Медвежий ключ - Андрей Буровский

Он даже знал, где находится Зимний мир, место зимовки медведей, и где в Зимнем мире берлоги самых уважаемых зверей. Это была страшная тайна; тайна, которую в мире людей можно сравнить разве что с тайной атомной бомбы или с тайнами защиты долларов от подделки: с тайнами, от которых зависят жизнь и смерть целых цивилизаций. Ведь знавший эту тайну медвежьего народа легко мог бы истребить его, когда народ почти совсем беспомощен. Никто в мире людей и близко не подпустил бы к таким тайнам Федора, а вот тайны медведей он знал.

Стоя у деревенского забора, держась за него изо всех сил и страшно боясь тут же упасть, Федор тихо ворчал и фыркал. Про то, что он знает: медведи — это народ. Про то что он любит этот народ, уважает народ, ценит народ, и не позволит его уничтожить. «Но они же сами виноваты!» — готов был дико взвыть Федор, и наверное, не выдержал бы, взвыл бы, да из груди рвалось только мычание. Федор был готов побить, попинать ногами медвежий народ, потому что знал еще одну из его тайн. Тайну, которую никто не открывал ему, которую он открыл сам.

Долгое время не знал Федор, что всякий раз по пути от Медвежьего ключа к деревне его «пасут», что позади него неслышно ступает медведь, следит, как бы не случилось с Федором чего-то плохого. Даже когда узнал об этом, выследив провожатого, он не сразу связал это с другими событиями… Федор не сразу понял, что придя к поселку, провожавший его медведь делает еще одно дело: обязательно кого-то загрызает… Не вообще «кого-то», разумеется, а охотника, убивавшего когда-нибудь медведей.

Федор кричал на друзей, плакал, грозился больше никогда не приходить. Никогда больше медведи не лгали ему, никогда не обещали чего-то, чего не собирались выполнять. Этот случай был особенным, потому что звери всякий раз отрицали, будто убивают охотников. Потом они обещали Федору так больше не делать… А убийства продолжались, и у Федора остался один выход — как можно реже ходить на Медвежий ключ, как бы ему не было хорошо там, под вечно молчащими кедрами, в компании умных, разговорчивых зверей.

Бесконечно долго для Федора Тихого тянулась постылая ночь, вставал рассвет 9 августа. Федор понимал, как называется его поступок. Федор выл и стонал, хватаясь руками за забор. И знал, знал, что он сделает, как только утренний свет позволит человеку двигаться по таежным тропкам.

Серый полусвет, когда еще не выкатилось солнце, застал Федора идущим по горной тропинке от деревни. За плечами Федора колыхался объемистый рюкзак, в руке Тихий нес охотничье ружье.

Тем же рассветом, но часа на два позже, по дворам пошел Андрей Сперанский, побежали его помощники, от молодого Константина до матерых Саши Хлынова и Володьки и до степенного Акимыча — охотники собирали свою ячейку, поднимали народ. Федор к тому времени был уже очень далеко.

Глава 19. Не зверь!

Глупо, но Сергея Данилова сердило легкомыслие парней. Еще одно убийство, а они ведут себя так, словно едут развлекаться! Всю дорогу от Ермаков до Малой Речки Саша и Вася орали, веселились, толкались на заднем сидении.

— Я вот сейчас остановлюсь и повыкидываю вас отсюда… — нарочито гнусаво говорил Данилов сотрудникам, но и эти заявочки вызывали новый приступ смеха.

— Пешком пойдете…

А они, дураки, веселились!

Наверное, не стоило сердиться на парней, только что окончивших Университет, но Данилов не мог прогнать чувства неодобрения. Наверное потому, что не мог избавиться от ощущения беспомощности. Убивают людей, убивают, а убийца не только не сидит еще, где полагается, Данилов не знает даже, как он выглядит. А тут эти изоржались, идиоты…

К тому же опять все непонятно:

— Если считать Тугаринова, пятый.

— Да, и этого взяли, как Тугаринова, в лесу. Не в доме…

Действительно, все непонятно, и кажется, приходится считать в числе жертв и Тугаринова — уже двое убиты не в домах, а почерк убийства тот же самый. И убиты они, кажется, медведями…

Владимир Потылицын, неудачно сходивший за ягодой, лежал — Данилов невольно думал, что «валяется» — в леспромхозовском сарае, и это тоже злило Данилова. Что тоже глупо, потому что не было в Малой Речке никакого приспособленного помещения, разве что холодильник в магазине…

А холодильник-то частный, и владелец вполне мог огорчиться при попытке засунуть в него труп.

«Ага, увяли! Теперь будут работать серьезнее!» — мстительно подумал Данилов, когда лица сотрудников позеленели. Неудивительно — труп пролежал добрую неделю, а то и десять дней до того, как его вытащили из медвежьих запасов. И как только медведь такое жрет…

— Та-ак… Орлы, давайте сюда полиэтилен! Перенесем на полиэтилен, потом на носилки и в машину…

— Так и повезем?!

— А ты как предлагаешь?! Пахнет тебе — иди пешком! — рычал Данилов, и опять, конечно, был неправ. Вася, бледно улыбнувшись, отошел, но именно Вася с наивными синими глазами и обликом богатыря, сделал важнейшее открытие. Сделал очень так простенько, буднично, осматривая труп как раз пока Саша бегал за полиэтиленом.

— Шеф… Сергей Александрович… Взгляните… — так тихо, почти ласково позвал Вася, и Данилов подошел к ним обоим: к нелепой раздутой фигуре на верстаке, словно бы исполинской кукле с отвратительным сизым лицом. И к Васе, озабоченно склонившемуся над этой отвратительной «куклой».

— Смотрите, — показал Вася, и Данилов вгляделся в то, что полторы недели назад было человеческим животом.

Действительно, странно! Живот покойника вовсе не был разорван снизу вверх, как можно было ожидать, если бы брюшину рвали когтем. В животе, насколько видел, задыхаясь от смрада, Данилов, зияли несколько отверстий, на разном расстоянии друг от друга. Некоторые из них совершенно утратили форму, но некоторые были, как будто, вполне даже круглыми… Подозрительно круглыми, потому что природа не склонна к геометрически правильным формам.

Данилов и Вася переглянулись… Они явно думали одно и то же, и ближайший час оказался для них очень неприятным… Неэстетичным, скажем так, он был. Но если бы сыскари увезли труп в Ермаки и сдали паталогоанатомам, неизвестно, когда был бы результат. А так уже в двенадцатом часу дня обалдевший от смрада Данилов, оттирая руки мылом и стиральным порошком, знал совершенно точно — медведь тут совершенно ни при чем! Потому что вот она, расплющенная от удара картечина, в животе у этого покойника! Медведь отыскал уже труп…

— А охотники двинулись в лес, медведям мстить…

— Даже обидно, шеф — ушли за два часа до нашего приезда… Мы выехали из Ермаков, они двинулись в лес, одновременно.

— Маралов вряд ли с ними…

Но оказалось, что и Маралов тоже еще вчера ушел в лес, хотя и вовсе не вместе с охотниками, а сам по себе.

— А ученые?!

Но и ученые тоже исчезли. По двору усадьбы Мараловых носилось и ползало невероятное количество детей: средние чада Маралова, лет по двенадцать и тринадцать, младшее исчадие трех лет, и младшие исчадия Михалыча от трех до полутора лет. Здесь же были и дамы, которых Данилов знал неплохо: Надежда Григорьевна, жена Маралова, и Лена, супруга Михалыча.

Вид у дам был довольно обалделый, и метались они между тазом с вареньем, новыми книгами про Пушкина и детьми. Особенно туго приходилось Лене, постоянно сажавшей на горшок своих прожорливых дочек, истинных исчадий прожорливого толстого Михалыча. Дочки бурно радовались жизни, и стоило маме зазеваться, старшая утащила Данилова на речку, купаться. Младшая действовала проще: взяла Данилова за палец и повела куда-то по своим делам.

Лена освобождать Данилова не стала, рассеянно сказала «Спасибо» и взяла из рук Мараловой еще один томик Достоевского. Дамы заговорили о чем-то, Данилову не очень постижимом, оставляя сыскарей наедине с толпой детишек. Вася с Саней так и остались на улице, Данилов чувствовал себя затравленно.

Сам же Михалыч исчез, Товстолес тоже, и если даже Лена знала, где они, она не торопилась сообщить.

— Я так понимаю, вы не собираетесь сотрудничать со следствием?!

— Не собираюсь! Вот вернется муж, с ним говорите.

— А когда он вернется?

— Не знаю.

— Где я могу его найти?

— Где-то в тайге, не знаю точно, где.

— Вы будете нести ответственность!!

— Буду.

Спорить с Леной и так было непросто, а тут Аполлинария укусила здоровенного жука, и жук ее тоже укусил. Юлиания заревела вместе с сестрой. Мишка заревел за компанию. Лена бросила на Данилова укоризненный взгляд, словно это он покусал бедную девочку, и унесла Аполлинарию в дом — лечить ее зеленкой и утешать малиновым вареньем. Надежда Григорьевна взяла под мышки Мишку с Юлианией, потащила развлекать и утешать. Сашка и Дашка, среднее поколение Мараловых, побежали за мамой, чтобы посмотреть, что там делается. Данилов обалдело оглянулся. Двор моментально опустел, только физиономии соратников торчали над досками забора.