Око Гора - Кэрол Терстон

– Будь благословен, Осирис. Будь благословен, сын земной, вылупившийся из мирового яйца. Будь благословен, сын небес, выпавший из живота облаков. Будь благословен, бог во всех именах, спасение жрецов и козопасов, царь царей, господин господ. Жрец и священник, тело его мерцает бирюзово-зеленым. – Когда он закончил, Сати в последний раз прикоснулась губами к руке Узахора, поднялась, накинула на себя достоинство, словно шаль, и пошла сообщить новость остальным – тем, кто стоял в карауле в прихожей у его покоев.

Я задумался о том, знал ли Рамос, что его друг поклонялся богу Еретика даже после того, как Хоремхеб объявил это преступлением. Почему бы еще Узахору звать Атона, а не Амона-Ра или Осириса? Если только он не вспомнил молодость, как часто бывает со стариками, времена Аменхотепа Великолепного, который поставил Атона выше остальных богов. В то время, как его сын, считавший себя единственным наследником Атона, покинул Две Земли, Узахору было уже лет пятьдесят, и все привычки в нем глубоко укоренились.

Асет взяла скулящего Тули на руки, чтобы успокоить его, и подошла к отцу, но Рамос продолжал смотреть на то, что осталось от его дорогого друга. Лишь когда за дверями завыли плакальщики, он поднялся, чтобы дать дочери указания:

– Пойди переоденься в то, что ты носишь, притворяясь учеником врача. Пагош будет ждать у задних ворот и увезет вас. По пути ни с кем не говори и не поднимай взор. – Она потянулась вверх и обняла отца, потом посмотрела на меня широко открытыми глазами. Рамос проводил ее взглядом, а потом повернулся ко мне: – Узахор хотел вернуться в Абидос, туда, где он вошел в этот мир. Люди, которые пережили его здесь, в любом случае считают старика странным – отчасти потому, что он предпочел одну женщину нескольким. – Рамос почти улыбнулся. – Он всегда уверял, что удовольствие от этого сильнее, но…

– Как тогда он объяснил то, что берет вторую жену?

– Он скрыл правду и мудрость, пришедшие с опытом, чтобы угодить друзьям, ради меня. – Рамос смотрел на безжизненное лицо Узахора. – Он всегда делал все по-своему. Особенно когда появилась Асет. Однажды он сказал мне, что она – мое величайшее достижение, как бы высоко я ни поднялся по статусу и богатству. – На губах появилась сладостно-горькая улыбка. – От одной мысли, что он жил… – Рамос силился проглотить свое горе, так что я придержал любопытный язык и не стал спрашивать, что он собирается делать дальше, а стоял, словно обвиняемый перед судьями Фараона, ожидая своего приговора. Ожидая ссылки.

– Теперь я должен оседлать бурю сам, – прошептал Рамос, когда к нему вернулся голос, затем остановил на мне взгляд своих синих глаз.

Заговорил первым я, облачая свое обещание в предупреждение:

– Я сделаю что угодно, чтобы защитить ее.

– Если я когда-то и сомневался в этом, Тенра, те времена давно прошли. Но надо действовать быстро. Его дочь едет в Мемфис на свадьбу, ее замужество уже предрешено. Сати поедет с ним в Абидос и поселится неподалеку в доме, который принадлежал его семье со времен великого Тутмоса. В ближайшие несколько недель, пока мы будем скорбеть по нему здесь, в этом доме Асет вспоминать не будут, но ты должен охранять ее, чтобы она не покидала стен твоего дома.

– Ее слова будет достаточно, – ответил я, а потом осмелился спросить: – А сыновей Узахор не оставил?

На секунду Рамос уставился на меня. Потом покачал головой и продолжил:

– Пагош с Мерит пока должны остаться здесь.

– А потом?

– Возьмешь еще двоих в свой зверинец? – Я кивнул. – Тогда пусть сами решают. Пагош привезет ее одежду, когда сможет – наверное, когда стемнеет, – но если ты учуешь какой-то странный запах, дай мне знать через своего помощника Хари, чтобы я был уверен, что это не чья-то уловка.

Рамос уже не впервые вызывает у меня подозрения, хотя его поступки – всегда в мою пользу. Одно дело – знать, что Хари управляет моей аптекой, а другое – узнавать его в лицо, даже если это жрец, который говорит с царями и богами.

День 4-й, второй месяц засухи

Заканчивая обед, я поднял взгляд и увидел, что Хари быстро идет по дорожке между его и моим садом, а за ним – мужчина с большой корзиной на плече, которого я принял за торговца. Когда они подошли ближе, я увидел, что их ведет Тули, махая хвостом, и мне стало слегка не по себе оттого, что он принимает человека в полосатом немесе[61] и грязной тряпке, закрывающей один глаз и щеку, за своего.

– Куда поставить? – спросил Хари, будто я заказывал то, что этот человек принес.

– Господи, да откуда мне знать?

Когда одноглазый снял с плеча корзину и поставил ее на землю, вонь его немытого тела окутала меня, словно облако мух – свежий навоз. Я не понял, что за скрещенные палки он принес, поднял одну и поднес к носу. Он нагнулся, столкнул палки, и я увидел рулон неотбеленного льна. Я пожал плечами, не понимая, зачем Хари меня побеспокоил, коли необходимо просто пополнить запас перевязок, но прежде чем я успел заговорить, мужчина поднял ткань, и под ней оказалось что-то синее. Судя по виду – лазурит. И бирюза!

Я схватил его за руку, и вскоре на его бронзовом лице появилась довольная улыбка.

– Во имя Тота, Пагош, от тебя же воняет! – Я ожидал, что он появится под покровом ночи, а не пока Ра-Атон едет по небу. – С возрастом твоя манера шутить становится наглой. – Хари рассмеялся, а Тули начал бегать кругами у наших ног.

– Суну, я не собирался смешить тебя. – Пагош стянул грязную тряпку с головы и подождал, когда мы успокоимся. – Если я смог обмануть и тебя, то беспокоиться не о чем.

– Спорить готов, что мимо Асет ты не прошел. – Он пожал плечами и не стал смотреть мне в глаза. – Должно быть, ты ее видел. Она присматривает за сыном Хари по утрам, когда Тамин ходит на рынок продавать сандалии Ипвет.

– Мы побеседовали.

Я указал ему на стул.

– Принес ее вещи?

– И еще свитки из библиотеки Узахора, – ответил он, плюхнувшись на свободное место. – Там есть еще, но мой осел очень тощ. Остальных уже забрали, чтобы перетаскивать зерно с полей. Надо будет съездить по меньшей мере еще один раз. – Я налил в глиняную кружку пива и подал ему. Он изобразил равнодушие, но даже финиковые пальмы и ивы поникли под жестоким палящим солнцем.

– Пойду сниму вторую корзину с твоего несчастного животного, – предложил Хари, возможно, чтобы дать нам поговорить наедине, – и отведу его попастись в то, что осталось от огорода. Немного травки смягчит его характер.

Пагош пожевал хлеба с сыром и запил пивом.

– Мена приезжал на этой неделе, как обычно? – спросил он. Я кивнул. – Он не видел ничего необычного на той стороне реки?

– Хоремхеб беспокоится о том, что будут делать хетты, после того, как Мурсили заступил на место своего отца. Приехал посланец из Хаттусы и требует компенсации за безвременную кончину принца, которого они послали к Анхесенамон. Кажется, он был родным братом Мурсили.

– Значит, ворона вернулась на насест, – прошептал Пагош.

– Рамос ждет неприятностей с той стороны?

– А Фараон озабочен тем, чтобы изгнать из Двух Земель последователей Еретика? – ответил он, ибо сейчас запрещено даже произносить имя бунтаря, уж не говоря о том, чтобы поклоняться его богу.

– Поклоняться Атону – не обязательно означает следовать за Еретиком, – подчеркнул я.

– Скажи это Хоремхебу.

– Его указ написан на стене храма, чтобы никто не прикрывался незнанием, когда нарушителей призовут к судьям Фараона. У Хоремхеба должно было быть одобрение Священного Совета, значит, всем им нравится вкус крови. Даже воришка испугается тех слов, которых и прочесть не может, увидев, как человеку отрубают руку. – Я поднял кувшин, чтобы снова наполнить его кружку. – Фараон не предпринимал ничего в отношении Нефертити, так что и Асет по той же причине будет в безопасности, даже если прослышат об Узахоре. В любом случае, человек, который подписывал их брачный договор, стал Верховным Жрецом Амона. – Пагош уставился на участок земли, где цвели фенхель и пурпурный тимьян, словно откладывая плохие новости.

– Рамос не говорит, какие у него планы насчет Асет?

– Я знаю, что он любит ее по-отечески. Если и заботится о ней больше, чем другие отцы о своих дочерях, то… это потому, что Асет отличается от большинства дочерей.

Я вспомнил, что Рамос говорил то же самое, но с тех пор много воды утекло.

– Вопрос в том, есть ли кто-то или что-то, что он любит больше.

– Суну, ты уже столько лет учишь Асет, что удивительно, если она еще хоть кому-то верит.

– Я мог бы сказать то же самое и про тебя, – возразил я.

– Рамос рассказал мне о твоем предложении, – сообщил Пагош, все еще не глядя на меня. – От всего сердца благодарю тебя, Тенра, но думаю, что нам лучше вернуться к нему.

– У нас сейчас есть на что жить, ибо многие врачи из Дома Жизни посылают сюда своих помощников за лекарствами и снадобьями, если тебя это беспокоит. И в результате Хари знает обо всем, что происходит, больше, чем целая армия шпионов, особенно если дело касается того, какого командира Фараон недолюбливает больше других, или чья жена спит с другим мужчиной. Или женщиной.