Вальс в темноту - Уильям Айриш

— Что случилось? Почему ты так побледнел, привидение ты увидел, что ли?

«Да, — подумал он, — лицом к лицу. Привидение человека, которого, как нам казалось, мы похоронили навсегда».

— Его нашли, — выговорил он.

Она сразу же все поняла.

Она прочитала газету.

Она восприняла известие с удивительным спокойствием. Не ужаснулась, не побледнела; выказала почти профессиональную отстраненность, как будто ее интересовала лишь точность изложения, а не содержание. Закончив читать, она ничего не сказала. Поэтому пришлось заговорить ему.

— Ну так что?

— Что ж, этого в один прекрасный день следовало ожидать. — Она помахала сложенной газетой. — И вот, пожалуйста. Что же тут еще можно сказать? — Она философски пожала плечами. — Не так уж и плохо у нас получилось. Его могли бы обнаружить гораздо раньше. — Она стала загибать пальцы, как это делают кумушки, подсчитывая время появления на свет ожидаемого ребенка. Или, скорее, того, что ему предшествовало. — Когда это было? Числа десятого июня, если не ошибаюсь. Целых три месяца прошло…

— Бонни! — в ужасе перебил он, закрывая глаза.

— Они уже не узнают, кто это. Не смогут определить. Это уже очко в нашу пользу.

— Но ведь им же все известно, все известно, — задыхаясь, пробормотал он, метаясь по комнате, словно медведь по клетке.

Она вдруг рассердилась, поднялась, смахнув на пол какую-то безделушку. Для того чтобы успокоить его, урезонить, подошла к нему и, взяв обеими руками за отвороты пиджака, тряхнула что было сил, желая, видимо, для его же собственного блага кое-что ему втолковать.

— Да послушай же! — раздраженно воскликнула она. — Возьмешь ты наконец в голову? Теперь они знают что. Очень хорошо. Но не знают кто. Кто это сделал. И никогда не узнают. — Бросив на дверь осторожный взгляд, она понизила голос. — В тот день в той комнате никого не было. И во всем доме тоже. Никто не видел, что произошло. Не забывай об этом. Они могут догадываться, могут подозревать, пускай даже будут уверены, ради Бога, но доказать-то все равно не смогут. А время упущено, уже слишком поздно, им теперь ни в жизнь этого не доказать. Что тебе сказали, когда ты обратился в полицию по поводу меня? Что нужны доказательства. А их нет. Этот — сам знаешь что — ты выбросил, и теперь он валяется где-то в песке у моря и покрывается ржавчиной. Разве можно определить, из какого пистолета выпущена пуля? — Она насмешливо фыркнула. — Такого способа еще не изобрели!

Не очень обращая внимание на ее слова, он озирался по сторонам, словно боялся, что стены и потолок сейчас обрушатся.

— Нам нужно убираться отсюда, — сказал он сдавленным голосом, держась рукой за воротник. — Я больше не выдержу.

— Его нашли не здесь, а в Мобиле. А мы и сейчас в такой же безопасности, как и раньше. Никто не знает, что мы здесь.

Ему все-таки не терпелось сделать еще один рывок, пускай ненужный и бесполезный, чтобы увеличить расстояние между ними и Немезидой, темной тучей маячившей на горизонте.

Вздохнув, она смерила его взглядом, говорившим, что она находит его безнадежным.

— Вечер, кажется, пропал, — пробормотала она, обращаясь скорее к самой себе, чем к нему. — А я-то рассчитывала надеть новое красное платье.

Она ободряюще похлопала его по руке.

— Спустись-ка вниз и выпей чего-нибудь покрепче. Тебе, как я вижу, сейчас это очень нужно. Ну, будь умницей. Потом возвращайся, посмотрим, как ты себя будешь чувствовать, и решим, что делать. Ну, будь же умницей. — И добавила: — А я тем временем все-таки оденусь. Мне так хочется показаться перед ними в этом платье.

В конце концов они пока что никуда переезжать не стали. Но его удержали не столько ее доводы, сколько сковавший по рукам и ногам леденящий ужас. Он ждал, когда в табачную лавку доставят следующий номер мобильской газеты, а другого способа получить его, кроме того, как держаться поблизости, ему в голову не приходило.

Однако ему удалось это сделать только через пять дней, хотя он все это время не отставал от хозяина лавки.

— Иногда их присылают, иногда нет, — объяснял тот. — Могу написать и поторопить их, если хотите.

— Нет, не стоит, — поспешно отказался Дюран от его предложения. — Я просто… мне здесь совсем нечем заняться. Вот я и хотел узнать, что нового происходит в моем родном городе.

Когда же газету доставили, у него не хватило мужества развернуть ее в лавке, он вернулся в номер, и они вместе нашли нужное место. Она держала листок в руках, а он напряженно вглядывался в него из-за ее плеча.

— Вот, — обрадованно сказала она и резким, шуршащим движением сложила газету, чтобы удобнее было читать.

«…Брюс Доллард, агент по найму, который уже несколько лет занимается сдачей этого дома в аренду, сообщил властям, что одни из жильцов внезапно выехали из дома, не известив его заранее о своем намерении и сообщив о нем лишь в день отъезда.

Владелец магазина, торгующего инструментами, опознал лопату, найденную в подвале дома. Некоторое время назад он продал ее неизвестной женщине. По этой покупке представляется возможным приблизительно определить время, когда было совершено преступление.

Дальнейших сведений пока не поступало, однако власти не сомневаются, что сумеют пролить свет на…»

— Теперь им все известно, — ожесточенно произнес он. — Вот теперь уж этого нельзя отрицать. Теперь они все знают.

— Нет, не знают, — возразила она. — Иначе бы не поместили этого в газету. Они только догадываются, им известно не больше, чем раньше.

— А лопата…

— Лопата еще долго валялась в доме после того, как мы уехали. Те, что жили там после нас, тоже могли ею пользоваться.

— С каждым днем они узнают все больше.

— Это только кажется. Они именно этого и добиваются: чтобы ты испугался и допустил какой-нибудь промах. На самом деле ничто ни на йоту не изменилось. Им известно не больше, чем раньше.

— Как ты можешь так говорить, когда здесь все написано, черным по белому?

Она покачала головой:

— Если собака лает, то она не кусается. Прежде чем вцепиться в тебя зубами, она замолкает. Разве ты не понимаешь, что, когда им на самом деле станет известно, если такое произойдет, то мы-то об этом ни за что не узнаем? Ты ищешь сообщения, которое до нас никогда не дойдет. Ты ждешь известий, которых мы никогда не получим. Разве ты не понимаешь, что, пока об этом продолжают писать, мы в безопасности? Когда писать перестанут, вот тогда и нужно будет насторожиться. Когда внезапно наступит молчание, тогда и следует ждать опасности.

Он недоумевал, откуда в ней такая мудрость. От собственного нелегкого опыта? Или это у нее в крови, она родилась с этим, как кошки рождаются с умением видеть в темноте и не попадать в ямы?

— А может, это будет означать, что они забыли?

Она снова плеснула на него волной горькой мудрости, сопровождая ее тяжелой, усталой улыбкой.

— Кто — полиция? Они никогда ни о чем не забывают, дорогой. И нам тоже не следует. Если мы хотим остаться в живых.

В следующий раз он купил сразу три газеты. Три номера подряд, доставленные одновременно. Они просмотрели их один за другим, поспешно перелистывая страницы в поисках новых сообщений.

Он в страхе повернул к ней голову:

— Больше ничего не пишут! В этом номере — ни слова.

— И в этих — тоже. — Она глубокомысленно кивнула, словно предчувствуя недоброе. — Вот теперь становится по-настоящему опасно. Теперь за нами началась охота.

Он мгновенно вскочил на ноги, отодвигая в сторону скомканные газетные листы; он уже привык во всем полагаться на ее решения.

— Поехали отсюда?

Она помолчала, раздумывая.

— Дождемся следующего номера. Мы еще можем немного повременить. Они, возможно, уже знают кто, но еще не знают где.

Снова наступило ожидание. На этот раз оно продлилось еще три дня. Пришел следующий номер. И опять — ничего. Молчание. Зловещее молчание, как показалось ему, когда они вместе склонились над газетой.

На этот раз они просто посмотрели друг другу в глаза. Наконец она встала и взялась за плечи своего белого атласного халата, чтобы его снять. Спокойно, неторопливо, но решительно.

— Теперь пора, — сказала она ровным голосом. — Они напали на наш след.

Даже теперь еще это выработавшееся у нее шестое чувство ошеломляло его. Пугало. Отталкивало. Он знал, что ему никогда не достичь ничего подобного.

— Я начну собираться, — сказала она. — Не выходи больше никуда. Оставайся здесь, наверху, пока мы не будем готовы.

По его телу пробежала невольная дрожь. Сидя в кресле, он наблюдал за ней, следил глазами за ее движениями. Все равно что смотреть на ходячую и говорящую волшебную палочку, принявшую женский облик.

— Не так это надо было делать, — заметила она. — Теперь уже поздно, ничего не исправишь, но ты, насколько можно судить, наверное, только ускорил события. Ты каждый раз покупал только газеты из Мобиля. Ты не представляешь себе, как быстро могут разойтись об этом слухи.