Рокоссовский - Борис Соколов

Наступил кульминационный момент немецкого продвижения. Немцы наступали из последних сил. Советским войскам оставалось продержаться совсем немного. Их положение облегчалось тем, что при отступлении к Москве линия фронта сокращалась и боевые порядки уплотнялись. Кроме того, из глубины страны непрерывно подходили стратегические резервы, часть из которых Ставка вынуждена была ввести в дело в последние дни оборонительного сражения. Да и снабжение советских войск боеприпасами, продовольствием и теплой одеждой, благодаря развитой железнодорожной сети московского узла, совершалось гораздо лучше, чем снабжение немецких войск, грузы для которых приходилось везти через всю Польшу и Белоруссию, где на железных дорогах все чаще устраивали диверсии партизаны.

29 ноября фон Бок в беседе с Гальдером сказал, что, «если нам не удастся обрушить северо-западный фронт противника под Москвой в течение нескольких дней, атаку придется отозвать, так как это приведет к бессмысленным встречным боям с противником, в распоряжении которого, судя по всему, имеются многочисленные резервы и большие запасы военных материалов, а мне здесь второй Верден не нужен».

Против войск 16-й армии был направлен основной удар. 29 и 30 ноября шли тяжелые бои. Немецкие моторизованные части наступали вдоль шоссе Каменка — Озерецкое, а также по Ленинградскому и Истринскому шоссе. Из штаба фронта поступил грозный приказ Жукова: «Крюково — последний пункт отхода, и дальше отступать нельзя. Отступать больше некуда. Любыми, самыми крайними мерами немедленно добиться перелома, прекратить отход. Каждый дальнейший ваш шаг назад — это срыв обороны Москвы. Всему командному составу снизу доверху быть в подразделениях, на поле боя…»

Крюково, тем не менее, удержать не удалось. Рокоссовский вспоминал:

«Ночью — было это в конце ноября — меня вызвал к ВЧ на моем КП в Крюково Верховный Главнокомандующий. Он спросил, известно ли мне, что в районе Красной Поляны появились части противника, и какие принимаются меры, чтобы их не допустить в этот пункт. Сталин особенно подчеркнул, что из Красной Поляны фашисты могут начать обстрел столицы крупнокалиберной артиллерией. Я доложил, что знаю о выдвижении передовых немецких частей севернее Красной Поляны и мы подтянули сюда силы с других участков. Верховный Главнокомандующий информировал меня, что Ставка распорядилась об усилении этого участка и войсками Московской зоны обороны.

Вскоре начальник штаба фронта В. Д. Соколовский сообщил о выделении из фронтового резерва танковой бригады, артполка и четырех дивизионов „катюш“ для подготовки нашего контрудара. К участию в нем мы привлекли из состава армии еще два батальона пехоты с артиллерийским полком и два пушечных полка резерва Ставки. (Раньше эти силы намечалось перебросить под Солнечногорск.)

Сбор и организация войск для столь важного дела были возложены на генерала Казакова и полковника Орла. Они немедленно отправились в Черную Грязь, где находился вспомогательный пункт управления. Туда же вслед за ними выехал и я.

Затягивать организацию контрудара было нельзя. Все делалось на ходу. Войска, прибывавшие форсированным маршем в район Черной Грязи, получали задачу и, не задерживаясь, занимали позиции.

С утра началось наступление. Наши части, поддержанные сильным артиллерийским огнем и мощными залпами „катюш“, атаковали врага, не давая ему возможности закрепиться. Противник сопротивлялся ожесточенно, переходил в контратаки. С воздуха обрушивались удары его авиации. Однако к исходу дня немцы с их танками были выбиты из Красной Поляны и отброшены на 4–6 километров к северу. Совместно с частями 16-й армии в этом бою участвовали войска Московской зоны обороны» (речь идет о войсках 20-й армии).

Правда, успешный контрудар потребовал использовать те силы, которые ранее предполагалось перебросить под Солнечногорск. В результате противник достиг своего последнего успеха на Солнечногорском направлении и занял Крюково, откуда Рокоссовскому пришлось срочно эвакуировать свой КП. Войска 16-й армии оказались оттеснены к рубежу Баранцево — Хованское — Петровское — Ленино. Но здесь немцы окончательно выдохлись.

А. А. Лобачев вспоминал:

«Наши войска отошли, закрепились на рубеже: верховье реки Клязьмы — деревня Матушкино — восточная окраина Крюково — Дедовск.

Последний рывок противник сделал 30 ноября, нанеся удар между Красной Поляной и Лобней. Именно в этот день под Химками побывали гитлеровские мотоциклисты-разведчики. 30 ноября и 1 декабря наши части по-прежнему вели напряженные оборонительные бои, но в обстановке наметился перелом.

Ударная группировка врага к этому времени потеряла не менее половины людского состава и огромное количество техники. Из дивизии разведка доносила: немцы роют окопы, возводят заграждения, прячут танки в землю…»

30 ноября Сталин утвердил план контрнаступления под Москвой. Он предусматривал нанесение главного удара левофланговой группировкой войск Западного фронта, в которую входила и 16-я армия Рокоссовского. Ближайшей задачей контрнаступления было «ударом на Клин, Солнечногорск и в истринском направлении разбить основную группировку противника на правом крыле и ударом на Узловая и Богородицк во фланг и тыл группе Гудериана разбить противника» на левом крыле Западного фронта.

1 декабря Бок пришел к выводу, что дальнейшее наступление бессмысленно, и направил главнокомандующему сухопутными войсками Браухичу телеграмму следующего содержания:

«Сражения последних 14 дней показали, что „полное уничтожение“ противостоящей нам русской армии является не более чем фантазией. Остановиться у ворот Москвы, где сеть шоссейных и железных дорог является наиболее густой во всей восточной России, означает завязать тяжелые позиционные бои против значительно превосходящего нас по численности противника. Между тем войска группы армий совершенно к этому не готовы. Но даже если невозможное станет возможным и нам в ходе наступления удастся поначалу захватить новые территории вокруг Москвы, у меня все равно не хватит войск, чтобы окружить город и плотно запечатать его с юго-востока, востока и северо-востока. Таким образом, проводящееся сейчас наступление является атакой без смыслам цели, особенно учитывая тот факт, что время приближается к роковой черте, когда силы наступающих войск будут исчерпаны полностью. <…> Я не знаю во всей полноте намерений Верховного командования сухопутных сил, но если группе армий предстоит вести зимой оборонительные бои, это при ее нынешней диспозиции возможно только при том условии, что к фронту будут переброшены крупные резервы. Этих резервов должно быть достаточно для того, чтобы противостоять мощным атакам противника и сменить обескровленные войска на переднем крае».