Переписка и деловые бумаги - Антон Чехов

Я знал, что ты будешь играть в пьесе Немировича. Это я говорю не в осуждение, а так, в ответ на твое письмо. Судя по газетам, "Крамер" не имел того успеха, какой я ждал, и теперь мне больно. Нашей публике нужны не пьесы, а зрелища. А то, что Алексеев, как ты пишешь, пал духом - и глупо и странно; значит, у Алексеева нет сознания, что он поступает хорошо.

Я тебя целую, деточка моя. Пиши подробности. Жду. Обнимаю тебя.

Твой Antoine.

Запечатывай свои письма получше, а то они приходят почти раскрытыми - и это по твоей вине, конверты плохие.

Ну, дуся моя, будь здорова!!

3523. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

2 ноября 1901 г. Ялта.

2 ноября 1901.

Милая собака моя, здравствуй! В письме своем ты спрашиваешь, как погода, как журавли, как Могаби. Погода тихая, теплая, но туманная, Могаби скрылась за туманом, про журавлей я тебе уже писал (их двое); сад в хорошем состоянии, хризантемы цветут, розы - тоже, - одним словом, житье малиновое. Вчера и сегодня, все эти дни, читаю корректуру, которая опротивела мне, и только что кончил, совсем уже кончил, так как больше уже не пришлют.

Я здоров, но вчера и третьего дня, вообще со дня приезда моего сюда, мне было не по себе, так что вчера пришлось принять ol. ricini*. A что ты здорова и весела, дуся моя, я очень рад, на душе моей легче. И мне ужасно теперь хочется, чтобы у тебя родился маленький полунемец, который бы развлекал тебя, наполнял твою жизнь. Надо бы, дусик мой! Ты как думаешь?

Скоро Горький будет проездом в Москве. Он писал мне, что 10 ноября выедет из Нижнего. Твою роль в пьесе он обещает изменить, т. е. сделать ее шире, вообще обещает немало, чему я рад весьма, так как верю, что пьеса от его переделок станет не хуже, а много лучше, полней. Когда придет к вам тот человечек, который ест одно постное, то скажи ему, что кланяется ему Попов (которому вырезают из носа полип). У Льва Николаевича я еще не был, поеду завтра. Говорят, что он чувствует себя хорошо.

Оля, жена, поздравь меня: я остригся!! Вчера чистили мне сапоги - это в первый раз после моего приезда. Платье не было еще в чистке. Но зато я каждый день меняю галстук и вчера мыл себе голову. Вчера вечером был у меня Средин Леонид; сидел и молчал, потом ужинал. С ним был Бальмонт. Сегодня утром приходил чахоточный грек лечиться. Я надоел тебе? Ты сама приказала мне писать тебе все подробности, вот я и пишу.

Посылаю тебе афишу из Праги, насчет "Дяди Вани". Мне всё думается, что бы такое послать тебе, да ничего не придумаю. Я живу, как монах, и одна ты только снишься мне. Хотя в 40 лет и стыдно объясняться в любви, но всё же не могу удержаться, собака, чтобы еще раз не сказать тебе, что я люблю тебя глубоко и нежно. Целую тебя, обнимаю и прижимаю тебя к себе.

Будь здорова, счастлива, весела!

Твой Antoine.

* касторки (лат.)

3524. A. M. ФЕДОРОВУ

3 ноября 1901 г. Ялта.

3 ноября 1901.

Ялта.

Дорогой Александр Митрофанович, я прочитал Вашу пьесу и - вот Вам мое мнение; причем считаю нужным предупредить, что тут не опыт мой, которого у меня нет, или очень мало, а просто впечатление. Прежде всего, мне кажется, что у Вас в пьесе не хватает какой-то мужской роли, центральной. Всё время кажется, что сейчас придет мужчина и скажет что-то очень важное - и нет его. Зеленцов очень бледен, совсем не написан, а Роман тронут чуть-чуть и неинтересен для актера. Володя хорош, только его нужно бы сделать, мне кажется, еще теплей; и нужно, чтобы он в самом деле занимался теперь или когда-нибудь ранее механикой и чтобы выражения "пар пущен", "заработают теперь колеса" и проч. не были пустыми, а вытекали, так сказать, из глубины. Детей выводить не следует, о них, буде нужно, поговорить на сцене. Теперь перехожу к дамам. Ольга Багрова хороша. Это роль для очень хорошей актрисы. Только сделайте, чтобы она говорила поменьше; она чувствуется с полуслова, с первых строк и была бы просто великолепной, если бы Вы устроили в 3 или 4 акте взрыв, если бы ее вдруг на одну минуту взорвало, а затем опять бы тишина. Повторяю, чудесная роль. Наташа говорит очень много, всё в одном тоне, скоро прискучает. Ее следует сделать разнообразнее, богаче. Остальные все уже встречались и раньше, писаны по рутине. Еще что? Скворцы прилетают в конце марта, когда еще снег. Выстрел в конце пьесы подаст зрителю мысль, что это застрелился кто-нибудь, Роман, что ли. Все действующие лица говорят одним языком (кроме Ольги), даже "забавно" Романа мало помогает делу. Есть лишние слова, не идущие к пьесе, например "ведь ты знаешь, что курить здесь нельзя". В пьесах надо осторожней с этим что. И т. д. и т. д. Видите, сколько я написал Вам! А тон пьесы - хороший тон, федоровский; читать ее легко, и я бы с удовольствием посмотрел ее на сцене.

Я посылаю ее Вам обратно, ибо в Художественном театре будут репетиции до конца января, пьесы Вашей всё равно не прочтут до того времени (репетируют пьесы Немировича и Горького). А Вы пока, до января, придумайте какую-нибудь мужскую роль поцентральнее, буде пожелаете, мужчину покрупнее и поинтереснее; и выстрел не за сценой, а на сцене бы, да не в IV, а в III акте...

Ну, желаю Вам всего хорошего. Будьте здоровы и работайте себе помаленьку. В Ярославле шла с успехом Ваша пьеса "Старый дом" - это я узнал из "Северного края".

Крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

Пьесу пошлите Немировичу-Данченко, но не раньше декабря. Теперь он занят своей пьесой.

Я бы и Романа сделал добряком; он добр, но никак не может свыкнуться с мыслью, что его брат, великолепный человек, живет с такой обыкновенной женщиной.

3525. Г. КАЭНУ (G. CAHEN)

4 ноября 1901 г. Ялта.

4 октября 1901.

Ялта.

Милостивый государь!

Сестра прислала мне из Москвы несколько писем, среди которых находилось и Ваше письмо от 21 октября (старого стиля). Вам угодно было выразить желание - перевести на французский язык мои пьесы "Три сестры" и "Дядя Ваня". Отвечаю Вам на это полным своим согласием и благодарностью; при этом считаю нужным предупредить, что и "Три сестры" и "Дядя Ваня" уже переводятся на французский язык или по крайней мере я получал письма с просьбой разрешить перевод этих пьес.

Простите, что я невольно запаздываю ответом на Ваше письмо, и льщу себя надеждой, что это мое письмо еще застанет Вас в Москве.

Желаю Вам всего хорошего и остаюсь искренно уважающим и готовым к услугам.

А. Чехов.

Мой адрес: Ялта.

На конверте:

Москва.

Доктору И. С. Шору

для передачи а Monsieur G. Cahen.

Б. Никитская, д. Батюшкова, кв. 14.

3526. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

4 ноября 1901 г. Ялта.

4 ноября 1901.

Дюсик мой, вчера я не был у Толстого, извозчик надул, не приехал. Поеду к нему, стало быть, завтра. Погода всё еще хороша - тиха, тепла и солнечна, но всё же московская зима лучше. Без тебя тоскливо. Приходится писать множество писем.

Обедаю пока благополучно. Молока в Ялте нет порядочного, сливок тоже нет. Эмсу никто не греет утром, ибо некому сие делать. Рыбий жир употребляю. Здоровье мое, кстати сказать, в хорошем состоянии, лучше, чем было 3-4 дня назад.

Здесь ждут Горького. Вчера Софья Петровна искала для него квартиру, но не нашла. Вероятно, Горький будет жить недалеко от Гаспры, где Толстой. Сашу Средина я еще не видел. В городе не бываю.

Жена моя должна быть кроткой и очень доброй, какою я оставил ее в Москве и какою рисую я ее теперь. Собака моя милая! Когда-то мы свидимся!

Пора бы уж за "Доктора Штокмана" приниматься. Пресса, очевидно, дурно настроена, у нее несварение желудка, всё ей надоело, ничего ей не хочется понимать, и боюсь, что когда пойдет пьеса Немировича, то опять у наших газетчиков начнется икота. Вашему театру, а особливо Алексееву, не следовало бы обращать на них внимания.

Ну, жена моя, будь здорова! Целую твои обе лапки.

Твой Муж!!!

3527. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

6 ноября 1901 г. Ялта.

6 ноября 1901.

Ну-с, радость моя, вчера я был у Толстого. Застал его в постели. Ушибся немного и теперь лежит. Здоровье его лучше, чем было, но всё же это лишь теплые дни в конце октября, а зима тем не менее близко, близко! Он, по-видимому, был рад моему приезду. И я почему-то в этот раз был особенно рад его видеть. Выражение у него приятное, доброе, хотя и стариковское, или вернее - старческое, слушает он с удовольствием и говорит охотно. Крым всё еще нравится ему.

Сегодня у меня был Бальмонт. Ему нельзя теперь в Москву, не позволено, иначе бы он побывал у тебя в декабре и ты бы помогла ему добыть билеты на все пьесы, какие идут в вашем театре. Он славный парень, а главное, я давно уже знаком с ним и считаюсь его приятелем; а он - моим.

Как живешь, радость, прелесть моя? Сегодня был у меня Средин, принес фотографию, ту самую, которую мы с тобой привезли из Аксенова, только в увеличенном виде; и оба мы с тобой на этой карточке вышли старые, прищуренные.

Дуся, милая, пиши на бумаге попроще и запечатывай в простые конверты, иначе твои письма приходят в таком виде, точно их наскоро запечатали. Это пустяки, но мы, дуся, провинциалы, народ мнительный.