Постижение смысла - Мартин Хайдеггер

только для того, чтобы ради замалчивания сомнительности богов – и того, что они заслуживают вопрошания – побудить к занятию существенной позиции. Тот, кто пропускает этот сказ мимо ушей, демонстрирует, однако, зачастую более подлинную смысловую постановку вопроса, чем все усилия «удовлетворения» «религиозных потребностей».

Имя «боги» используется в мышлении, сообразном истории пра-бытия, только для называния пустого места неопределенности божественности – из отсутствия настроенности человека, который только смутно догадывается о необходимости перехода в более изначально обоснованную историю и заброшен в начало иного основного настроения. Имя «боги» не опирается на очевидность где-то наличествующих и оказывающих многообразное воздействие «сущностей» и духов, которых мы до сих пор мыслили себе в соответствии с совершенно определенной на тот или иной момент сущностью человека.

«Называть пустым местом» – это подразумевает здесь, однако, следующее: мысля, высвобождать-отгораживать сферу сомнительности, требующую вопрошания, каковое мышление, однако, в то же время должно быть настроено посредством того настроения, которое высаживает в ужасе человека из любого рассчитывающего – исчисляющего замыкания в рамках суще-бытующего.

Это основное настроение, однако, не есть только следствие определенного «счастливого» или «несчастливого» состояния души именно данного наличного человека, но есть осново-полагание отвращения-отворачивания-отрешения с обращением к пра-бытию, из которого только и произрастает всякая помещенность в состояние поведения и позиция вкупе с подачей себя.

Насколько мало в таком назывании нечаянно вводятся новые боги или даже основывается новая религия, настолько же мало эти вопрошающие раздумья о божественности и человеческости, выводимые из сущности пра-бытия, могут быть приравнены к обладанию верой – правда, верой без церкви и без культа, но все же не «атеистической», скажем, в смысле просвещенного пантеизма и тому подобного; ведь все это принадлежит к окрестностям метафизики.

Здесь, однако, нужно постижение смысла самой предварительной из всех и всяческих подготовок, постижение смысла впрыгивания-скачка человека в полагание основы истины пра-бытия, обходясь без суще-бытующего, но и без понижения статуса суще-бытующего до обезображивания пра-бытия, до карикатуры на него.

Ведь это есть первая, – не сформулированная в виде тезиса – «истина» мышления, сообразного истории пра-бытия: Только в осново-положении истины пра-бытия со-бытуется в событиях полная противничания-ответствования встреча богов и людей – и никогда больше человеку не приходит какой-то бог и никогда ему не открывается – возникает какой-то мир из опредмечивания суще-бытующего.

Сообразно началу и закату и ходу истории пра-бытия в эпоху метафизики и происходящего здесь лишения пра-бытия силы и власти и разрушения сущности истины пра-бытие может со-бытовать свое Открытое только тогда, когда грюндерство, полагающее основу для этого, то есть пост-метафизический человек, будет посредством настроенного сообразно пра-бытию основного настроения будет вырвано из всекого пленения только лишь одним сущее-бытующим. Это основное настроение есть (ср. выше) вы-саживание в ужас. Иначе и ранее всех, в немереные-несчитанные времена, ему оказываются подвержены грюндеры – полагатели основы, иначе ему бывают подвержены Те (строители), которые принимаются за построение мира на иной основе-фундаменте. Для того, чтобы они могли быть проникнуты и захвачены без остатка этим вы-саживанием в ужас и прониклись этим настроением, нужно, чтобы человек нового времени (историческое животное) сперва сделал все суще-бытующее и, тем самым, самого себя как его центр просчитываемым вплоть до самого крайнего предела и присовокупил-присчитал к этому, вдобавок, все располагаемые «рационализмом» в качестве противоположных ему возможностей «иррационализмы» («мистику», «мифы», «биологическое мировоззрение»). «Переживания» тогда есть только лишь приложение к рассчитыванию – сосчитыванию, через посредство которого махинативная сущность сущее-бытующего, лишенного своего бытия как основы, в своей голой исключительности достигает соразмерной ей по масштабам насильственности и насильственной деятельности, приводящей к полновесному господству. Доныне существовавшая история (Geschichte) в целом лишь тогда оказывается на самом краю Ничто, повернутой к этому краю, когда в ней суще-бытующее в целом включается в полный расчет-калькуляцию и принуждается волей; а именно – тогда все и всяческое пред-ставляющее и промышленно-поставляющее рассчитывание-высчитывание внезапно теряет – именно тогда, когда оно – в сущности – завершено – всю и всяческую опору в том, что ему могло бы еще могло бы предстоять в качестве задачи. Если эта опора и тайное прибежище перестают существовать, то высчитывание-рассчитывание, то есть историческое животное, остается наедине с собой в одиночестве посреди суще-бытующего, которое более ничего не дает ему объяснять. В этот миг все вдруг оборачивается уникальной, единственной пустотой. Но она, однако, есть только обратная сторона Ничто, его не-сущность, которая даже прикрывает покровом без-дно-основу Ничто как сущение пра-бытия. Однако все-таки это Ничто Пустого есть первый толчок-импульс пра-бытия, однако он еще не воспринимается как таковой.

Глядя на этот ход истории пра-бытия в рамках завершения нового времени, по этой причине нужно расценивать все попытки как заторможенные торможения, которые хотят опять возобновить до сих пор существовавшие метафизические основные установки и предлагают современному человеку смешанные конструкции из направлений в вере и мировоззрений – как иллюзорные глубины понимания жизни. Напротив, более глубокими и, то есть, более существенными выступают все усилия, направленные на вытеснение засилья холодного рас-считывания-об-считывания всего суще-бытующего и установленного волевым порядком сквозного всепронизывающего и одного-единственного масштаба измерения действительности, то есть сущее-бытующего как такового. Здесь единственно и изначально предопределенное существо нового времени приходит к разрешению спора понимающим ответствованием-противничанием. Совсем иное дело – плохой романтизм, который могут выбрать и многие, и отдельные одиночки – как выход, чтобы лишь медленно-постепенно привыкать к уже решенной сути эпохи, или, однако, окончательно предпочесть в каждом отдельном случае доставляющее наслаждение удобство пребывания в ненарушенном Прежнем – выходу во время-пространство пра-бытия.

Первая истина сообразного истории пра-бытия мышления (см. выше с. 250), имплицитно содержит выбор-решение, изначальность и значимость которого для будущего высчитать невозможно, потому что этот выбор приходится делать в первый раз в истории пра-бытия и потому нет ничего, сравнимого с ним.

Эта истина есть-бытийствует только как иное начало истории, а не как начало высказывания-выражения в слове некоторого учения. Но начало как таковое есть в начинании и в сущении своей сущности Сокровеннейшее, а именно – необычайнейшим образом – так, что оно – чем больше от него поднимается-снимается начинание и «становление» и даже «развитие» – все более сокрывает себя. Но что оно сокрывает, сокрывая себя? Ответ находит только то мышление, для которого начало не остается происшествием суще-бытующего, но для которого оно принадлежит пра-бытию. И поскольку «богов» находят в их сущности только из нужды-потребности в пра-бытии, оно сродни всему Изначальному. Эта связь выступает как ложно толкуемая там, где боги выступают как «первые причины» и тому подобное, и «обращаются-обходятся» с ними соответственно.

Когда поэтому когда-нибудь и, то есть, после заката и исходя из заката основанной на метафизике истории возвещают о себе боги, это