Переписка и деловые бумаги - Антон Чехов

Все-таки я буду расспрашивать своих знакомых, узнавать, и авось найдется что-нибудь, хотя не могу себе представить, что именно найдется.

Мое здоровье, по-видимому, лучше, чем было, но живется скучнее, так как Ялта самое скучное место в свете, особенно в зимнее время.

Желаю Вам всего хорошего, здоровья и душевного покоя, крепко жму руку.

Искренно преданный

А. Чехов.

3551. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

25 ноября 1901 г. Ялта.

25 ноября 1901.

Милая дуся моя, напрасно подполковник волнуется: рассказ "Один из многих" не вошел в марксовский сборник, потому что он переделан в водевиль "Трагик поневоле".

Значит, моя фотография дошла к тебе благополучно, не погнулась? Береги ее, она unicum. После моей и твоей смерти ее надо будет отослать в Таганрогскую городскую библиотеку, где имеется мой архив.

Я работаю, но неважно. Погода скверная, в комнатах холодно, до Москвы далеко, и в общем создается такое настроение, при котором писание представляется лишним.

Думаешь ли ты, собака, приехать в Ялту на Рождество? Думаешь ли? А я каждый день думаю о том, как ты приедешь и как мы вместе поживем денька три.

А разноцветные карандаши, которые подарила мне твоя мама, у меня разбирают и разворовывают по одному. Ручка дяди Саши цела.

Ты ходила к Малкиелям обедать? Воображаю, как это интересно!

Ты спрашиваешь, был ли я у Толстого после приезда из Москвы. Да, бывал. Недавно ездил с Горьким и Бальмонтом, о чем, кажется, писал уже тебе. Будь погода получше, я ездил бы к нему чаще.

Будь здорова, жена моя милая. Не суди меня за то, что письма мои так пусты и так тощи. Писать не о чем. Даже о Шольце ничего не могу написать тебе, так как уже писал о нем. Он обещает гонорар, но сначала ведь надо перевести, потом напечатать, потом продать... длинная история! Русские писатели, к тому же, если нужны, то только в России, умница моя.

Целую твои ручки, не забывай, вспоминай хотя два раза в сутки.

Твой муж Antonio.

Ты спрашиваешь, какой это доктор Тихонов был у меня. Это тот самый, который в Ливадии лечил царя от тифа, лейб-медик, мой товарищ по выпуску. Извини, ходил гулять, руки замерзли, трудно писать.

А здешние доктора не пускают в Москву.

3552. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

27 ноября 1901 г. Ялта.

27 ноября 1901.

Сегодня нет от тебя письма, жена моя хорошая. Ну что ж, погожу до завтра. Ты пишешь, что жаждешь прочесть мой новый рассказ. Но при теперешнем настроении, в этой паршивой Ялте я не могу написать ничего такого, что могло бы, по твоему мнению, утолить жажду.

Пьеса Немировича будет иметь успех. Не падайте духом. Только следовало бы одновременно репетировать и "Мещан", а то после Рождества нечего вам будет играть, кроме Немировича. А Алексеев, очевидно, немножко упал духом. Он избалован успехом, а это значит, что полууспех для него нож острый.

Мать благодарит тебя за письмо. Ты пишешь ей насчет эмса и горячей воды. Но всё это, дуся моя, невозможно. И не пиши насчет еды, ибо сие бесполезно. Мать и бабушка - обе старухи, они очень беспокоятся, обе хлопочут, но все же одной 70, а другой уже 80 лет.

Твои письма очень интересны, я читаю по два, по три раза.

А бани здесь нет, мыться негде! Мою одну только голову.

Целую тебя крепко. Не забывай твоего мужа. Напиши два слова о здоровье Лужского.

Твой Antonio.

3553. M. П. ЧЕХОВОЙ

27 ноября 1901 г. Ялта.

27 н.

Милая Маша, отвечаю на твое письмо. Сегодня нельзя к нотариусу, идет дождь, грязно; пойду завтра. Напрасно ты обратилась к Коновицеру; нужно только послать Перфильевой деньги - и дело с концом. Никаких купчих, никаких бумаг, ничего не нужно. Если угодно Перфильевой, то пусть сама она хлопочет, продает Кучук-Кой, а мне надоело уже... И Коншин пусть сам продает Мелихово, хотя за бесценок, это всё равно, лишь бы скорей развязаться.

Мать здорова, всё благополучно. Собаки постоянно радуются, особенно Каштанка.

Итак: пошли Перфильевой деньги при письме, которое я тебе послал раньше, и больше ничего не нужно, а то конца не будет тратам.

Кланяюсь низко и желаю всего хорошего. Будь здорова.

Твой А. Чехов.

На обороте:

Марии Павловне Чеховой.

3554. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

28 ноября 1901 г. Ялта.

28 ноября.

"Я пишу скучно, однообразно, неинтересно..." Ты уж и забыла, что писала мне сии слова, дурочка моя. А я так люблю твои письма! Пиши и скучно, и однообразно, только, пожалуйста, почаще, а я за это буду присылать тебе картинки.

Как решила? Приедешь в Ялту на Рождестве или нет? Мне это нужно знать наверное.

У нас в доме холодно; печки, случается, бывают горячие, но тепла не бывает. У меня в кабинете обыкновенная температура +12 и редко бывает +13. Камина топить нельзя, потому что от камина у меня глаза болят. А при 12 градусах работать трудно. Злюсь только и больше ничего, хотя и знаю, что это глупо.

С каким удовольствием я теперь поговорил бы со своей женой, потрогал бы ее за лоб, за плечи, посмеялся бы с ней вместе. Ах, дуся, дуся!

Ну, бог с тобой, будь жива и здорова, и весела. Пиши!

Твой Antonio.

3555. В. M. ЛАВРОВУ

29 ноября 1901 г. Ялта.

29 ноября 1901.

Милый друг Вукол Михайлович, здравствуй! Я не отвечал до сих пор Виктору Александровичу по очень простой причине: он написал мне в своем письме, что через три дня уезжает из Москвы; и, стало быть, мое письмо уже не застало бы его.

Ну-с, насчет заглавия моих будущих рассказов ничего не могу сообщить тебе, так как сам не знаю; заглавие я выдумываю уже после того, как напишу рассказ.

Погода в Ялте преподлая: дождь, отчаянный ветер. Настроение скверное, работаю неохотно, вяло, помаленьку кашляю; и сильно хочется в Москву.

Перед тем как посылать рассказ, я напишу тебе за неделю. Или, быть может, ты приедешь в Ялту в начале декабря? Вот хорошо бы! Если приедешь, то напиши теперь же.

В Москве я чувствую себя гораздо здоровее, чем здесь. Ну, будь здоров, милый мой, храни тебя создатель. Крепко жму твою руку и обнимаю.

Твой А. Чехов.

3556. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

30 ноября 1901 г. Ялта.

30 ноябрь.

Книппуша моя милая, умница ты моя, я жив и здоров, чувствую себя сегодня недурно; и погода великолепная, солнечная, а вчера была буря, дождь, ломало деревья.

Гостиницы в Севастополе отвратительные, подлые; если, допустим, 21 декабря ты приедешь в Севастополь, то 21-го же будешь и в Ялте. Приезжай, моя милая, умоляю тебя! Я очень скучаю, так скучаю, что совсем не могу работать, а только сижу и газеты читаю. Будущую зиму я буду жить в Москве во что бы то ни стало, что бы там ни говорили доктора. Или под Москвой, где-нибудь на даче, в Царицыно или Химках.

Скажи Маше, чтобы она привезла: 1) фартуков для прислуг, 2) белых тесемок для белья, 3) черных тесемок подол подшивать, 4) перламутровых пуговиц для белья. Это продиктовала мне мать.

Вчера у меня был Горький. Он здоров, собирается написать еще одну пьесу. Живет он в Олеизе, где нанял дачу.

Получила ли открытое письмо с изображением Толстого?

О. О. Садовская мне очень нравится, она настоящая, неподдельная артистка-художница, очень талантливая.

Ну, дуська, бог с тобой. Целую тебя без конца и радуюсь, что я женат на тебе. Приезжай, милая, хорошая, добрая моя немочка, актрисуля. Приезжай!

Твой Antonio.

3557. А. А. ПЕТРОВУ

Конец ноября - начало декабря 1901 г. Ялта.

Уважаемый Александр Адрианович, на днях у меня будет Алексей Максимович. Приходите -познакомлю. Податель сего - мой человек -передаст Вашу рукопись. О рассказе поговорим после. Желаю не скучать и наслаждаться всеми

благами красавицы Ялты.

Ваш А. Чехов.

3558. H. A. ВОЗНИЦЫНУ

1 декабря 1901 г. Ялта.

1 декабрь 1901.

Милостивый государь

Николай Аполлонович!

Рассказ мой "Один из многих" есть не что иное как сокращенный водевиль "Трагик поневоле". Водевиль этот был напечатан в "Пьесах" изд. Суворина, а теперь его можно найти в VII томе изд. Маркса.

Фотографию посылаю. Приношу Вам сердечную благодарность за письмо и остаюсь преданный и готовый к услугам

А. Чехов.

Ялта.

3559. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

1 декабря 1901 г. Ялта.

1 дек.

Милая собака, поздравь, я получил письмо от Варфоломея Смолича, твоего аксеновского приятеля. Он пишет: "Прошу передать мой привет Ольге Леонардовне и сообщить, что таинственный цветок не поддался моему искусству и остался неизвестным".

Получил от Членова письмо. Он в восторге от вашей московской квартиры, от вас обоих, от Маши в особенности, и пишет, между прочим, будто ты говорила ему, что про меня печатать в газетах запрещено. Должно быть, он не понял тебя.

Сегодня пасмурно, скверно. Что бы ты там ни писала, пьеса Немировича будет иметь успех; он московский автор, и всё, что он ни пишет, как раз по москвичам. Только зима эта пройдет у вас в общем вяло и ни то ни се.

Целую и обнимаю жену мою ласковую, умную, великолепную. Благословляю тебя и опять целую.