Сначала отвести беду... - Вилен Арионов

Поднятый Марией вопрос требовал расходы иного масштаба. Прежде, чем говорить с Горьковым, опять необходимо было подсчитать, сколько же денег нужно?

Отношения с Горьковым заботили Льва Гурыча. За прошедшие полгода с их памятной встречи виделись они один раз и ещё раз говорили по телефону. Иванов ощущал некую обязанность информировать магната о расходовании его средств, но категорически не соглашался (сам с собой, конечно) быть подотчётным Борису Карловичу. К чести последнего, он не сделал ни малейшей попытки спросить "отчёт".

Горьков с интересом выслушал рассказ Иванова о делах создаваемой партии, откровенно порадовался открытию филиалов Фонда в разных городах России. Финансист предложил увеличить число лекций, а тексты уже прочитанных лекций, передать ему, пообещав издать их за свой счёт. "Вероятно, сделать это стоит в виде небольших брошюр, и распространять в качестве бесплатного приложения к вашим газетам", — дельно посоветовал он. Поинтересовался, нужны ли денежные дотации сверх оговорённой ранее суммы? Лев Гурыч ответил, что нужда возникнет примерно в марте-апреле следующего года. И денежный вопрос в разговоре больше не возникал. Приятели ещё около часа посидели, допивая бутылочку коньяка, говорили и о делах Иванова, и об успехах Горькова, и о новых приключениях его дочери Юли.

И всё же, мысли о Горькове были горьки. Да, отношения с Борисом складываются вполне нормально, но сознание зависимости Дела от позиции пусть хорошего, но постороннего человека тяготили. Лев, как-то, заговорил об этом с Беркутовым. Оказывается, Пётр Николаевич тоже думал о возможных осложнениях от такой зависимости.

— Понимаешь, полковник, — сказал он, — я не вижу пока выхода из этой ситуации. Положим, газеты у нас "пошли". Даже небольшую прибыль приносят. А вот лектории изначально не могут быть самоокупаемыми. Ни аренда помещений, ни оплата лекторов с наших забот не уйдут. Я недавно разговаривал на эту тему с Ганжой. То, что по зарегистрированному Уставу Фонд является "не коммерческой организацией", не мешает ему зарабатывать деньги на самосодержание. Но как? Ганжа думает, и я, признаться, думаю….Но пока что твоя дружба с Горьковым — единственный реальный источник финансирования. И не расстраивайся, Лёва. У Маркса тоже друг был — Энгельс. Да и в истории создания РСДРП в России вписаны имена многих меценатов….Золотопромышленник Сибиряков, известный Савва Морозов…

— Пётр Николаевич! А я, вот, думаю — сколько так называемых мелких и средних бизнесменов вышли из советского прошлого? Наверняка, среди них немалое число сохранили "советское" мышление. Да и давят на них и государство налогами, и крупные конкуренты, и "крышующие" бандиты…Несладки их доходы. А если поработать с ними там, в регионах….Могут, ведь, стать при минимальной поддержке и нашими сторонниками. Это и спонсоры, по мелочам, конечно. Но могут перерасти в предприятия партии нашей. Как думаешь? Не стыдно нам иметь собственные мастерские или магазины?

— Пожалуй, нужно попробовать.

Да, это всё так, но всё же, — мысли о Горькове оставались горьки.

Рекламная раскрутка одной (а, может быть, и нескольких) музыкальных групп обойдётся не дёшево. Согласится ли на это Горьков? Трудно сказать.

Пётр Николаевич позвонил на сотовый телефон Алексина и попросил его в ближайшие день-два выбрать время для важного разговора. А Иванов тоже по телефону связался с Ганжой и поручил ему выяснить в рекламных компаниях примерную стоимость и сроки возможного "вознесения" ныне малоизвестной музыкальной группы.

Пока мужчины вели телефонные разговоры, Мария выскочила на кухню, вспомнив, что пора вынимать из духовки "хачапури", изготовленный по рецепту Полины Ивановны Беркутовой. Накануне Мария купила "хачапури" в супермаркете. Вечером они со Львом съели это изделие, сравнили с пирогом, которым их потчевала жена генерала…. И немедленно решили сделать пирог самолично. Взялась за это ответственное дело Мария, хотя не редко они кулинарничали вдвоём. Теперь Петру Николаевичу предстояло выступить в роли дегустатора.

В то время, как Мария занималась пирогом, Беркутов задумался о необходимости в ближайшее время собрать заседание штаба. Хорошо бы расширенное. Кое-кого из регионов пригласить. И он обратился к другу:

— Послушай, Лев Гурыч….

На следующее утро Лев заспался. Разбудил его телефонный звонок.

Трубку взяла Мария. Лев слышал, как она радостно воскликнула, поздоровалась, и уже обращаясь к нему позвала:

— К телефону, Лёва! Отец звонит.

Он вскочил с постели.

— Здравствуй, отец!

— Здравствуй, сын мой. Сможешь встретить меня сегодня в 12–40 в Шереметьево? Международном, разумеется.

— Конечно, папа….Случилось что?…

— Нет, Лёва, всё в порядке. Дела кое-какие в Москве появились. Вечером звонить пытался, но связь наша почему-то не работала….

— Жду с нетерпением, обязательно встречу. Ты оденься, пожалуйста. У нас второй день дождит, хотя и не холодно…

… Самолёт запаздывал. Однако вскоре по трансляции сообщили, что самолёт, следующий по маршруту Херсон — Москва совершил посадку и Лев Гурыч заспешил в зал встречи международных рейсов.

Дождь в честь прибытия желанного гостя, прекратился. Лев Гурыч подхватил небольшой чемоданчик отца и повёл его на стоянку, где оставил свой "пежо".

Отец сел сзади, и Лев вырулил на дорогу. Прибавил скорость, насколько позволяла ещё не просохшая дорога…

— Ты, сын, конечно, угадал. Я приехал в Москву не просто так. Звонил мне на-днях Геннадий Афанасьевич. Сообщил о вашем знакомстве. Предельно коротко. Сказал, что…соскучился по старому другу….Вот мы и договорились встретиться. Я позвоню ему сегодня вечером… А ты мне о своих делах поведаешь. Я, ведь, только принципиальные твои замыслы знаю….Понимаю, Лёва, что по телефону такие вопросы не обсудишь. В письмах, — тем более. Да и когда ты писать много любил?

— Расскажу, отец. Мне тоже очень хочется с тобой поговорить поподробнее…Когда ты утром позвонил, я специально сегодняшний день расчистил от других дел, чтобы иметь возможность пообщаться…

— Давай прямо сейчас и начнём. Нам ещё долго ехать?

— Минут 20–25. Но ты пока лучше расскажи, как дела у вас? Что мама делает? Как чувствует себя?

Приехали как раз к обеду. Мария, хотя они жили со Львом уже несколько лет, видела свёкра считанное число раз, заметно смущалась, и, не желая ударить лицом в грязь, принесла заготовки для обеда из ресторана. Успела "доготовить" и сразу пригласила приехавших к столу. Разлила в рюмки маленькую бутылочку водки…

Через час отец и сын расположились на диване, Мария ушла в кухню, а Лев Гурыч начал подробный рассказ о планах и уже имеющихся делах нарождающейся политической организации, о работе лектория, о "выходе" на просторы России.

Гурий Алексеевич слушал внимательно, изредка задавая вопросы и одобрительно кивая головой.

Через некоторое время он сказал:

— Ваши первоочередные задачи понятны. Начинать нужно с главного, — попытаться отвести Родину нашу от опасной черты….Это правильно. Но ты — лидер. Ты обязан, хотя бы в общих чертах, представлять себе и дальнейшие направления политики своей. Ты ничего не сказал о мировоззрении…. Не спеши, не перебивай… Я понимаю, что ты воспитан Советской властью и твоё личное восприятие мира мне понятно. Но нельзя повторять ошибки советской власти. Сейчас я говорю о политическом воспитании народа, прежде всего молодёжи….Согласись, что уровень пропаганды в СССР последних десятилетий был крайне низок.

— Соглашусь. А нынешние политпропы используют ляпы той пропаганды и развели сплошную брехню, которой, к сожалению, люди верят. Поэтому мы и создали свой лекторий….Острые вопросы стараемся прояснять.

— Я, Лёва, не случайно этот вопрос затронул. Вот, о патриотическом воспитании, например. В годы так называемого застоя, при Брежневе, наши советские люди многие воинские подвиги совершили. В разных странах наши инструкторы были не только наставниками, но и героически сражались…Били и американцев. Но, — это великая тайна была. За рубежом об участии наших ребят в боях знали, нашему же народу — знать запретили. И хоронили…тихонечко. И награждали безгласно. А говорить о подвигах нужно, — вот и без такта, без смысла эксплуатировали тему Великой Победы. Я, сын мой, — фронтовик. Не мне бы говорить о чрезмерности восхваления действительных подвигов моих боевых товарищей…Но сусальность никогда искренней не бывает. Тем более, приуроченная к заметным датам…У наших внуков, не сыновей, нет, — у внуков — появляется скепсис: это было давно, да и было ли? И появляются стихи, вроде этих… — он протянул Льву листок бумаги, — посмотри, я выписку сделал специально для тебя, для твоих пропагандистов. Ты упоминал о них.