Власть книжного червя. Том 4 - Kazuki Miya

не говорили вчера, что наведете здесь порядок, чтобы леди Розмайн могла спокойно войти внутрь?

— Ты права, — ответила Хиршур, без капли вины в голосе. — Но дело в том, что это не комната для приема гостей, это лаборатория.

Лизелета разочарованно вздохнула и пробормотала что-то о том, что именно поэтому она и не хотела, чтобы я приходила сюда, а затем она снова перевела взгляд на хозяйку лаборатории.

— Прошу вас сложить на столы все необходимые вам документы. Как служительница леди Розмайн, я не могу позволить ей войти в такую комнату, — сказала Лизелета и с улыбкой достала свой магический инструмент в форме яйца. Выражение лиц Хиршур и ее ученика мгновенно изменились, и они тут же бросились собирать все разбросанные по полу бумаги.

— Лизелета, а что это за магический инструмент? — поинтересовалась я. Моя служительница, продолжая улыбаться, рассказала, что этот инструмент поглотит все в указанной области, чтобы очистить ее. Обычно всю скопившуюся на мебели пыль стряхивали на пол, а потом всасывали с помощью такого инструмента. Инструмент был настроен так, что все легкие предметы в указанной области отмечались им как мусор.

— Его используют, когда готовят к повторному использованию давно заброшенные помещения, — продолжила Лизелета. А затем она использовала свой инструмент, и в одно мгновение весь пол был очищен.

Конечно, на стоящих вдоль стен столах теперь был еще больший беспорядок, чем раньше, ведь Хиршур и ее ученик спешно убирали туда все бумаги, но этот факт Лизелету заботил мало. Попытка упорядочить опасно высокие стопки документов заняла бы слишком много времени, поэтому она закрыла на это глаза.

— Я попрошу вас обоих привести себя в презентабельный вид, — выдвинула очередное условие Лизелета, пока они с Брунгильдой вносили чайный сервиз и сладости. Желудок Хиршур заурчал, когда она увидела еду. Очевидно, что ела она прямо тут, в лаборатории, если вообще ела.

— Я бы предпочла не использовать свою ману для чего-то кроме моих исследований, но хорошо, — сдалась профессор. Она использовала “вашен”, чтобы очистить себя и своего ученика за одно мгновение. У меня даже создалось впечатление, что она сделала это еще и ради того, чтобы отвлечь нас от урчания ее живота. Затем она указала нам куда можно присесть, и потянулась за восстанавливающим зельем.

— Я буду рада, если вы нас представите, — сказала я, садясь и бросив взгляд на ученика Хиршур. Глаза мальчика, точно так же как и его учителя, были прикованы к еде.

— О Боги, простите меня, — с веселой улыбкой сказала Хиршур. Затем она представила нам своего ученика — Раймонда. Его мастерство уступало только Фердинанду, и он привлек внимание профессора в прошлом году, во время урока зельеварения, когда сварил указанный состав с минимальными затратами маны. — Фердинанд был гением в том, что касалось изобретения нового. Между тем, Раймонд, не смотря на то, что он только третьекурсник, гениален когда дело доходит до модификаций и улучшений существующих магических инструментов и кругов. Если вы пришли для того, чтобы усовершенствовать свои магические инструменты, то леди Розмайн, думаю наиболее продуктивным будет поговорить об этом с ним.

Подросток преклонил колени передо мной.

— Могу ли я помолиться о благословении в знак признательности за эту встречу, назначенную нам справедливым судом Эвигелибе, Бога Жизни? — спросил он, используя стандартную форму приветствия при первой встрече. Я дала ему свое разрешение, и свет благословения пролился из его кольца.

— Я Раймонд, начинающий чиновник из средних дворян из Аренсбаха. Приятно встретить вас.

После этих слов выражение лиц всех моих слуг изменились. Они все заняли оборонительные позы, а Корнелиус встал между мной и Хиршур в качестве живого щита.

— Профессор… ваш личный ученик — студент Аренсбаха? — спросил он.

— Да, это так. С этим есть какие то проблемы?

— Вы не знаете, что происходило между Аренсбахом и Эренфестом в последние годы?

— Я в курсе сложившейся ситуации. Но ты считаешь, что это должно что-то изменить? — спросила Хиршур, щуря глаза и таким же защитным жестом, маня Раймонда к себе, чтобы тот встал у нее за спиной.

Корнелиус смотрел на Хиршур в упор, гневно сжимая кулаки.

— Вам не стыдно называть себя комендантом общежития Эренфеста?

— Может быть я и родом из Эренфеста, и меня назначили комендантом общежития этого герцогства, но я профессор Королевской Академии, и это звание дает мне подданство Суверении. Все профессора получают подданство столицы, чтобы они могли обучать студентов беспристрастно, действуя в интересах всего Юргеншмидта, а не какого то одного герцогства, — с каменным лицом ответила Хиршур, а ее фиолетовые глаза сверкали уверенностью в своей правоте. — Вот почему, Корнелиус, для меня не важно откуда родом мой ученик.

— Но Аренсбах пытался похитить леди Розмайн…

— Боги… Я не могу понять упрям ли ты в силу своего возраста или просто недальновиден из-за своей неопытности. Долг учителя — воспитывать выдающиеся таланты, которые он найдет среди своих учеников. Наше время так быстротечно, и чтобы двигаться вперед, мы не можем позволить себе отказываться от шанса, ради более простого пути. Это равноценно уничтожению собственного потенциала.

Хиршур осмотрела моих вассалов, которые замерли, ожидая нападения, и преувеличенно драматично вздохнула.

— Вы так уверенно говорите о политической ситуации между герцогствами, но политика изменчива и ненадежна. Ее течения меняют свои русла каждые пару лет. Важнее сосредоточиться на тех, у кого есть талант, чтобы взрастить человека, который станет тебе опорой в будущем, — она переплела пальцы, положив руки на стол, и уставилась прямо на меня. — Самый яркий пример — Фердинанд. Когда я взяла его в качестве своего личного ученика, другие студенты Эренфеста постоянно стонали о том, какая это ужасная ошибка. Леди Вероника слала ядовитые ответы на каждый мой еженедельный отчет. И вот десять лет спустя, что осталось от этой политики?

Хиршур воспитала Фердинанда как своего ученика, защищая его от ненависти Вероники. Он должен был стать ученым, равные которому рождаются раз в поколение, но вместо этого после окончания Академии, почти совпавшего со смертью его отца, он ушел в