Солдаты афганской войны - Сергей Бояркин

Среди прочих охраняемых 1-м батальоном объектов был и один особый — небольшое здание в кабульской тюрьме, где располагался всего один взвод. Там в отдельных камерах сидело одиннадцать заключённых. Все они были не простыми преступниками, а важными политическими персонами, большинство из которых занимали высокие посты ещё при Амине. Среди них даже была одна женщина.

Допрашивали заключённых наши советские следователи из южных республик, но самим арестованным они представлялись как афганцы. Иногда после очередного допроса, если заключённый начинал упрямиться и не отвечал на поставленные вопросы, то, выходя из камеры, следователь говорил нашим охранникам, чтобы они "подготовили" арестованного к следующей беседе. Как правило в таких случаях его заставляли стоять на одной ноге посреди камеры при ярко включенном свете всю ночь. К утру заключённый уже падал на пол без сознания. Когда приходил следователь, то арестованного оставалось привести в чувство и он начинал говорить более охотно.

Однако наши десантники-охранники постоянно занимались своими подопечными и без специальных просьб. Они заставляли их распевать хором на русском языке любимые армейские песни: “Не плачь, девчонка”, марш парашютистов, а также Интернационал и гимн Советского Союза, а если кто забывал слова, то его избивали и лишали сна, пока тот не заучит всё как положено.

Бывало наши гвардейцы для развлечения устраивали первенство по кулачному бою среди заключённых, заставляя их драться между собой. Причём, если "дерущиеся" пытались схитрить и наносили удары не co всей силы, то их избивали уже сами десантники, и тем приходилось драться друг с другом по-настоящему.

Солдаты весело рассказывали, что заключённые в конце концов не выдержали и стали жаловаться следователям на плохое с ними обращение. Тогда их взвод заменили на другой. Однако с прибытием новой охраны изменений к лучшему не произошло заключённых по-прежнему всё также постоянно продолжали избивать, заставляли петь русские песни и устраивали гладиаторские бои.

Все заключённые считались особо опасными преступниками и у охранников был строгий приказ, в случае опасности, если кто нападёт на тюрьму, то немедленно всех уничтожить, бросив в каждую камеру по гранате. Но гранаты не потребовались — говорили, что впоследствии всех этих арестованных расстреляли.

Как деды осадили Еремеева

Еремеев был безусловным лидером среди фазанов нашей роты. Весь его внешний вид говорил, что служить, точнее руководить другими, ему было по душе и доставляло массу удовольствий. В армейских условиях он чувствовал себя как рыба в воде. Службой Еремеев просто наслаждался и поэтому постоянно улыбался и шутил. Но помимо радостных и беззаботных дней был у Еремеева и такой день, когда ему стало не до шуток.

Дело в том, что с некоторых пор Еремеев стал пренебрегать "правилами поведения" в сложном армейском коллективе и позволял себе слишком много. Ладно то, что он держался явно выше своего призыва — предпочитал общаться с дедами, и во всём был с ними на равных — но со временем Еремеев вообще утратил чувство меры и уже стало слишком заметно, что в некоторых моментах армейской жизни он ставил себя выше даже самих дедов. Постоянно и особенно красноречиво на это указывал кусок белого хлеба, который неизменно ложился перед ним за обеденным столом. Кусок был самый толстый — даже толще дедовских — а это уже было борзостью, знаком неуважения к старшему призыву. Конечно, хлеб делили молодые, но винить их в этом было нельзя — Еремеев сам должен следить за соблюдением порядка в призывной иерархии, а то, что он был зам. комвзводом ещё не давало ему права хоть в чём-то превосходить старший призыв. Деды поняли, что Еремеев залетел явно выше, чем ему дозволено, и пора его оттуда сшибать — напомнить, что он всё же фазан, а вовсе не дед. Нужен был только повод. И день возмездия настал.

Всё началось с самого обычного построения. Как и всегда, сразу после команды: "Рота, выходи строиться!" — молодые стремглав вылетают из расположения и так же быстро строятся. За ними, уже спокойным шагом, выходят фазаны и дополняют собой строй молодых. И только потом "выплывают" деды и не спеша, чтоб не уронить достоинство, занимают свои места. Все уже стоят, нет только одного — сержанта Бородина.

В эту минуту Еремеев занервничал: вот-вот должен выйти ротный, а Бородин всё отсутствует. В негодовании он процедил себе под нос:

— Зае..али эти деды.

Тут наконец-то появился Бородин и примкнул к строю. Однако кто-то из дедов всё же услышал неосторожное высказывание Еремеева и, когда строй распустили, сообщил об этом остальным дедам.

Прошло немного времени. Я как обычно "шуршал" в расположении взвода, а Еремеев — валялся на своей отдельной постели и безразлично смотрел в потолок. Несмотря на острую нехватку спальных мест, у него одного во всём взводе была отдельная койка — ибо он, как зам. комвзвода и гордый старослужащий, не позволил, чтобы сверху над ним был установлен второй ярус.

Тут к нам в помещение решительно заходят Коломысов, Сазон и ещё несколько самых матёрых дедов нашей роты. Они как хозяева расселись на койках напротив Еремеева. Коломысов посмотрел на Еремеева и спокойным голосом холодно спросил:

— Ну так что, Миша? Что делать будем?

— Что?.. Что такое? — непонимающе заёрзал Еремеев и, почувствовав общий недобрый настрой, поднялся с постели.

— Ну как что?.. Говоришь, деды тебя зае..али? А-а?

Еремеев засуетился, а глазки у него нервно забегали.

— Да нет! С чего вы взяли?

Коломысов взял Еремеева за грудки:

— А на построении ты что говорил?

— Костя! Костя! Прости! Я нечаянно!..

Но Костя был твёрд и непреклонен. Он врезал Еремееву несколько раз в челюсть:

— Хочешь сделаем чтобы тобой молодые рулили? Или сомневаешься? Может не веришь?

— Вот дьявол, — с тревогой подумал я. — Как бы не пришлось ложить Еремеева к бою! Ведь кроме меня молодых в расположении нет. Вечно мне не везёт. И угораздило же именно сейчас оказаться здесь.

Но моё положение спас сам Еремеев, заодно отведя и нависшую над ним самим угрозу:

— Не надо! Простите! — перепуганно залепетал он. — Больше такого не будет! Никогда! Клянусь!

— Так вот, Миша, — хорошо знай своё место. И пока мы здесь — всегда помни, что ты ещё только фазан. И не дай бог такое повторится!

Деды ушли, а я скорей умчался разносить по роте такую отличную новость. Немедленно были сделаны соответствующие выводы и внесены кое-какие поправки к нашим повседневным делам. И уже в тот же вечер на ужине Еремеев довольствовался обычным куском белого хлеба и соответствующей долькой масла, наравне с прочими фазанами.

Майская пересмена

Зачем вы плачете, когда мы уезжаем,Зачем клянётесь верно ждать,Ведь каждому известно в наше время,Что ждёт солдата только мать.

Заканчивался май. Приближалось долгожданное время избавления от наших отравителей жизни, захребетников и неисправимых лодырей, короче — дембелей.

В последний день перед отправкой их уже не ставили в караул и наряды, и они сидели себе небольшими группами, без конца курили, да обсуждали свои дела.

Хотя все дембеля и были одеты вполне по уставу, но в то же время и по армейской моде. Парадную форму готовили загодя — не они конечно, а молодые.

В предшествующие демобилизации месяцы, особенно после Приказа, всем молодым работы хватало: кто прямо на посту плёл аксельбант из парашютных строп, кто изготавливал уголок для берета, кто пыхтел над дембельским альбомом: рисовал там БМДшки, купола парашютов, суровые лица десантников и нежные личики девушек, а также вписывал каллиграфическим почерком трогательные стихи о любви и армейской дружбе. Дембельский альбом был объектом самых колких насмешек ротного, и своего отношения к подобным "культурным" творениям он не скрывал:

— Что только там ни насочиняют! Бог ты мой! Иной раз стихом так растрогают — слёз не сдержать! — со смехом говорил он и цитировал самые ходовые выдержки — "Только одна женщина ждёт солдата все два года — это его мать!" — и кто такое пишет?! Да тот, кто в Витебске в увольнительной каждый раз снимает новую шлюху! Сами-то хоть читали, что за чушь там несёте?! Или ещё: "Солдат, помни, что ты охраняешь сон того парня, который спит с твоей девушкой!" — А кто из вас верность хранит?! Сами-то на первую же потаскуху готовы залезть! Вы уж не показывайте никому этот бред!

Некоторые дембеля украшали себе плечи татуировками с ВДВшной атрибутикой. Особым спросом пользовалась картинка: на фоне раскрытого купола парашюта летящий самолёт Ил-76; внизу, чтоб не забыть, указывались года службы — "78–80"; вверху — крупными буквами — "ВДВ", или ещё дополнительно — "ДРА".