Цугцванг по-русски. Книга 1. 96 отделение милиции г. Москвы - Игорь Можайский

Стечкина протянула ему на ладони таблетку молочно – белого цвета с овальными краями, в центре которой был выдавлен рисунок в виде бабочки.

Антон аккуратно её взял и завернул в свой чистый носовой платок.

– Всё, спасибо, Нина Николаевна, мне надо идти. Вы подождите, пока я выйду из кинотеатра, и только потом идите!

– Да, да, до свидания!

Что можно сказать в этой ситуации? Впереди, отчётливо, замаячила призрачная, но удача.

Первая заповедь оперативника состоит в том, чтобы лично убедиться, что такой человек существует. Или как говориться профессиональный языком – «фигурант». И Шелестов это понимал.

Таблетка с «бабочкой» уже на следующее утро лежала в кармане у старшего эксперта – криминалиста Октябрьского РУВД Виктора Заболоцкого.

Предатель.

Полученная информация была убийственной, поскольку Стечкина уверенно опознала на фото милиционера, о котором рассказала вчера.

Отпустив её, Антон поднял трубку городского телефона, да так и застыл в нерешительности. Вариантов было, как говориться – кот наплакал. Либо сдавать сержанта, либо нет. Анекдот в том, что в любом случае сам Шелестов может оказаться крайним, а этого не хотелось. Если закрыть глаза и сделать вид, что ничего он не знает, то зачем тогда вся его работа. А если его сдать, тогда Габозов пойдёт в тюрьму железно. Гестапо, то – бишь, управление собственной безопасности возьмёт сержанта в разработку и тогда всё. И не хотелось писать рапорт, очень не хотелось. Может быть, посоветоваться с «Дедом»? Или Борькой? Хотя… Нет! Такой информацией нельзя делиться ни с кем. Это закон. Случайная утечка – спалимся все! Вся беда в том, что уголовный розыск – это организация, сотрудники которой зачастую работают на грани «фола», и за должностные преступления, наказание никто не отменял. А тут и подтасовка фактов в состряпанных «отказных» материалах, давление на свидетелей, да и пару увесистых оплеух задержанному, тоже иногда случается, смело можно добавить до «кучи». Все всё знали и все молчали. Вот и получается, что сдача своего, пусть даже сержанта, неминуемо скажется на всём подразделении. Последуют проверки вышестоящими организациями и будут оргвыводы. Антон слегка поёжился. В настоящее время к Шелестову и руководство, и сослуживцы относились хорошо. Работы он не боялся, при необходимости подменял заболевших товарищей по оружию без проблем и лишних вопросов, тем более, что он был ещё и не женат. Поэтому обвинение в предательстве «своего», будет встречено коллективом без энтузиазма, в лучшем случае. Далее, очень велика вероятность, что коллектив уже по – другому будет относиться к Антону, т.е. без доверия – раз сдал один раз, сдаст и второй. С таким грузом работать в милиции нельзя, однозначно!

– Ладно, ну их всех к чёрту, сам разберусь! – вердикт был вынесен.

К тому же, план полезного использования данной информации у Шелестова в голове созрел мгновенно.

В поднятой трубке послышались частые гудки, и Шелестов опустил её на телефон.

Совет умного, и опытного опера не помешает.

Антон направился к «Деду».

Парнов сидел в кабинете один и писал отказной материал. При появлении Шелестова, он бросил ручку на стол и откинулся на спинку.

– Заходи, заходи, красавец. Что-то на тебе лица нет? Присаживайся и рассказывай!

Антон устало опустился на стул, рядом с его столом.

– Порфирьевич! Поговорить надо!

– Давай, Антон, излагай, что у тебя ко мне есть, пока я не занят.

– Проблема у меня нарисовалась, на ровном месте, можно сказать. Информация поступила очень серьёзная, не знаю, как поступить! – Шелестов вскочил и, заложив руки за спину, начал ходить по его кабинету.

– Ладно, информация в отношении кого? В отношении «наших» или «ихних»? – казалось, что «Дед» словно читает мысли.

– Ну, ты старый даёшь! – уважительно протянул Шелестов. – «Наших», Порфирьевич, в отношении «нашего»!

– Эээээ, сынок! Я давно живу, и мне кажется, что работаю ещё больше! Я понял, ты за советом пришёл? Хорошо! Отвечаю! По «нашим», ты мне ничего не говори, слушать не стану, кто бы он ни был. Но если информация в дальнейшем возможно «завоняет», то лучше тихонечко пошепчись с Меньшиковым Вадимом. Это настоящий опер, с большой буквы, так сказать «мент в законе», и ещё твой начальник, вышестоящий, не забыл? – Парнов внимательно посмотрел Антону в глаза.-только с ним! Понял?

– Спасибо, понял, Порфирьевич!

– Ну, и ладненько! Ты, это, особо-то к сердцу не принимай, всякое бывает в нашей работе. И ещё: если информацию захочешь использовать, то она должна быть подкреплена железными, нет, железнобетонными фактами, чтобы потом ты не оказался крайним! Специфика нашей работы, мать его! Чуешь?

Антон повеселел.

Так, теперь надо было сосредоточиться и разработать простенькую схему, чтобы можно было примерить неизвестного кавказца и Габозова к торговле наркотой.

Командир роты патрульно – постовой службы (ППС) 96 отделения милиции, капитан Зелинский Фёдор Павлович слыл среди личного состава милиционеров мужиком крутым, но справедливым. Всевозможные беспочвенные жалобы на своих сотрудников со стороны граждан и «нападки» руководства, воспринимал как личное оскорбление и требовал проведения их тщательного расследования. Неукоснительное соблюдение устава внутренней службы ППС и внешнего вида сотрудника милиции считал основой милицейской работы. Даже личную неустроенность в быту считал временным явлением и не заслуживающей большого внимания. Кроме того, Фёдор Павлович был настоящим трезвенником, что, несомненно, являлось случаем выдающимся и серьёзным в милицейской среде. К операм отделения относился с уважением, хотя в разговорах иногда и проскакивали иронические нотки, особенно, когда речь шла о задержании преступника или иных силовых акциях: Зелинский был мастером спорта по боевому самбо. Зная о воинской специальности Шелестова и Гудкова, относился к ним уважительно. В целом, он был настоящим ментом до «мозга костей» в самом хорошем смысле этого слова.

Кабинет Зелинского был под номером восемнадцать, и находился буквально в двух шагах от кабинета Антона, только на противоположной стороне.

– Ну, входи, входи! – Фёдор встал навстречу Антону и протянул для рукопожатия жилистую руку.

Шелестов пожал её и уселся напротив Зелинского, положив ногу на ногу.

– Я по делу, Фёдор! – начал, было, Антон.

– Ах! – крякнул Зелинский от удовольствия. – Вот! Наконец-то, я тебе понадобился. Кого будем потрошить? Нужен ОМОН, щас вызовем, только скажи куда!

– Да нет, Фёдор, я с просьбой.

Зелинский сразу приуныл, но в хитрых глазах всё равно блеснул интерес: Шелестов обращался к нему впервые.

– Понимаешь, есть у меня одна задумка по делу и мне потребуется самый высокий милиционер нашей ППС.

– Ну, есть такой, двухметровый, сержант Эльдар Габозов, нормальный парень, да ты его знаешь. А что он должен делать?

– Да ничего особенного, нужно чтобы в течение следующей недели он поработал бы в нашей комнате милиции на Черёмушкинском рынке.

– Один, что ли?

– Почему один? Как обычно, вдвоём.

– А кого в напарники ему дать?

– Фёдор! Мне всё равно, кого! Мне надо чтобы он там проработал всю неделю и всё! Это сложно?

– Ну, не знаю.

– Фёдор, очень надо! Если это проблема, могу пойти к начальнику и написать рапорт.

– Ладно тебе, обиделся, что ли? Не надо никакого рапорта. А может, другого какого дать, по смышлёнее?

– Фёдор! – взмолился Шелестов, – мне длинный нужен!!!

– Ладно, договорились. Если будешь проводить задержание и будет раскрытие, мы в сводке!

– Принято!

– Ну и славненько. С понедельника Габозов на рынке, я поставлю его в график службы и подпишу у начальника.

Они расстались довольные друг другом. Антон понимал, что умный и опытный Зелинский не поверил ни единому его слову, но это было не важно. Легенда про высокий рост сработала, и теперь надо было реализовать свой план.

Парнишка – фотограф.

Заверещал телефон городской связи.

– Слушаю, Шелестов.

– Привет сыскарю!

На связи был эксперт – криминалист Октябрьского РУВД Виктор Заболоцкий.

– Аааа, Виктор, кому бы не пропасть! – и энтузиазмом проговорил Антон.

– Что ты, что ты! – Виктор был явно доволен собой.

– Ладно, не тяги кота за …!

– За что?

– За то, что сам знаешь! – хохотнул эксперт.

– Витя! – взмолился Шелестов.

– Ну, хорошо,