Револьвер для адвоката - Майкл Коннелли

– Да.

– Можете поделиться с присяжными?

– Трина Триххх, на конце тройное «х», – жеманно улыбнулась она.

– Для чего вам такое имя?

– Я предоставляю эскорт-услуги.

– То есть занимаетесь сексом за деньги, так?

– Да, именно так.

– Как долго вы этим занимаетесь?

– Почти двенадцать лет – то бросала, то начинала заново.

– Вам знакома девушка по имени Глория Дейтон? Также известная под именами Глори Дейз и Жизель Деллинджер?

– Да, я знала Глори Дейз.

– Когда это было?

– Мы познакомились, наверное, лет десять назад. Пользовались одной телефонной службой.

– Вы с ней сталкивались по работе?

– Нас было три девочки, и мы друг друга выручали. Если одна уже была занята с клиентом, а вызов поступил на нее, тогда другая брала вызов. А иногда, если клиент хотел двух девочек или даже трех, мы работали вместе.

Я кивнул и на секунду замолчал. Последнюю реплику я слышал впервые, и она меня смутила, так как третьей девочкой, которую еще не назвали, была Кендалл Робертс.

– Мистер Холлер? – привела меня в чувство судья. – Можно закрыть эту тему?

– Да, ваша честь. Мисс Рафферти, за это время вы встречались с кем-нибудь из правоохранительных органов?

Трину будто озадачил мой вопрос.

– Ну, меня пару раз брали. Если честно, даже трижды.

– А вас когда-нибудь арестовывало УБН?

– Нет, – покачала она головой, – только полиция Лос-Анджелеса и ребята шерифа.

– А сотрудники УБН вас никогда не задерживали? Например, агент Джеймс Марко?

Боковым зрением я заметил, что Форсайт подался вперед. Как обычно перед тем, как выразить протест. Однако по какой-то причине он этого не сделал. Я развернулся, все еще ожидая услышать реплику с его стороны, и увидел, что Лэнкфорд наклонился к ограждению и постучал Форсайта по спине. И я понял, что Лэнкфорд, следователь, просит Форсайта, обвинителя, не возражать.

– Нет.

Я развернулся к свидетельнице, уверенный, что мне послышалось.

– Простите, не могли бы вы повторить?

– Я сказала «нет».

– То есть вы утверждаете, что не знакомы с агентом УБН по имени Джеймс Марко?

– Правильно. Я его не знаю.

– И никогда с ним не встречались?

– Насколько мне известно, нет. Если только он не был под прикрытием, или типа того, и не использовал другое имя.

Развернувшись, я мельком взглянул на Сиско, сидевшего в первом ряду. Очевидно, Марко каким-то образом добрался до Трины Рафферти, и в настоящий момент я хотел узнать как. Но возникла и еще более насущная проблема. Сейчас надо выкручиваться. Причем вариантов осталось не много.

– Трина, – начал я, – разве сегодня не вы перед дачей показаний рассказывали мне, что работали тайным осведомителем на агента Марко и УБН?

– Так я много чего вам наговорила. Вы же платили, а я должна зарабатывать себе на хлеб. Я сказала то, что вы хотели от меня услышать.

– Нет, это просто…

Я замолчал, пытаясь сохранить хладнокровие. Марко с Лэнкфордом не просто до нее добрались, они превратили ее в оружие массового поражения. Если не спасти ситуацию, полетит вся линия защиты.

– Когда последний раз вы разговаривали с агентом Марко?

– Я с ним не знакома, поэтому и не разговаривала.

– То есть вы сейчас утверждаете, что понятия не имеете, кто такой агент Джеймс Марко?

– Извините, не имею.

Со мной подобное уже случалось: свидетели переходили на противоположную сторону. Но впервые это произошло настолько эффектно и с таким ущербом для дела.

Я бросил взгляд на своего клиента, сидевшего за столом защиты. Он казался ошарашенным. Перевел взгляд на Дженнифер, на лице которой прочитал выражение смущения: ей было неловко за меня. Развернувшись, я посмотрел на судью, которая была в равной степени озадачена. И сделал единственное, что мог в такой ситуации.

– Ваша честь, больше вопросов нет, – сказал я.

Я медленно вернулся к своему столу, а Форсайт направился к кафедре, чтобы продолжить дискредитировать линию защиты. В узком проходе между пустующим столом обвинения и стульями, идущими вдоль ограждения, мне пришлось протискиваться мимо Лэнкфорда. И тут я услышал, как он тихо замычал:

– Мм-мм-мм-мм-мм-мм.

Это услышал только я. Остановившись, я сделал шаг назад и наклонился к нему.

– Что ты сказал? – шепотом спросил я.

– Я сказал, так держать, Холлер, – прошептал он в ответ.

Перекрестный допрос Форсайт начал, поинтересовавшись у Трины, встречалась ли она когда-либо с Марко. Я подошел к своему месту и сел. В том, что Форсайт так быстро бросился проводить перекрестный допрос, был и положительный момент. Он отсрочил необходимость объяснять моему клиенту, как плохи наши дела. Провал с Рафферти оказался двойным ударом. Уже сейчас, даже без стараний Форсайта – а он явно собирался меня завалить, – я потерял ключевые свидетельские показания, связывающие Марко и Глорию Дейтон. Добавив выпад в мой адрес, Трина практически открытым текстом заявила, что я подстрекал к лжесвидетельствованию, заплатив за ее квартиру, чтобы она соврала.

Форсайт, видимо, решил, что, уничтожив меня, он развалит дело. Практически весь его допрос крутился вокруг того, что я дал Трине фразы, которые она должна была сказать во время дачи показаний в обмен на квартиру в паре домов позади здания полицейской администрации. И в этом рвении меня завалить я увидел способ все исправить. Если бы мне удалось показать, что она врала, оставался неплохой шанс смыть – по крайней мере, в глазах присяжных – ту грязь, что она на меня вылила. Форсайт закончил через пятнадцать минут, сократив свой перекрестный допрос, когда я начал протестовать против почти каждого вопроса на том основании, что его уже задавали и ответ получили. Я выжал из него все соки. В конце концов он сдался и сел на место. А я медленно поднялся, чтобы повторно провести прямой допрос, и проследовал к кафедре, словно осужденный к виселице.

– Мисс Рафферти, вы сообщили адрес квартиры, за которую я предположительно плачу. Когда вы в нее въехали?

– В декабре, незадолго до Рождества.

– А не припомните, когда мы с вами впервые встретились?

– Позже. Вроде в марте или в апреле.

– И как так вышло, что, по-вашему, я оплачивал вам квартиру, даже не зная о вашем существовании месяца три-четыре после того, как вы в нее переехали?

– Вы знали другого адвоката, который меня и перевез.

– И что это за адвокат?

– Слай. Мистер Фулгони.

– Вы имеете в виду Сильвестра Фулгони-младшего?

– Да.

– То есть вы утверждаете, что Сильвестр Фулгони-младший вместе со мной представляет мистера Лакосса?

В этот момент я показал на своего клиента, а вопрос задал со сдержанным изумлением в голосе.

– Ну, нет, – ответила Трина.

– Тогда чьи интересы он представлял, когда предположительно перевез вас в эту квартиру?

– Гектора Мойи.

– Зачем мистер Фулгони перевез вас в эту квартиру?

Форсайт запротестовал, на том основании, что и Фулгони, и дело Мойи не существенны для данного процесса. Я, конечно, придерживался противоположного мнения в своем ответе, вновь сославшись на то, что представляю альтернативную теорию. Судья отклонила протест, и я повторил вопрос.

– По той же причине, – ответила Трина. – Он хотел, чтобы я сказала, что, по словам Глории Дейтон, агент Марко просил ее подбросить пистолет в гостиничный номер Мойи.

– То есть вы утверждаете, что такого не было и мистер Фулгони все выдумал?

– Верно.

– А разве пару минут назад вы не говорили, что никогда не слышали про агента Марко? Теперь же получается, что мистер Фулгони просил вас дать против него показания.

– Я не сказала, что никогда о нем не слышала. Я сказала, что никогда с ним не встречалась и никогда ему ни на кого не доносила. Согласитесь, есть разница, – грамотно поддела она.

Я кивнул:

– Мисс Рафферти, вам звонил кто-нибудь или навещал за последние двадцать четыре часа после сотрудника полиции?

– Нет, насколько мне известно, нет.

– А кто-нибудь пытался принудить вас дать свидетельские показания в том виде, в котором вы их дали сегодня?

– Нет, я всего лишь говорю правду.

Я показал присяжным все, что мог, даже если ответы были даны в форме отрицаний. Я надеялся, что они интуитивно почувствуют, что Трина Рафферти лжет и что солгать ее вынудили. Решив, что дальнейший допрос слишком рискован, я его закончил.