Худей! - Стивен Кинг

«Другими словами, ты решил меня подвергнуть принудительному лечению своего рода». Вилли открыл было рот, чтобы высказать эту мысль, но снова его закрыл. Потому что Джинелли не имел это в виду, он только сказал то, что звучало разумным.

— И еще потому, что это уже дело профессиональной гордости, так?

— Да, — ответил Джинелли. — Теперь дело профессиональной гордости. — Он пошел в спальню и заснул через пять минут.

Вилли налил себе стакан воды, проглотил таблетку эмпирина и выпил воду, стоя на пороге спальни. Он смотрел на брюки Джинелли, небрежно брошенные на стул. Джинелли прибыл в безупречных хлопковых брюках, но за последнюю пару дней раздобыл где-то голубые джинсы. Ключи от Новы, безусловно, должны были находиться в них. Вилли мог бы забрать их и уехать… только он знал, что не сделает этого, иначе он подписал бы себе смертный приговор. Но теперь смерть казалась Вилли второстепенным событием. Самым важным стало то, где и когда это произойдет.

В полдень, когда Джинелли все еще спал в другой комнате, Вилли перенес второй приступ аритмии. Вскоре после этого он сам заснул. Ему даже приснился сон. Сон был коротким и совершенно не относящимся к делу, но сон наполнил его странной смесью ужаса и ненавистнического удовольствия. Во сне он и Хейди сидели на кухне в доме в Фэрвью, а между ними лежал пирог. Хейди отрезала большой кусок и передала его Вилли. Пирог был яблочным. «Это поможет тебе потолстеть», — сказала она. «Я не хочу толстеть, — ответил он. — Я решил остаться худым», и он передал Хейди кусок пирога, протянул руку, которая была не толще кости. Она взяла пирог, а он следил, как кусок за куском она его ест, и с каждым проглоченным ею куском росла радость Вилли.

Новый приступ аритмии разбудил его. Вилли сидел, тяжело дыша, дожидаясь, когда сердце вернется к своему нормальному ритму. Он был охвачен ощущением, что видел нечто большее, чем просто сон — некое видение. Но такое чувство часто сопутствует ярким снам, а когда сон забывается, то же происходит и с чувством. Это случилось и с Вильямом Халлеком, хотя в скором будущем у него появилась причина вспомнить свой сон.

Джинелли поднялся в шесть вечера, принял душ, натянул джинсы и темный свитер.

— Ладно, — проговорил он. — Увидимся завтра утром. К тому времени мы будем все знать.

Вилли снова спросил, что он собирается делать, и снова Джинелли отказался отвечать.

— Завтра, — сказал он. — А тем временем я передам ей, как ты ее любишь.

— Кому передашь?

Джинелли улыбнулся.

— Прекрасной Джине. Шлюхе, которая прострелила тебе руку.

— Оставь ее в покое, — попросил Вилли. Когда он вспомнил ее темные глаза, то не смог больше сказать ничего другого, несмотря на то, что она сделала.

— Никто не пострадает, — повторил Джинелли и ушел.

Вилли услышал, как загудел мотор Новы, и подумал, что «никто не пострадает» отнюдь не означает, что Джинелли оставит девушку в покое. Совсем не означает…

На этот раз Джинелли вернулся в полдень. На лбу и руке его были глубокие порезы, Вилли увидел, что рукав свитера его правой руки болтается двумя половинами.

— Ты еще потерял вес, — сказал он Вилли. — Ты ел что-нибудь?

— Пытался, — ответил Вилли. — Но волнения не слишком-то способствуют аппетиту. Я вижу, ты ранен?

— Немного. Но все в порядке.

— Ты собираешься рассказать мне, какого черта там делал?

— Да. Как только приму душ и перевяжусь. Сегодня вечером ты встречаешься с ним, Вилли. Вот что важно. Вот на что тебе нужно настроиться.

Укол смеси страха и возбуждения кольнул Вилли в желудок, как осколок стекла.

— С ним? С Лемке?

— С ним, — подтвердил Джинелли. — А теперь дай мне принять душ, Вильям. Я, оказывается, не так молод, как думал. От всех этих приключений у меня зад по земле волочится. — А потом он добавил через плечо: — И закажи кофе. Много кофе. Пусть парень сунет чек под дверь, а кофе оставит на пороге.

Вилли с раскрытым ртом наблюдал за Джинелли, который исчез в ванной. Когда он услышал звук льющейся воды, он щелчком захлопнул рот и пошел к телефону заказывать кофе.

Глава 22

Рассказ Джинелли

Вначале Джинелли рассказывал быстро, ненадолго замолкая после очередной порции, словно обдумывая, что выплеснуть дальше. Но все же он казался усталым, если сравнивать с его первым появлением в номере отеля в Бар-Харбор в понедельник. Он не слишком пострадал во время своих приключений — его раны оказались всего лишь глубокими царапинами, но Вилли понял, что события сильно потрясли его. Постепенно бесноватый отблеск начал возвращаться в его глаза, вначале робко вспыхивая и пропадая, словно только что включенная неоновая лампа, потом он засверкал постоянно. Джинелли вынул флягу из внутреннего кармана и плеснул хорошую порцию Шивас в свой кофе. Он предложил и Вилли, но тот отказался — он уже не мог поручиться, что выпивка не сотворит что-нибудь с его сердцем. Джинелли сел в кресле более прямо, откинул волосы со лба и заговорил в более нормальном ритме.

В три часа ночи во вторник Джинелли припарковал машину на лесной дороге, ответвляющейся от маршрута 37-А, возле лагеря цыган, и немного поигрался с бифштексами. Высокие облака скользили по полумесяцу луны, как занавески. Джинелли подождал, когда они разойдутся, и разглядел круг машин. Потом он пересек дорогу и двинулся в том направлении.

— Я парень городской, но мое чутье направления не так уж плохо, как могло бы быть. Я могу довериться ему даже в кромешной тьме. И я не собирался заявиться к ним тем же манером, что и ты, Вильям.

Он прошел пару полей, редкую рощицу деревьев, провалился в мелкое болотце, которое воняло, как выразился Джинелли, словно двадцать футов дерьма в десятифунтовой таре. Он порвал седалище своих штанов о какую-то колючую проволоку, которую не разглядел в темноте.

— Если все это зовется загородной жизнью, Вильям, то пусть так живут фермеры, — сказал он.

Джинелли не ожидал никаких неприятностей от собак, опыт Вилли послужил ему уроком. И действительно, собаки не издали ни звука, пока он не вошел в лагерь, хотя наверняка его учуяли задолго до этого.

— От цыган следовало бы ожидать лучшей тренировки сторожевых псов, — сказал Вилли. — По крайней мере, таково мое представление о них.

— Нет, — возразил Джинелли. — Те, кому требуется прогнать цыган, найдут и так достаточно причин и без тех, что предоставляют им сами цыгане.

— Вроде собак, рычащих всю ночь напролет?

— Да, вроде того. Ты умнеешь на глазах, Вильям. Скоро народ начнет принимать тебя за итальянца.