Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн. - Николай Скабаланович

У Вотаниата было два доверенных лица, славяне по происхождению,[955] Борилл и Герман, которые пользовались его безграничным доверием и были вполне ему преданы.[956] Они, особенно Борилл, человек проницательный и энергичный, зорко охраняя интересы своего патрона, обратили внимание на предприятие Комнинов и предостерегали Вотаниата. Пребывание Алексея Комнина в столице совпало с событием, которое весьма было кстати для Комнинов и дало повод названным советникам Вотаниата усилить свою бдительность. В это самое время турки взяли Кизик. Вотаниат приказал Алексею Комнину как доместику Запада вооружить часть войска и направить против турок. Алексей воспользовался этим, чтобы придвинуть к столице расположенные к себе войска, и разослал приказы. Войска отовсюду стали стекаться по направлению к Византии. Бориллу дело показалось подозрительным: он недоумевал, зачем приведена в движение и направлена на столицу вся армия, когда велено снарядить лишь часть ее. В этом смысле он сделал представление императору. У Алексея Комнина потребовано было объяснение. Комнин дал объяснение довольно правдоподобное, хотя натянутое, а именно, что в данном случае действует оптический обман, солдаты поднимаются с разных мест и, благодаря разбросанности, людям несведущим кажется, что их очень много; факт движения войска к столице Комнин отвергнул. Как бы то ни было, этот эпизод должен был убедить Комнина, что Борилл и Герман начинают не без успеха проникать в его планы. Борилл и Герман в свою очередь пришли к убеждению, что дело находится в таком положении, когда необходимо принять решительные меры. Анна Комнина уверяет, что они рискнули на свой страх и риск арестовать Исаака и Алексея Комнинов и ослепить их, дополняя свое показание еще сведением, что оба славянина заботились при этом не о царе, а о самих себе, так как Борилл сам домогался царства, Герман же помогал ему. Уверение Анны мы вправе считать преувеличением, допущенным с целью оправдать поведение отца. В нем верна лишь основная мысль, что славяне сознали необходимость и решились действовать, — Комниным грозила опасность. Неизвестный по имени[957] магистр, из грузин, донес Комниным об опасности. Тогда и они увидели, что необходимо приступить к действиям. Алексей Комнин отправился к армянину Пакуриану и обещал ему сан доместика, если поможет вступить на престол; получив согласие Пакуриана, он отправился к норманну Убертопулу и от него тоже заручился клятвенным обещанием помощи. Затем Алексей и брат его, Исаак, отправились во Влахернский дворец, выбрали себе в царских конюшнях лучших лошадей, остальным подрубили задние ноги, чтобы пресечь возможность погони, и поспешили ускакать из столицы, склонив еще перед выездом свояка, Георгия Палеолога, следовать за ними. Выезд Комнинов из столицы совершился ночью с воскресенья на понедельник сырной недели,[958] т. е. с 7 на 8 февраля 1081 г. После выезда Комнины сочли необходимым известить еще одного из своих приверженцев: послан был гонец к деду жены Алексея, кесарю Иоанну Дуке, с приглашением спешить на сборное место. Кесарь Иоанн немедленно последовал зову и оказал неоценимые услуги: добыл для них денег и, встретив случайно у реки Гебра (Марица) отряд угров, нанял их на службу Комниным. После соединения с Комни–ными в дальнейшем ходе их предприятия Иоанн являлся на выручку в самых критических случаях.[959]

Сборным пунктом было назначено фракийское селение Цурулл, куда успело сойтись по приказам доместика войско: сюда съехались все, и кесарь Иоанн с внуками, Михаилом и Иоанном (сыновьями Андроника), и Георгий Палеолог; отсюда уже двинулись к Византии. Первым вопросом, который предстояло решить, было избрание императора; необходимо было отдать предпочтение которому–нибудь из братьев Комнинов, Исааку или Алексею. Избрание было пустой формальностью, выполненной лишь с целью не обидеть старшего брата. Предпочтение младшего брата, Алексея, было делом предрешенным; на его стороне стояла армия, еще раньше им предрасположенная, им заключено было условие с Паку–рианом и Убертопулом, наконец, кесарь Иоанн с внуками и Георгий Палеолог узами родства были связаны с Алексеем и единодушно действовали в его пользу. Алексей Комнин был провозглашен императором. Войско, с претендентом во главе, шло в Византию весьма медленно: весь Великий пост прошел, прежде чем оно приблизилось к стенам столицы. Это время посвящено было Алексеем Комнином увеличению военных сил и денежных средств. Для приобретения того и другого он обращался к правителям разных областей. Некоторые удовлетворяли его требованиям, другие отказывали. К числу последних принадлежал Георгий Монома–хат, дука Диррахия, преемник по должности Никифора Василакия. Он считался другом Алексея Комнина, и потому, вскоре после ослепления Василакия, Борилл и Герман, тогда уже подозрительно посматривавшие на Комнина, постарались его удалить из столицы под предлогом почетного назначения. Алексей Комнин, выступив претендентом, по старой дружбе попросил у Мономаха субсидии. Но тот ответил, что дружбу он и впредь сохранит, но из друга превратится в слугу лишь тогда, когда Комнин взойдет на престол, а до тех пор намерен верно служить Вотаниату, которому присягнул. Время, предшествовавшее осаде столицы, занято было сверх того переговорами с другим претендентом, сидевшим около Дамалиса, Никифором Мелиссином. Мелиссин через послов предлагал Алексею Комнину действовать сообща и разделить управление Империей на две части: себе оставлял Восток, Алексею предоставлял Запад. Комнин не согласился на это предложение и объявил, что может лишь дать Мелис–сину звание кесаря и город Фессалонику для жительства; на этом дело было решено.[960] В конце марта войско Алексея Комнина, состоявшее из разного сброда, из греков и иностранцев, подошло к стенам Византии. Наружная стена столицы была охраняема бессмертными, варягами и немцами, на внутренней стояли случайно набранные ратники из горожан. Кесарь Иоанн подал Комнину мысль войти в переговоры с начальником[961] немецкого отряда, охранявшего одну из надворотных[962] башен наружной стены. Переговоры удались: немец сдался на подкуп. Когда осаждавшие подошли к стене с лестницами и находившиеся на стене воины стали защищаться, немцы сверху, с башни, принялись стрелять в защитников и принудили их удалиться. Георгий Палеолог с несколькими товарищами немедленно проник вовнутрь, запоры были сняты, ворота открыты, и войско Комнина беспорядочной толпой устремилось в город, потому что ворота внутренней стены не представляли препятствия: стоявшие на ней горожане, с военным делом незнакомые, не оказали сопротивления и, соскочив, бросились бежать. Это происходило 1 апреля, в четверг Страстной недели, утром.[963] Сбродное войско Комнина рассеялось по городу и начался грабеж и насилия, доходившие до того, что не были пощажены храмы и не уважена стыдливость жен, дев и монахинь. Всякий заботился о добыче и удовлетворении низких инстинктов, причем отличались не одни варвары, но и греки. Претендент был забыт, всеми покинут и при некоторой смелости и расторопности со стороны Вотаниата легко мог быть захвачен. Но обескураженный старик не подумал об этом. Считая свое дело проигранным, он хотел спасти хоть что–нибудь. Сначало он думал вступить в соглашение со стоявшим на другой стороне пролива Мелис–сином, чтобы с его помощью вытеснить Комнина. Снаряжен был уже флот и один из приближенных Вотаниата отправился послом, но Георгий Палеолог вовремя это заметил и разрушил предприятие, убедив матросов и гребцов принять сторону Комнина. Потом Вотаниат отправил к Комнину Никифора Палеолога (отца упомянутого Георгия), который держал сторону Вотаниата в то самое время, как его сын был на противной стороне. Никифор Палеолог предложил Алексею Комнину от имени Вотаниата быть его нареченным сыном и взять в свои руки все управление государством: себе Вотаниат оставлял только титул царя, обычное царям приветствие, пурпурные туфли и помещение во дворце. Комнин готов был склониться на это предложение, но тут подоспел кесарь Иоанн и сердито заметил, что это предложение было бы уместно до взятия города, а теперь старику остается только сойти с престола и позаботиться о спасении души. Один Борилл сохранил присутствие духа и здравый взгляд на вещи: он видел, что в разгар грабежа, когда все войско, кроме немногих родственников, оставило претендента, ничего не стоит его уничтожить; он собрал военный отряд из варягов и так называемых хоматинцев и ожидал только разрешения от Вотаниата, чтобы приступить к делу. В истории претен–дентства Комнина это был самый опасный момент; но и тут спас мужа своей внучки кесарь Иоанн. Пользуясь дружескими отношениями с патриархом Косьмой, он побудил его употребить всю силу иерархического авторитета, чтобы отклонить междоусобие и резню. Косьма своими убеждениями достиг того, что Вотаниат не дал разрешения на вооруженное сопротивление и, к великой досаде Борилла, отправившись в храм Св. Софии, отрекся от престола, который занимал три года;[964] из храма он был перевезен в монастырь Перивлепт, которого был вторым ктитором (после первого, Романа Аргира, основавшего монастырь), и здесь пострижен в монашество. Алексей Комнин занял дворец и в первый день Пасхи, 4 апреля 1081 г., был венчан на царство, после чего прекратилось и разграбление Византии, продолжавшееся целых три дня.[965]