Санктус. Священная тайна - Саймон Тойн

— С нетерпением, — с издевкой ответил Аркадиан, представляя себе заглавия вроде «ТЕЛО МОНАХА УВЕЛИ ИЗ-ПОД САМОГО НОСА ПОЛИЦЕЙСКИХ». — До свидания, Рейс.

Инспектор торопливо нажал кнопку «выключить» до того, как патологоанатом смог вставить слово.

— Думаю, будет лучше, если я пойду пешком, — расстегивая пояс безопасности, сказал Аркадиан водителю. — Я подожду вас там.

Он выскочил из машины прежде, чем водитель успел ответить.

Инспектор зашагал по проезжей части, лавируя между медленно ползущими автомобилями. Водители осыпали его нелестными словами, но идти было приятно. Ходьба успокаивала расстроенные нервы. Затянувшееся молчание Сулеймана очень беспокоило Аркадиана. Он просмотрел список входящих звонков и нашел номер Лив. Нажав кнопку вызова, полицейский глянул вперед. Вдалеке воздух дрожал от поднимающихся выхлопных газов. На табличке указывалось: «Улица Экзегеза».

Инспектор ускорил шаг. В телефоне звучал механический голос, сообщающий, что абонент вне досягаемости. Аркадиан нахмурился. В прошлый раз, когда он звонил Лив, ему отвечала она. Аркадиан повторно набрал номер. Ему ответил тот же самый механический голос. Это ее номер. Ошибки быть не может. Инспектор решил не оставлять сообщения.

Улица Экзегеза была гораздо шире, чем та, по которой он только что шел. По бокам тянулись ряды когда-то шикарных особняков, ставших теперь офисными зданиями. Дома почернели от времени и обветшали. Полицейский пошел по затененной стороне улицы, высматривая на зданиях нужный ему номер. Вот он! Число 38 было высечено на каменной колонне у широкой двери. Под номером висела латунная табличка с надписью «Ортус» и эмблема в виде цветка с четырьмя лепестками и земным шаром в центре.

Аркадиан сунул мобильник в карман и взбежал по ступенькам, которые вели к тяжелым стеклянным дверям — неуместно современным на фоне украшенного резьбой входа. Толкнув дверь, инспектор вошел.

97

Сулейман медленно приходил в себя.

Ему казалось, что он неторопливо поднимается из глубин темного пруда с маслянистой жидкостью. Еще не открыв глаза, он понял: что-то не так. Пахло сыростью, дымом и… тьмой. Сулейман попытался разомкнуть веки, но не смог. Они словно налились свинцом. В голове пульсировала сильная боль, словно после бурно проведенных выходных. Громко сопя, Сулейман глубоко вдохнул влажный, пахнущий гнилью воздух. Собрав все силы, он попытался открыть левый глаз. Веко разлепилось всего на секунду, но этого хватило, чтобы понять: он в пещере.

Устав от затраченных усилий, Сулейман немного передохнул. Надо прийти в себя и понять, что же он видел. Сулейман прислушался. Ничего не слышно. Ничего не понятно. В ушах стучала кровь, словно большие волны, разбивающиеся о покрытый галькой пляж.

Ритмичный стук крови по барабанным перепонкам успокоил полицейского. Его дыхание стало размереннее. Постепенно он вновь погрузился в глубокое наркотическое забытье. Последней его мыслью было: «Какого черта я делаю в этой пещере у моря?»

Второе пробуждение из черных глубин забвения было резким и крайне болезненным. Казалось, острый шип впился ему в затылок. Сулейману хотелось кричать от боли, но с его губ сорвался лишь слабый стон. Мужчина хотел отдернуть голову от источника боли, но он не смог пошевелиться. Что это? Тяжелые веки едва приоткрылись. В отблесках танцующего пламени полицейский увидел грубо отесанную каменную стену пещеры и очертания устрашающих древних приспособлений. Он так и не смог понять, что причиняет ему боль, и испугался. Этот страх привел его в чувство быстрее, чем ледяная вода.

Наконец боль немного утихла, и в его памяти всплыли обрывки воспоминаний. Сулейман помнил, как залез в автофургон, взялся за пояс безопасности, когда почувствовал резкую боль в ноге. Он посмотрел на ногу и к своему глубочайшему изумлению, увидел торчащий из нее шприц. Полицейский хотел дотянуться до него рукой, но та не пошевелилась, а затем… затем наступила тьма.

Сулейман хотел посмотреть вниз — на то место, куда ему сделали укол, — потянулся к нему, но голова словно окоченела, а руки не двигались. Опустив глаза, младший инспектор увидел, что его руки привязаны ремнями к подлокотникам деревянного кресла. Справа стоял невысокий столик, на котором, к глубочайшему удивлению Сулеймана, лежал лэптоп с присоединенным к нему с помощью короткого провода мобильным телефоном. Сначала он подумал, что ему снится сюрреалистический сон (слишком уж странно было видеть современную технику в пещере), но потом боль в голове и ощущение чего-то теплого, стекающего по шее заставили Сулеймана понять, что увиденное — реально. Он попытался разорвать путы на руках, но невыносимая боль пронзила его тело. Сулейман рванулся вперед, подальше от источника своих мучений, но два кожаных ремня — один вокруг лба, другой на горле — не дали ему пошевелиться. У него перехватило дыхание. Казалось, его позвоночник не выдержит и сломается. Мука достигла апогея. Так продолжалось несколько мгновений, а затем боль стала меньше и наступило временное облегчение.

В голове бешено стучала кровь. Сквозь этот стук Сулейман различил шарканье ног позади себя.

— Кто здесь? — прохрипел он.

В его голосе слышался страх.

Полицейский почувствовал, как кто-то дернул его за правую руку. Скосив взгляд, он увидел, что теперь его рука свободна. Сулейман попытался дотянуться до затылка, но не смог. Рука дернулась, но застыла на полпути. Послышался неприятный металлический звук. Оказалось, что его запястье привязано толстым кожаным ремешком, от которого к подлокотнику тянется короткая цепь. Сулейман опустил руку и прислушался.

— Я полицейский, — сказал он во тьму, надеясь, что его слова произведут волшебное действие.

— Ты рыжий, как Иуда, — прошептал голос у его левого уха. — Все рыжие — предатели.

Сулейман охнул от неожиданности и посмотрел налево. Ничего. Только каменные стены и танцующие на них отсветы.

— Это гаррота, — невозмутимо продолжал вещать голос неизвестного. — Во времена инквизиции она была излюбленным орудием, с помощью которого избавлялись от пагубного влияния ереси. Я уверен, что и ты по достоинству оценишь ее очищающий потенциал. Как раз там, где твой череп соединен с позвоночником, у гарроты есть длинный толстый металлический винт. Если я поверну его в одну сторону…

Сулейман вскрикнул от боли.

— …тебе станет больно. Если же я ослаблю напряжение… Боль улеглась.

—.. боль уйдет. Итак, — прошептал голос палача над самым его ухом, — что ты выберешь?

— Что вам от меня надо? — спросил Сулейман, глядя в полумрак пещеры. — Я могу дать вам денег. Вы этого хотите?

— Я хочу послушания, — пробормотал голос, — и немного информации. Поверь, то, что ты здесь, вызвано крайней необходимостью и противоречит нашим желаниям. Ты сам во всем виноват. Мы просили тебя быть преданным нам, а ты обманул Церковь. Это грех.

Младший инспектор чувствовал на своем ухе теплое дыхание.

— Согласен ли ты покаяться в своих прегрешениях?

В голове полицейского все перепуталось от боли. Он не знал, на что решиться. Стоит ли признаваться в том, что он продавал информацию другой стороне, или благоразумнее все отрицать? Если он будет врать, то боль возобновится. Вряд ли он сможет выдержать эти мучения. Сулейман боялся боли.

— Извините, — торопливо проговорил он. — Я ошибся. Если это грех, то… пожалуйста… простите меня.

— Подними правую руку.

Сулейман поднял руку так высоко, насколько позволяла ему цепь.

— Эта цепь называется mea culpa, — произнес голос. — Во времена инквизиции она не мешала еретику подписывать признания. «Меа culpa» означает «моя вина». Признание своей вины — первый шаг к прощению. А какой, по-твоему, второй?

— Не знаю, — пропищал Сулейман, когда на него накатила новая волна боли.

— Искупление. Чтобы получить прощение грехов, ты должен совершить богоугодное деяние.

Полицейский с трудом дышал, стараясь сохранять хотя бы видимость самообладания. Он понимал, что поставлено на карту.

— Хорошо, — наконец вымолвил он. — Чего вы от меня хотите?

98

Подойдя к стойке регистратора, Аркадиан показал полицейский значок.

— Я ищу Габриеля Манна, — дружелюбно улыбаясь, сказал инспектор. — Он ведь у вас работает?

— Э-э-э, — промямлила регистратор, глядя на полицейского смущенным взглядом ни в чем не повинного человека. — Да. Ну… не всегда… Он обычно в разъездах… то тут, то там… Но он работает на нашу организацию. Подождите! Я сейчас выясню.

Набрав добавочный номер на телефонном аппарате, стоящем на стойке, женщина тихо с кем-то заговорила. За ней виднелась ведущая на второй этаж элегантная деревянная лестница. Сверху доносился характерный для офисов шум. Сбросив вызов, регистратор посмотрела на полицейского.