Ратоборцы - Влада Воронова

— Нам пора, — глянул на часы Жерар.

День выдался солнечный и тёплый, задерживаться ещё и на февраль гаврская зима не собиралась.

На противоположной стороне площади Весны хелефайи выходили из такси, строились: впереди светловолосый вестник, затем два стража-дарко, владыка-лайто в светло-сиреневом тайлонире. Венец с цветками вереска и стрекозами, как и водится у правителей волшебных долин, тонкий, серебряный. За владыкой — четыре старейшины, парами дарко-лайто.

— За старейшинами — советники. Вон те две дарко, — пояснил Славян. Он, адвокат и Жерар смотрели на делегацию из окна кабинета на втором этаже. — У волшебных рас советник — должность временная. Если правителям нужна юридическая консультация, то адвокат носит звание советника, пока есть необходимость в его помощи. Потом опять становится обычным долинником. Поэтому серые у них только мантии, а рубаху выбирают по своему вкусу, за исключением высоких и запретных цветов, разумеется.

— Это что ещё такое? — спросил Дегре.

— Цвета-символы, причём символика закреплена законодательно. Синий, серый, фиолетовый — высокие, как и все их оттенки. До некоторой степени — голубой, но только в определённых случаях: свадебный наряд, облачения целителя. Тут весь тайлонир голубой, а так носят либо голубую мантию, либо рубаху, тогда цвет ничего особенного не значит. Запретные — белый, красный, оранжевый. Их используют только в случае беды. Причём розовый к красному никакого отношения не имеет, хороший цвет.

— Сложно, — загрустил адвокат.

— Ерунда, — отмахнулся Славян. — Запомнить легко.

— Они всегда в однотонном ходят? — спросил Жерар.

— Преимущественно. Расписных тканей хелефайи не любят, тонированные разве что. Или с почти незаметным тканым рисунком.

— Интересно, что за советников привёз владыка, — проговорил адвокат.

— Юриста и архитектора, — хмыкнул Славян. — А вы бы взяли агронома и косметолога?

— Столько стражи… — испугался Жерар.

— Обычная десятка. То есть по две четвёрки с командиром, — ответил Славян. — Или восьмёрка, командир и заместитель. Хелефайи любят чётные числа, особенно два, четыре и восемь.

Стражи тем временем окружили владыку, старейшин и советников, процессия через площадь последовала к дому Жерара.

— Дозатворничался нитриенец, — развеселился Славян. — Из-за такого пустяка, как дом купить, сам едет, любой другой владыка просто отправил бы двух советников и пару стражей. Но Риллавену командировать некого, все его подданные разучились за четыреста с лишним лет дела с человеками вести. Вот и пришлось самому переться. А значит — свиту с собой волочь. Он ведь глава государства, в одиночку ездить этикет запрещает. Вот и припёр кучу народу. Так что не бойтесь, и не стесняйтесь, все преимущества у вас.

Вестник позвонил в дверь. Открыл специально нанятый на сегодня привратник. Задал все положенные по этикету вопросы, доложил мажордому. Тот — Жерару. Хелефайи терпеливо дожидались у порога.

— Впускайте, чего уж теперь, — сказал Жерар.

Мажордом сочувственно улыбнулся, визит целой оравы эльфов нравился ему ничуть не больше, чем Жерару.

Встречать гостей Жерар вышел в холл, к подножию лестницы. Адвокат и Славян встали по бокам. Холл просторный, с университетский спортзал, и оформлен в хелефайском вкусе: стены со светло-зелёными обоями в мелкий, малозаметный цветочный рисунок, золотистый потолок. Пол и ступени лестницы на второй этаж затянуты мягким ковролином цвета палой листвы. Низкие мягкие кушетки вдоль стен, обтянутые золотисто-бежевым плюшем, между ними — керамические горшки с вьющимися растениями. Двери в комнаты первого этажа, перила лестницы — из кусочков тёмного и светлого дерева, резные. Лёгкие, весёлые, и в тоже время прочные, основательные. Только люстра резко выбивается из общего стиля — тяжеловесно-вычурная хрустальная поделка в стиле барокко, помпезная, холодная, крикливо-роскошная и безвкусная.

Пока хозяин дома и гость обменивались приветствиями, Славян разглядывал нитриенцев.

Он и забыл, что хелефайи так прекрасны. За эндориенские выходные и пиаплиенские шабашки их красота примелькалась, стала обыденной и незаметной. Но Риллавен с первого же мгновенья напомнил презренным потомкам обезьяны, кто и что есть Старшая раса, Перворождённые.

Водопад золотистых кудрей, волосы у Риллавена густые и невесомо лёгкие. Тонкие, совершенные черты лица. Изящные, гибкие кисти рук идеальной формы, посеребрённые миндалевидные ногти — безупречно правильной длины, ни миллиметром больше, ни миллиметром меньше. Кожа чистая, гладкая, юная, с безукоризненно ровным загаром.

И глаза — для человека невозможно огромные, немного, на ближневосточный лад, раскосые, синие как васильки. Сравнивать их с холодным, бездушным блеском сапфиров Славяну показалось неправильным и оскорбительным. Светло-коричневые брови владыки тонкие, длинные, безукоризненного рисунка. И невероятно густые и длинные ресницы того же цвета.

Остальная свита ничуть не хуже — мужчины и женщины всё той же невозможной, недостижимой для других рас красоты. Движения гибкие, сильные, грациозные как танец пламени и течение воды. Совместить такое могут лишь хелефайи.

Выглядят хелефайи всю свою почти бесконечную жизнь на двадцать лет.

И человеки — тяжёлое неуклюжее тело, лица грубые, словно слепленные наспех, нос-рот на месте и ладно. Слабосильные, беспомощные перед болезнями и одряхлением. Проклятые ничтожно коротким сроком бытия, из которого на детство и старость, то есть на преджизнь и послежизнь приходится две трети. Рядом с вечной юностью и совершенной красотой хелефайев убожество человеческой природы ранит потомков обезьяны ещё сильнее.

Славян нахмурился, слишком откровенно выпячивали нитриенцы своё превосходство, до сих пор у хелефайев Славян такого не встречал, долинники Эндориена и Пиаплиена держались куда как проще. Да было бы ещё чем хвалиться! В том, что хелефайями родились, никакой их заслуги нет, с таким же успехом могли быть гоблинами или человеками.

Понятно, когда Жерар фотоснимками гордится, или Дарик с Миратвеном — кувшином для воды. Имеют полное право. А эти-то с чего выпендриваться взялись? Похваляться происхождением вместо дела способны только законченные никчёмы и ничтожества, которые что-то путёвое сделать просто не способны, ни ума не хватит, ни умений. Не выкажи Риллавен такого глупого, слабодушного высокомерия, Славян бы сдержался. Но когда какой-то полудурок — больше трёх тысяч лет прожил, а ума не нажил — принимается унижать людей только за то, что уши у них круглые, и камень взбесится.