Игрушка богов - Владимир Лосев

Кир с трудом открыл глаза. Напротив него стоял пожилой жрец. Капюшон у него был снят, кожа лица была серая, как у мертвеца, он улыбался сухими обескровленными губами:

– Ты видишь меня, а теперь посмотри мне в глаза.

Темные, почти черные глаза жреца широко раскрылись, и Кир начал падать в них. Он пролетел сквозь радужную оболочку и стал опускаться, как опускаются осенние листья, кружась легко и свободно. Голос жреца звучал как будто издалека.

– Расскажи мне о себе, покажи мне о своем детстве, и боль уйдет.

«Я введу его в свои воспоминания, – с горечью подумал Кир. – Я должен показать ему то, что он хочет.

Плоская крыша. Над ним сияющее голубое небо. Он перелезает через ограждения и идет по самому краю.

– Так нечестно, – слышит он голос своего друга детства. – Ты держишься рукой, отпусти ограждение, тогда посмотрим.

Он отпускает и идет дальше, слегка покачиваясь, стараясь не смотреть вниз.

– Ну что, – кричит он, оглядываясь. – Вы видите, я не боюсь. – И запинается за ржавый прут арматуры… Он теряет равновесие и начинает падать в открывшуюся перед ним бездну.

Внизу ползают маленькие люди, и по серой маленькой ленточке асфальта катятся игрушечные машинки. На него накатывает страх, он кричит, стена дома стремительно проносится рядом с ним, он протягивает руку, надеясь за что-то зацепится, но не достает. А земля несется ему навстречу…

– Я вижу твой страх, – слышит он бесстрастный голос. – Покажи мне еще что-нибудь, и твоя боль уйдет.

– Боль, какая боль? – удивился Кир.

– Он снимает свою боль, – слышит он удивленный голос. – Сделайте что-нибудь еще, что-нибудь очень болезненное, иначе он придет в себя.

Боль снова вспыхивает в нем, она идет от разных точек тела и сливается в единый поток, который несет его.

– Покажи мне девушку, – слышит он голос.

– Она умерла, – грустно отвечает кто-то внутри него.

– Покажи мне ее смерть, и я помогу тебе.

Кир тоскливо вспоминает.

Он готовит свой лук, втыкает стрелы в землю.

– Я буду рядом с тобой, – слышит он голос Илы. Он улыбается и гладит ее по волосам.

– Береги себя, будь осторожна, – Кир натягивает свой лук и пускает первую стрелу, предназначенную для жреца в черном балахоне, совсем молоденького паренька, от которого исходит чувство злобы и ненависти.

Он видит лица воинов в черных доспехах, которые исчезают после его ударов. Но появляются новые, рука с трудом поднимается для следующего удара. Потом его ведут уставшего, еще не отошедшего от боя, волчицы в набедренных повязках.

– Где Ила? – спрашивает он.

– Она умерла, погибла, защищая тебя.

– Я хочу увидеть ее, – говорит он с усталой тоской.

_– Вожак разжег большой костер, и его свет укажет ей путь в небесное логово,, наверно, она уже маленьким облачком летит туда. Ты не увидишь ее больше…

– Девушка умерла в стычке с нашими воинами, – слышит он рядом комментирующий голос. – Он не может врать в этом состоянии. Я сам видел этот бой. В воспоминаниях есть какие-то дикари, которые помогали ему. Расспросить о них?

Потом голос обращается к нему:

– Покажи мне хранилище, и боль уменьшится, я обещаю тебе.

Кир снова послушно погружается в себя. Они в хранилище. Ила тесно прижимается к нему, у него возникает желание, и он обнимает ее…

– Нет, – слышит он голос. – Пройди по хранилищу.

Кир повинуется.

Он проходит мимо колодца, идет по пустым залам, доходит до двери, сделанной из странного черного металла. Он толкает ее, и она легко открывается. На камне в центре стоит странная конструкция. Красноватый камень и деревянные брусочки, которые вращаются вокруг него, стукаясь друг о друга.

– Здесь больше ничего нет, – слышит он голос Илы.

– Пойдем отсюда, оставим все как есть, – грустно говорит он. – Я надеялся найти здесь оружие, но теперь мне придется придумывать что-то другое.

Все вокруг темнеет, и он снова несется вниз, навстречу земле, что-то крича.

– Камень в хранилище, они ушли, не взяв его, – поясняет голос кому-то.

– Спроси его еще раз о девчонке, – услышал Кир голос верховного жреца. – Мне нужно точно знать, что она умерла.

Кир счастливо улыбнулся внутри себя и услышал свой пронзительный крик. Он снова полетел навстречу своим страхам.

– Все, достаточно, – сквозь пелену боли и страха просочился голос жреца. – Верните его в камеру и перевяжите его раны, он должен быть в хорошей форме, когда предстанет перед Багра. Сам император будет присутствовать на церемонии. Девушка мертва, я в этом уверен.

– Пророчество разрушено? Как-то все очень просто… Но, с другой стороны, никто не может ее отыскать. – Голос жреца удалялся.

Когда он пришел в себя, все его тело было визжащим комком боли. Кир, стараясь лежать неподвижно, внутренним взором исследовал себя. Все оказалось не так страшно. Горела обожженная кожа, отсутствовали несколько ногтей на руках и ногах, были раздроблены пальцы на левой руке. Внутренних повреждений он не нашел, жрецы действительно оказались настоящими мастерами пыток.

Кир осторожно погасил свою боль, чтобы она не мешала ему думать. Это было новое умение, которое у него появилось. Он не удивился. Оттого, что он пережил, должно было что-то появиться в нем, его тело всегда отвечало на боль и страх новыми свойствами и способностями.

Кир вспомнил, что происходило в камере пыток, и удовлетворенно улыбнулся. Его защита выдержала, он показал только то, что хотел показать. Он смог контролировать себя, несмотря на варварские методы подведения к чтению мыслей. Эту схватку он выиграл, теперь ему оставалось только умереть, и он сможет наконец отдохнуть.

Кир улыбнулся, пусть тело заживляет себя, а он теперь может уйти туда, где нет боли. Он закрыл глаза и стал вспоминать. Вот он лежит на щите, вот начинается боль, и он слышит голос жреца.

Кир снова стал падать в бездонную глубину, и воспоминания закружились вокруг него. Он прикоснулся к одному из них и перед ним всплыло лицо Илы, горящее желанием…

Он три дня провел в воспоминаниях, изредка пробуждаясь, только чтобы исследовать свое тело.

Его посещали каждый день. Лекарь менял повязки, смазывая пораженные места целебной мазью. Кир в это время продолжал блуждать в своей памяти, и одновременно следил за теми, кто его посещал, каким-то странным и новым для себя способом.

Он как будто выходил из безвольно лежащего тела и висел над ним, наблюдая со стороны, как его переворачивают, смазывают, перевязывают. Он слышал, как лекарь говорил молчаливому жрецу, приносящему каждый день пищу и уносящему ее нетронутой.

– Этот совсем плох. Похоже, разум оставил его тело. Сейчас он, как растение, только пьет, когда ему льют воду в рот, но не осознает и этого.