Наемники Судьбы.Пенталогия - Юлия Федотова

– Бабуся, ты бы посторонилась, что ли! Будь так добра! Нам пройти надо.

Тут и ведьма подала голос. Говорила она вроде бы постароземски, но понимать ее было очень трудно изза странных интонационных конструкций. Каждая фраза начиналась с низкого, неразборчивого бормотания, а в конце переходила в пронзительный визг.

– А вот и не посторонюсь! Не пущу, не пущуу! – приплясывая и притопывая, завела ведьма. – А дальше вам хода нет, хода неэт! Нет! Нет! Нет! Нетнетнет! – запричитала она резко и отрывисто, как будто переходя на собачий лай.

– Совсем полоумная! – вздохнул рыцарь с искренним сочувствием. – Бабулечка! Ну что ты скачешь, в твоито годы! Дай дорогу, не доводи до греха!

– А не пущу, не пущуу! – тянула свое старая. – А не пущу, не пущу! А у дороги два конца, а у судьбы два лица, а у кого дорога черная, тому судьба белая, а кому дорога бела, тому судьба чернымчерна! А где неезженонехожено, там дорожкато проложена, догоняй – не догонишь, убегай – не убежишь! А тут вам пути нетути, нетути! Нет! Нет! Нет!

– Тьфу! – потеряла терпение Энка. Свое воспитание, как известно, сильфида получила на боевом эттелийском фрегате, а потому оно оставляло желать много лучшего. – Хорош гнусить, дура старая! Прочь с дороги, не то зашибу!

– А не зашибешь, не зашибешь, а сама зашибесси! – Ведьма взмахнула широко растопыренными пальцами, с них во все стороны брызгами полетели капли воды. – Закружузакружу! Закружузаворожу! Чиффычиффы чиир! Чиффычиффы чиир!

Хельги ощутил, как всколыхнулся астрал: ведьма колдовала! Она топталась на одном месте, низко пригнувшись к земле, хлопала себя руками по бокам, отчего лохмотья ее тряслись и развевались, будто перья пестрой птицы. Она вообще походила на птицу в тот момент – на большую глупую курицу или индюшку, квохчущую над гнездом. Она будила Силы Стихий.

Почуяв недоброе, Хельги выхватил из кармана горсть серых камней. Но разложить не успел. Снежный вихрь ударил в лицо с такой силой, что на миг перехватило дыхание. Камешки выбило из рук – прощай, верная и надежная спригганская магия!

Устоять на ногах было невозможно; путники повалились наземь, вцепились друг в друга мертвой хваткой, повинуясь, скорее, инстинкту самосохранения, нежели разуму. Их швыряло из стороны в сторону, било оземь, как перекатиполе на ветру. В ушах выло и свистело, снег слепил глаза, забивал рот и уши, леденил кожу – одеяла сорвало и унесло в первые же мгновения колдовской бури. Они погибали – и понимали это. Стоило отпустить руки, оторваться от общего клубка – и тогда конец. Ищи ветра в поле, а кости под талым снегом… А пальцы на морозе стынуткоченеют, слабеют, того и гляди разожмутся… И дышать уже нечем, нечем… Воздуха нет, только снег, повсюду один снег…

В общем, выбора Хельги ведьма не оставила. Путь к спасению был только один, тошнотворный до рвоты. Разумеется, он не собирался проходить его до самого конца!

…Буря прекратилась мгновенно – как и не было. Даже снега не осталось – только черная сырая земля. Ведьма сидела на тропе, тяжело, порыбьи хватала ртом воздух. В круглых глазах ее светился животный страх. Видно, поняла старая, какого рода опасность грозит ее поганой, измененной сущности!

Бросила на демона косой, полный ненависти взгляд, спросила отчетливо, без прежнего бормотания и визга:

– Сожрешь, что ли, убивец?

– Сожру, – мрачно, без всякой охоты подтвердил тот.

– А не подависси? – Видно, характер не позволял ведьме отступить без боя, хотя бы словесного.

– Не подавлюсь, не надейся. И не таких жрал.

Ох, как не нравился ему этот разговор! Желудок будто судорогой сводило, и к горлу подступал комок, хотя на самом деле чужие сущности едят без всякого участия этих органов. И еще было страшно. Ведьмы хитры и прозорливы. Вдруг она почувствует, что он блефует и на самом деле ни за какие блага мира не осуществит своей угрозы… Или?.. Ох, лучше не думать!

К счастью, ведьма ничего не почувствовала, пошла на мировую.

– Ну, ты полегче, полегче! Ну, промашку дала, оплошала по старости! А у тебя на лбе рунами не начертано, кто ты есть убивец! А смертным сюда ходу нет, ходу неэт!.. – Похоже, она надумала завести старую волынку.

– Цыц! – поспешно, пока та не разошлась, рявкнула Энка изза плеча «убивца».

Ведьма гадко хихикнула, но послушалась. Продолжила грубо, зато членораздельно:

– А чего вам здесь надобно, поганые твари? Почто явились, почто стали на тропу?

– Вот, – сильфида назидательно помахала пальцем, – именно с этого и надо было начинать! А не бури устраивать!

«Когда наша Энка доживет до столь преклонных лет, наверняка они с этой ведьмой станут очень схожи характерами!» – мелькнуло в голове у Эдуарда. А Меридит решила, что пора брать переговоры в свои руки. Больше рассчитывать не на кого: Энка излишне эмоциональна, Хельги совершенно деморализован речами о поглощении, Орвуд почемуто самоустранился – отошел в сторонку с видом «меня все это не касается», а от остальных ничего путного ждать не приходится.

– На тропу мы встали по необходимости. Разыскиваем двоих: мужчину в сером плаще и богато одетую девицу. Скажи, проходили они тут или нет, и мы уйдем! – Диса умела быть лаконичной.

А ведьма – нет. Она вновь принялась приплясывать и притопывать на разухабистый манер каторжануголовников:

– Иии, как бы тебе все легко давалось! А я вот не скажу, не скажуу! Знаю, ведаю, было дело, не было ли, да не скажу, не скажуу! Я знаю, и тропа знает, а у тропы два конца, а у судьбы два лица, а к кому судьба черным лицом повернется, тому тропа петлею замкнется – ни ходу, ни броду, через пеньколоду, сгиньсгинь, пропади пропадом! А я вам, поганые твари, ничего не скажу, не скажуу…

– Ну и пошли тогда отсюда! – Меридит с неприязнью передернула плечами. – Что с ней разговаривать, она совершенно безумная.

Так они и поступили, и ведьма больше не осмелилась им препятствовать, только плюнула себе под ноги – плевок зашипел, будто не на холодную землю упал, а на раскаленную сковородку – и исчезла, как сквозь землю провалилась.

Друзья устремились вперед, шагали быстро, не оборачиваясь. Встреча со старухой оставила на душе легкий, но неприятный осадок. Каждый невольно задавался вопросом: надо расценивать ведьмины слова как бред сумасшедшей или как дурное предзнаменование? Склонялись к первому – мало ли психопатов бродит по свету и городит, что на скорбный ум придет, – а всетаки тревога не утихала. Только шагов через пятьсот Орвуд вспомнил об унесенных бурей одеялах: столько добра пропало, надо бы вернуться, поискать! Но возвращаться никому не захотелось. Да и нужды больше не было – на тропу снова пришло лето.