнулся Славян. — До лика ещё не дорос».

— А зачем? — на ходу поинтересовался Славян.

— Я могу рассказать вам кое-что очень интересное.

— Не получится. О делабилизации вы не знаете ни хрена, а ничего другое меня не интересует.

— Дебилаби… кто? — на мгновенье растерялся кандидат в собеседники.

— «Что», — поправил Славян. — Хотя, может и «кто»… Понятия не имею, что это значит. Вы — тоже. Потому разговор закончен.

— И вас действительно ничего не интересует, кроме этой вашей деладиби… делабидили… хренизации? Даже финал схватки владыки Эндориена с повелителем Латирисы?

Славян замер.

— Так я всё-таки сумел вас заинтересовать, — усмехнулся двуморд.

— Нет. — Славян зашагал к остановке.

— Вам столь безразличны друзья?

— Нет, — на ходу ответил Славян. — Мне столь безразличны сплетники.

Лёгким движением пальцев двуморд сбросил заклятье и припечатал Славяна к стене дома, в полутора метрах над землёй. Заклятье воплотилось в переплетённые сетью тёмно-зелёные верёвки в палец толщиной. Верёвки слабо светились.

— А поговорить придётся, Вячеслав Андреевич. — Двуморд смерил его презрительным взглядом. — Так просто оказалось… Вы меня крупно разочаровали, Вячеслав Андреевич. Столько шума и пыли из-за такой мелочи… Любой ученик бы справился. Ты до сих пор остался зарёванным восьмилетним мальчишкой, у которого злые дядьки и тётьки в белых халатах отняли маму, а самого заперли в приюте. — Двуморд отправил ментальный посыл, наткнулся на оберег. — Даже так? Но это не имеет значения.

Почему не имеет значения, Славян понял прекрасно. Слова и сами по себе оружие. Сравнение с восьмилетним мальчиком больно укололо, и таких подначек у двуморда немало, на Славяна у него явно досье имеется, так что куда бить знает. И как.

— Такие откровенно подростковые методы защиты, — продолжал двуморд. — Заучить пять слов позаковыристее из энциклопедии, а потом требовать у нежеланного собеседника пояснений. Объяснить с ходу все пять не сумеет никто и никогда, а потому кандидата в собеседники можно объявить дураком и бестолочью, оборвать тем самым разговор. У тринадцатилетнего пацана такой приём впечатление производит, но у взрослого смешон.

— Раз смешно, — ответил Славян, — то впечатление произведено ещё большее. Это хорошо.

— Большее, но не лучшее.

— А тебе-то откуда знать, — спросил Славян, — что тут лучшее, а что — худшее? Сокола мудрой птицей не считал никто и никогда.

Рыцарь довольно усмехнулся.

— Я был уверен, что навязанная мне маскировка продержится не более пяти минут. Ты уложился в две. Я выиграл бутылку отличного коньяка.

— Ну эт’ты продешевил, — ответил Славян. — Надо было спорить на стакан красного и огурец.

Рыцарь молча, со злорадной ухмылкой смотрел, как Бродников тщетно пытается высвободиться из-под заклятья, выскользнуть из верёвок. Слова мальчишки неожиданно задели, и сильно, — словно посреди церемониального зала поскользнулся и на четвереньки, под всеобщий хохот, шлёпнулся.

«Гадёныш», — рыцаря скрутило от злости.

— Ещё пару минут, Славик, — небрежно произнёс рыцарь имя, которое Славян ненавидел, так его называла интернатская шпана и те воспитатели, которые терпеть не могли несгибаемо упрямого и независимого мальчишку. Для всех остальных он был Славкой или Славяном. — Поговорим о твоих друзьях, Дарике и Доминике.

У Славяна тупо заныло в груди, холодная тяжесть стеснила дыхание. Он попытался, насколько позволяли путы заклинания, расправить плечи, вздохнуть поглубже, вытолкнуть из себя зарождающуюся боль.

— Не стоит так пугаться, Славик, — с презрительной насмешкой проговорил Сокол. — История ничуть не страшная. Наоборот, смешная. — Он с удовольствием посмотрел на снежно-бледное лицо пленника. — Как тебе, наверное, известно, позавчера в Средин-Берне закончилось генеральное совещание Братства Небесного Круга, то есть толковище Ястребов с союзниками, к которым теперь относится и вся сотня вампирских общин. Но, — Рыцарь по-звериному оскалился в довольной усмешке, — не всем такое пополнение нравится. В частности — хелефайям. Но владыка Риллавен приём в Братство вампиров, давних своих врагов, одобрил. Сказал, что неоднократно убеждался в надёжности и отваге вампиров, их верности и боевом мастерстве, и потому рад, что теперь они будут не врагами, а союзниками. Правитель Нитриена признанный лидер среди остроухих, и его слову остальные владыки подчиняются почти как приказу всевладыки, то есть главы всех хелефайских долин, который, по их легендам, должен рано или поздно появиться. И всё-таки «почти как» не равно «как». Находятся и такие, кто решается возражать. Твой дружок Дарик, например. — Взгляд рыцаря неожиданно стал серьёзным, пронзительным, глумливая усмешка исчезла. Соколу очень хотелось знать, с чего вдруг ничем не примечательного человечьего парня одарил дружбой правитель Эндориена. — Владыка Аолинг высказался против членства вампиров в Братстве в очень резкой форме. А поскольку до того, как надеть венец, был словоблюстителем, мастерством риторики овладел в совершенстве. Его краткие, яркие и невероятно убедительные речи заставили треть Братства требовать исключения вампиров, а ещё треть — всерьёз задуматься, а нужны ли Братству упыри. Заколебался даже нитриенец. Владыке Эндориена оставалось лишь немного дожать. — Сокол довольно усмехнулся: — Вижу, ты не удивлён.