Ловушка для дураков - Татьяна Моспан

Начальница замолчала, а потом заговорила опять:

— Недавно был дикий случай. В живом уголке, — там у нас птицы, рыбки, цветов много, — завели петуха. Сначала невзрачный, тощий был Петя, а потом отъелся, подрос, по утрам всех будил. И красивый стал, хвост распушит, хоть на выставку. Девчонки к нему привыкли, он к ним тоже, доверчивый, из рук корм брал. Так вот, нашлась одна… подполковник поморщилась, как от боли, — садистка. Воткнула уму кол в задний проход. — Она помедлила и закончила, не дожидаясь Лениного вопроса. — Ее перевели в другую колонию, иначе бы здесь растерзали.

Калинина молчала.

— Многие из тех, кто побывал у вас, возвращаются обратно?

— Рецидив есть. Некоторые, не скрывая, говорят, что, как только выйдут отсюда, сразу подадутся на заработки. Не наелись еще досыта легкой жизни. У тех дорожка известная.

— А Светлана?

— У нее нелегкая судьба, но, думаю, что она не вернется сюда никогда.

Беседа со Светланой давалась Лене с трудом. Вопрос — короткий ответ. Обо всем более подробно изложено в деле. Разговорить девушку было невозможно. Помогла присутствующая здесь начальница, без ее участия разговор вообще не получился бы. Контролер, надзиратель, сама начальница колонии были для отбывающих наказание своими, теми людьми, которые хорошо знают и понимают их нужды. Их можно любить, ненавидеть, но они все равно были своими. Их объединяла воспитательно-трудовая колония. Лена была чужой, как и любой человек, появившийся оттуда, с воли. Только теперь она поняла, что имела в виду подполковник, когда говорила, как нелегко найти общий язык с осужденной за преступление.

Лене вдруг стало неудобно. Какое она имеет право ковыряться в чужой беде? Потому что профессия такая?.. А этой Светлане плевать на ее профессию. Если бы она дерзила, задиралась, было бы легче. Но она лишь односложно отвечала на вопросы журналистки, и на лице ее было написано: слушай, что ты в душу лезешь, приехала, фря этакая, и смотришь на меня, как на нечисть, которую надо уничтожать. Ты по одну сторону, я по другую. И не суйся ко мне ни с сочувствием, ни с советами, ни с жалостью. А злости у меня и своей на семерых хватит. И лучше бы ты меня не трогала, не мутила душу.

В конце беседы Лена спросила:

— Вас никто не обижает?

— Меня? — изумилась Светлана. — Меня — нет. Обижают слабых, а я сильная.

Неподвижные и отстраненные от всего глаза девушки вспыхнули огнем. В них отразилась боль и еще что-то, что было не понять. У дверей она остановилась и, взглянув на Лену, сказала:

— Выйду, сюда больше не вернусь.

Неслышно в комнату вошла надзирательница.

— Она сначала наотрез отказалась беседовать. Уперлась и ни в какую, твердит одно: журналист из Москвы приехал, будет во всем этом ковыряться… Лишь когда я сказала, что это не мужчина, а женщина, женщина-журналистка, она согласилась.

В Москву Лена возвращалась в той же компании, с которой приехала в Рязань.

— Леночка, что такая грустная? — весело спросил у нее один из попутчиков.

— Место невеселое, — пробормотала Лена, забиваясь на заднее сиденье.

Говорить ни с кем не хотелось. Сколько боли и несчастья вокруг… Сегодня она близко-близко подошла к чужой беде и заглянула ей в глаза.

— Место, говорят, красивое, где ВТК расположена, на самом берегу Оки.

— Да? А я и не заметила, — ответила Лена.

Перед глазами встала женщина-часовой на контрольном пункте и табличка: «Входить не более 3-х человек».

На душе сделалось тяжело и муторно, как будто это не Светлану, а ее, Лену Калинину, повела по коридорам контролер. От тюрьмы и от сумы не зарекайся… Сегодня она очень остро почувствовала значение этих слов. Собственные беды и неприятности показались ей пустяками, через которые легко перешагнуть.

Она продолжала думать о том, что увидела. И о том, чего не увидела, — тоже. Большой процент осужденных в воспитательно-трудовых колониях потенциальные клиенты психиатрических лечебниц. Многие из тех, кто отбывает срок, — дебилы. О порядках и законах, которые существуют в среде воспитанниц, не принято говорить вслух. Многие из девчонок образуют «семейные» пары и живут друг с другом, как муж с женой. Контролер, интересная тридцатилетняя женщина с жестким волевым лицом, сказала, что она, стоит войти в автобус, по глазам может определить, кто имел срок.

— Почему? — пыталась выяснить Лена, но та в ответ лишь пожала плечами.

— Это невозможно объяснить.

Лена, находясь под впечатлением увиденного, безразлично смотрела на дорогу.

— Нет, Леночка, — начал опять донимать ее неугомонный мужик, который доставал по дороге в Рязань, — вам надо нервную систему закалять. Очерк-то хоть получится, а то, может, мы вас зря возили?

— Получится.

— Вот и хорошо. Советую принять. — Он вытащил бутылку и щелкнул по ней пальцем. — Годится? Как рукой снимет.

— Годится. — Лена глотала водку и думала о том, какой нелегкий у нее хлеб.

Прошло много времени, но и теперь она вспоминала иногда выражение глаз Светланы и пугливые взгляды других девчонок, которых видела, когда ее водили по территории.

Профессия сталкивала с людьми, встречи с которыми запоминались надолго и оставляли след в душе.

Завотделом Игнат, прочитав материал про колонию, скроил недовольное лицо.

— Могла бы покруче, подробностей про изнасилование побольше, чтоб обыватель вздрогнул, — повторил он любимое выражение главного.

— Покруче с изнасилованием — поезжай сам, — взбеленилась Лена.

— Да я ничего, нормально все, — тут же пошел на попятную завотделом.

— А действительно, — стала подковыривать его Лена. — Ты у нас парень видный, тебе любая не то что душу, все, что попросишь, обнажит. Поезжай, Игнаша.

— Ага, — ухмыльнулся Игнат. — Как же, разбежались. Они, говорят, мужиков терпеть не могут.

— Ну тогда, извини, — развела руками Лена и прищурилась: — А ты закоси под лесбиянца.

— Ну и шутки у тебя, — мгновенно обиделся Игнат.

Главному очерк понравился, а редакционные матроны скривились: психологии много.

Игнат заступился за Лену и свой отдел:

— То вам крови много, то психологии, — зло буркнул он. — Не умеешь сам — научи другого.

Началась обычная редакционная свара, и Лена успокоилась: жизнь продолжается.

Новое задание было интересным. Сделать очерк или целую серию о проститутках-малолетках.

— С предыдущей твоей темой перекликается, — напутствовал ее главный.

И Лена впряглась в работу.

Сегодня она договорилась встретиться с одной из своих будущих героинь в зале ожидания Ярославского вокзала.

Она, занятая своими мыслями, шагала по дорожке, ведущей от дома к метро и не заметила, что параллельно с ней по проезжей части улицы медленно движется «джип». За рулем автомобиля сидел крепко сбитый мужчина кавказской национальности. Рядом с ним на переднем сиденье находилась пассажирка, полная женщина в роскошной норковой шубе и с пучком темных волос на затылке.

Дама в шубе сделала знак рукой водителю, и «джип» остановился.

— Эй, погоди, — услышала Лена за своей спиной и обернулась.

Пассажирка «джипа» приветливо махала ей рукой.

— Погоди, говорю.

Удивленная Лена остановилась, она не понимала, почему эта женщина обращается к ней.

— Я вас слушаю, — начала она, и вдруг внутри у нее протянуло нехорошим холодком.

Калинина узнала окликнувшую ее даму, она совсем недавно видела ее. Только тогда та была в домашнем халате, растрепанная и заплаканная, и причитала, как над покойником, сидя на полу гостиной в арбатском особняке, где руоповцы производили обыск. Это была разведенная жена Газиева, против которого возбудили уголовное дело. Сейчас ее темные глаза впились в Лену.

— Вижу, узнала. — Женщина говорила с заметным акцентом.

— В чем дело? — Калинина взяла себя в руки.

— А вот в чем, дорогая. Ты свидетелем идешь по уголовному делу. Откажись.

Лена разозлилась. Испуг прошел.

— Пошла ты, знаешь куда…

— Не горячись, молодая еще. Помирать молодой плохо будет.

— Ты мне угрожаешь?

Лицо восточной женщины было непроницаемо.

— Кто тебе угрожает? — спросила она, не повышая голоса. — Я с тобой просто разговариваю. В свидетели идти не надо, — терпеливо повторила она, потом повернулась назад и окликнула водителя.

«Джип» медленно тронулся с места с открытой дверцей. Дама, подобрав полы шубы, мигом втиснулась в салон на переднее сиденье.

Машина тут же взревела и рванула с места, обдав растерявшуюся журналистку вонючими выхлопными газами.

Когда она пришла в себя, «джипа» и след простыл. Номера она, конечно, не запомнила.

Лена стояла на тротуаре, не зная, что делать дальше. Она почувствовала сильную усталость. Взглянула на часы. Если не поторопится, сорвется встреча на Ярославском вокзале. Она вздохнула и направилась к метро.