Реальное и сверхреальное - Карл Густав Юнг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из этих цитат с очевидностью следует, что помимо каузальных отношений Лейбниц предполагал наличие полного предустановленного параллелизма событий как внутри, так и вовне монады. Значит, принцип синхронистичности становится неоспоримым правилом во всех случаях, когда внутреннее событие происходит одновременно с событием внешним. Если критиковать это положение, нелишним будет напомнить, что синхронистические феномены, подлежащие эмпирическому подтверждению, вовсе не составляют правила и настолько редки, что большинство людей сомневаются в их реальности. Конечно, на самом деле они встречаются гораздо чаще, чем можно вообразить или доказать, но мы по-прежнему не знаем, происходят ли они в любой области ощущений столь часто и регулярно, чтобы возможно стало рассуждать о соответствии некоей закономерности [271]. Нам известно лишь, что должен существовать некий основополагающий принцип, который в состоянии объяснить все эти соотносимые явления.
Первобытное мировоззрение, наряду с античным и средневековым, допускало существование какого-то иного принципа бытия, помимо каузального. Даже для Лейбница каузальность не являлась ни единственным, ни доминирующим принципом. Но на протяжении восемнадцатого столетия она сделалась главнейшим принципом естествознания. Благодаря развитию физических наук в девятнадцатом столетии теория соответствия утратила всякое влияние, и волшебный мир предыдущих эпох, казалось, сгинул навсегда, однако ближе к концу столетия основатели Общества психических исследований [272] вновь – невольно – привлекли внимание к этому вопросу своими исследованиями феномена телепатии.
Описанное мною выше средневековое мировоззрение лежит в основе всех магических и мантических практик, игравших такую важную роль в жизни человека с древнейших времен. Средневековый разум воспринял бы лабораторные эксперименты Райна как магические представления и по этой причине не слишком удивился бы полученным результатам. Для него это была бы «передача энергии», как нередко можно услышать и сегодня, хотя, как я уже отмечал, у нас нет возможности сформулировать эмпирически доказуемую теорию «передающего» средства.
Вряд ли необходимо особо подчеркивать то обстоятельство, что для первобытного разума синхронистичность есть нечто само собой разумеющееся; кроме того, на этой стадии умственного развития случайности попросту не существует. Всякое происшествие, всякая болезнь или смерть не являются случайными, их нельзя приписать «естественным» причинам. Все так или иначе объясняется магическим воздействием. Крокодила, что схватил человека, купавшегося в реке, наслал колдун; болезнь причинил какой-то дух; змея, замеченная у могилы чьей-то матери, была, конечно же, ее душой; и так далее. На примитивном уровне синхронистичность, разумеется, не оформляется в представление, в ней видят «магическую» каузальность. Это ранняя форма нашей классической идеи каузальности, а развитие китайской философии привело к тому, что из магического «понятия» возникло Дао, то есть «значимого совпадения», тогда как каузально обусловленной науки не возникло.
Синхронистичность предполагает значение, априорно связанное с человеческим сознанием и существующее вне человека [273]. Это допущение опирается, прежде всего, на философию Платона, где принимается за данность существование трансцендентальных образов или моделей эмпирических объектов – εἵδη, то есть форм и видов, чьи отражения – εἴδωλα – мы видим в феноменальном мире. Ранее это допущение не просто не вызывало удивления, но считалось не требующим доказательств. Идею априорного смысла можно найти у старых математиков, например, в сделанном математиком Якоби [274] парафразе стихотворения Шиллера «Архимед и ученик». Вознося хвалу вычислению орбиты Урана, парафраз завершается такими строками:
В космосе зришь ты лишь отблеск величия Бога,
Там, на Олимпе, Число вековечно царит.
Великому математику Гауссу [275] приписывают выражение: ὁ Θεὸς ἀριθμητίςει («Бог арифметизирует) [276].
Представление о синхронистичности и о самодостаточном смысле, составляющее основу классического китайского образа мышления и наивного мировоззрения средневековья, нам кажется архаичным, и мы полагаем, что его следует избегать. Запад сделал все возможное, чтобы дискредитировать эту древнюю гипотезу, однако о полной победе говорить все-таки не приходится. Некоторые магические практики вроде бы исчезли, но астрология, которая в наши дни обрела невиданное прежде величие, продолжает жить. Детерминизм научной эпохи тоже не сумел искоренить убедительность принципа синхронистичности. Ведь, по сути, речь идет здесь не столько о суеверии, сколько об истине, которая до сих пор не познана потому, что она относится в меньшей степени к физической стороне событий и в большей – к их психической стороне. Современная психология и парапсихология доказали, что каузальность не в состоянии объяснить ряд событий, в случае которых нужно принимать во внимание некий формальный фактор (formaler faktor), то есть синхронистичность, в качестве объяснительного принципа.
Тем, кто интересуется психологией, я не премину указать, что особую разновидность самодостаточного смысла преподносят нам сновидения. Однажды, когда эта идея обсуждалась в моем кругу, кто-то заметил: «Геометрический квадрат природе неведом, он встречается разве что в кристаллах». При этом разговоре присутствовала одна дама, и ночью ей приснилось следующее. В саду имелась большая яма с песком, которую слой за слоем заваливали мусором. В одном из этих слоев нашлись тонкие и шершавые пластинки зеленого серпентина. На одной обнаружился узор из концентрически расположенных черных квадратов. Эти квадраты были не нарисованы, а словно вытравлены в камне, как прожилки агата. Схожие узоры удалось отыскать на двух или трех других пластинках, которые господин А. (не очень близкий знакомый) потом забрал у этой дамы [277]. Приведу и другой мотив подобного сновидения. Спящий очутился в дикой гористой местности и находит на поверхности слои триасовых отложений. Он расшатывает камни и, к своему безграничному удивлению, видит вырезанные в них изображения человеческих голов. Это сновидение повторялось несколько раз с большими перерывами [278]. Еще сновидцу довелось во сне путешествовать по сибирской тундре, где он встретил животное, которое долго искал, – петуха, размерами гораздо крупнее обычного, будто вытесанного из тонкого бесцветного стекла. Петух был живой и по чистой случайности вылупился из микроскопического одноклеточного организма, который умел превращаться в любое животное (в том числе в тех, которые в тундре не водятся) и даже в предметы человеческого потребления самых разных размеров. В следующий миг после превращения все эти спонтанные формы исчезали без следа. Или такой пример сновидения. Спящий идет по лесистой гористой местности. На вершине крутого склона он видит каменный гребень, буквально изобилующий дырами, и там встречает смуглого карлика, чья кожа по цвету
