Дом из пепла и стекла (ЛП) - Уэбб Силла
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Исчезла кроткая Синдерс, которая всю жизнь пыталась задобрить людей, не годящихся для того, чтобы лизать её туфли.
Хотел бы я сказать, что именно я стал причиной её преображения.
Я бы хотел претендовать на звание сказочного принца, который освободил её, но это не я, и никогда не буду. Я тот ублюдок, который утащит её в грязь вместе с собой.
Я не благородный. Если бы я был таким, то отпустил бы её.
Но я не собираюсь никогда отпускать её.
Ситуация изменилась.
Она думает, что выходит за меня замуж в рамках сделки. Её фамилия смешается с моей в обмен на дом её предков. Один год, возможно, — меньше, и мы расстанемся полюбовно. Я позволяю ей верить, намекая на это, потому что она может это ненавидеть, но я думаю, что она может сбежать, если я дам ей понять, что хочу оставить её.
Этого не случится.
Расставания не будет.
Когда я взял её на комоде, глядя на древние земли этой туманной страны — я заявил свои права на неё. Первая женщина, которую я взял без защиты, и которая затребовала меня в ответ.
Только она этого ещё не знает.
Синдерс моя.
Глава 25
Синди
Аукцион — это то, чего я боялась, но потом я получила сообщение от Сиенны, и она собирается на тот же вечер, что и я. Так что я с нетерпением жду этого события, потому что хочу снова встретиться с ней и побольше поговорить.
Я прочитала информацию о художнике и публике, которая будет присутствовать на мероприятии, и решила, что это может быть весело, в развлекательном смысле автокатастрофы.
Это будет завтра вечером, а сегодня Иветта заказала для всех нас педикюр. Так что у нас идеальные ноги для странного художника.
Сегодня я должна встретить прибытие матери Нико.
Я боюсь, что она осудит меня. Хотя, возможно, как говорит Кэрол, я смогу завоевать её своим нежным обаянием. Заставить её думать, что для её сына будет хорошо быть частью нашей семьи… возможно, даже дольше.
У меня есть тайна. Я хочу удержать его.
Чем больше я его узнаю, тем больше он меня удивляет.
Прошлой ночью я нашла его на кухне. Было два часа ночи. Оказывается, Нико любит готовить. Ему редко выпадает такая возможность, ведь он так занят интригами, работой и сдерживанием своих людей. Он готовил тушёную оленину, и когда я попробовала, мои глаза закатились в голову. В итоге мы съели немного мяса в три часа ночи, с корочкой хлеба и бокалом красного вина каждый.
Потом он забрал меня в кровать и ел меня.
Утром я проснулась от того, что он снова оказался у меня между ног. Как будто у него зависимость от моего вкуса. Он поцеловал мои бёдра после того, как я кончила, затем поднялся и скользнул внутрь меня. Он прижал мои руки к бокам и заставил меня дрожать и трястись, пока трахал меня так медленно и осторожно, будто я могла бы быть сделана из того же стекла, что и статуэтки Иветты.
Также он весёлый. Этот мужчина может заставить меня смеяться. К тому же, он не такой необразованный, как он думает. Не тогда, когда дело касается его родной страны. Он рассказывал мне о картинных галереях и скульптурах, которые он хочет, чтобы я увидела. Об амфитеатрах и их истории, о великих городах, но также и о пейзажах, которые тянутся вечно, и о земле, где помидоры сладкие, как арбуз, и оливки растут по склонам холмов, а бабушки каждое утро пекут свежий хлеб.
Особенность Нико в том, что он прячется.
Он прячет редкие вспышки доброты под жёстким безразличием. Он прячет моменты нежности под грубостью. А свой интеллект он прячет под высокомерной, фальшивой личиной, которую он постепенно начинает терять, когда мы остаёмся наедине.
Он не святой, но и точно не Дьявол.
К тому времени, как машина подъезжает на гравийную площадку перед парадной дверью, у меня сдают нервы. Я наблюдала за приездом его матери из гостиной. Я встаю, приглаживаю юбку своего кашемирового платья и направляюсь к двери. Не хочу, чтобы Иветта открыла первой. Кэрол рядом со мной, и тяжёлые шаги позади нас на лестнице говорят мне о том, что Нико тоже видел их прибытие.
— Тебе нужна экономка, — бормочет Нико. — Нельзя, чтобы люди приезжали в такой большой дом и сами открывали дверь.
— Почему нет? — я качаю головой. Кажется, иногда он думает, что мы всё ещё живём во времена Аббатства Даунтон здесь, в Британии. — Я могу открыть дверь, ты же знаешь.
Как бы в подтверждение своих слов, я распахиваю её настежь.
На ступеньке стоит эффектная женщина, её волосы убраны в стильный шиньон, а из одежды — простой, но прекрасно сшитый юбочный костюм, сапоги Гуччи и сумка в тон. На сапогах и сумке золотая фурнитура в виде лошадиных удил, а не двойной буквы «Г», поэтому они выглядят сдержанно дорого. Она могла бы быть итальянским матриархом старой денежной семьи, а не матерью и женой мафиози.
Она осматривает меня сверху вниз, её светлые глаза захватывают меня. Момент кажется растянутым, и мне хочется пожевать губу, но я останавливаю себя.
— Коко! — маленький ребёнок проносится мимо миссис Андретти, едва не отправив её в полёт.
Я поворачиваюсь, чтобы увидеть, как Нико опускается на колени как раз вовремя, чтобы поймать девочку, когда она влетает в его объятия.
— Привет, Луна-медведица, — говорит он с широкой ухмылкой, осыпая её щеки поцелуями.
— Ох, прекрати, Коко, — требует она.
Я бросаю взгляд на миссис Андретти и вижу, что к ней присоединились ещё три женщины.
— Коко? — спрашивает Кэрол с приподнятой бровью.
Рената присоединяется к нам с прохладным кивком свой маме.
— Мама.
— Дорогая.
«Дорогая» произнесено так холодно, что с таким же успехом миссис Андретти могла бы сказать «сука» вместо приветствия.
— Когда она была младше, Луна почему-то не могла сказать: «Нико». Поэтому она говорила Ко. Так он стал Коко. Так она его и называет.
— Как клоун Коко, — спрашиваю я, — или Коко Шанель?
— Именно так, — со смехом говорит Рената.
— Вы ведь знаете, что Луна-медведица — единственный человек, которому разрешено называть меня Коко, не так ли? — Нико рычит на нас, подхватывая Луну на руки, держа вверх ногами и заставляя её визжать от смеха. — Если кто-нибудь ещё будет называть меня так, у него будут проблемы.
Луна смеется и хихикает, а Нико скользит по полу.
— Ох-ох, — говорит он. — Не думаю, что смогу удержать тебя. Ты слишком тяжёлая. О нет, я уроню тебя.
— Нет, Коко, — визжит она, — не на мою голову.
Он поднимает её, сажает себе на плечи и держит за руки, пока она радостно пинает его пятками в грудь.
— Сделай лошадку, — говорит она.
— Ладно, я могу, — Нико покачивает её на плечах. — Или… мы могли бы встретиться с настоящей лошадью. Красивая чёрная лошадь. Ты бы этого хотела?
— Боже мой. Мы можем? Я могу? — она обращается к миссис Андретти, которая смотрит на неё с открытым теплом.
Похоже, в этой холодной семье, один человек получает всю любовь, которую они не чувствуют себя способными дать друг другу.
— Конечно, милая. Ты пойдёшь с Нико, и дашь нам, дамам, время узнать друг друга.
Я хочу побежать за Нико, когда он уходит с Луной, подмигнув мне через плечо.
Миссис Андретти и тётушки, как их, кажется, называют всех вместе, входят в дом, и меня съедают нервы.
Нико потрясающий с Луной, и это ещё одна его сторона, которую я хочу видеть чаще.
Тогда меня осеняет безумная мысль. Будет ли он таким же с нашим ребёнком? Будет он любить его так же, как любит Луну? Мой желудок делает сальто и становится смешно при этой мысли, и я должна напомнить себе, что этот брак — фиктивный. Он не настоящий. Нико не любит меня, не говоря уже о всех этих сентиментальностях про то, чтобы иметь от него детей.
Я возвращаюсь в «здесь и сейчас» и понимаю, что моя прихожая заполнена женщинами, ожидающе смотрящими на меня.
— Может, пройдём в гостиную? — спрашиваю я.
Нико предложил, чтобы мы воспользовались официальной гостиной, и чай и пирожный подадут там. Надеюсь, использование торжественного чайного сервиза впечатлит матерь Нико и тётушек.