Мертвый кролик, живой кролик - Елена Ивановна Михалкова

Ее беспокоило еще одно. Что, если Егор сумел выжить в погребе? Да и Севостьянов не был мертв, когда она уходила. Он мог развести костер… Спички у курильщика всегда при себе, а тряпок и досок в сарае хватает. Тамара отчетливо помнила удивление и страх в его глазах. Он ее узнал. Если сыщик найдет его живым, Севостьянов все ему расскажет.

Она покусала губы. Ай-яй, как нехорошо… Надо было вернуться в сарай перед уходом, но она слишком сосредоточилась на Егоре. «Ну, все совершают ошибки», – флегматично сказала себе Тамара.

Ночью она плохо спала. Под утро ей приснилось, будто Егор стучит в деревянный люк, стук набирает силу, становится все громче, и в конце концов жители Красных Холмов, переглядываясь, идут к Севостьянову, чтобы во всем разобраться. «Стойте!» – пыталась сказать им Тамара и проснулась от этого усилия. На тумбочке звонил будильник.

Было пять утра, когда Тамара вышла из подъезда. Сыщик сказал Лене, что хочет быть в Красных Холмах к полудню. Но он может изменить свои планы. Поэтому она решила поехать на первой электричке – для верности.

Тамара сунула в сумку одну из гантелей, с которыми когда-то занимался Егор: маленькую, всего на два килограмма. Мало ли что может случиться! Вдруг на нее нападут! Пожилая женщина в безлюдном месте, одна… Нужно быть предусмотрительной и позаботиться о себе.

Она добралась до избы Севостьянова тем же путем, что и в прошлый раз, – в обход деревни. Ночью ударили заморозки. Трава поседела, утренний воздух был сух и холоден. С губ Тамары срывались облачка пара. Она накинула капюшон, пожалев, что не захватила шапку. Сглупила…

Тамара принялась вспоминать, есть ли в домашней аптечке капли от отита. Мысли скользили от лекарств к гантеле в ее сумке и обратно. «Траумель» – если она вдруг потянет мышцу. Но, может, и не пригодится.

Деревня еще не начала просыпаться. Было тихо, только трава хрустела под ногами, как яичная скорлупа. Подойдя к избе, Тамара огляделась и нырнула в калитку.

Лопата на месте. Она прислушалась. Внутри было тихо. Сорока отчаянно застрекотала на крыше соседнего дома, но снялась и улетела.

Тамара не стала трогать лопату. Сначала Егор… В сны она не верила, но утренний был неприятным. Ей хотелось скорее покончить с сомнениями. Морщась от хруста под ногами, она подошла к леднику, потянула на себя дверцу. Ножницы тут, под скобой. Изнутри никто не стучит в люк.

– Кому стучать-то, – укоризненно сказала вслух Тамара.

Из сумки извлекла хороший мощный фонарик, который позаимствовала у сына, вытащила ножницы и вернула на полку – где и были. Все должно содержаться в порядке!

Откинув тяжелую крышку, Тамара направила луч света вниз.

Егор лежал, уткнувшись лицом в землю. Теперь она могла рассмотреть все подробности. Правая его рука была неестественно вывернута, левая прижата телом. Тамара некоторое время светила ему в спину, словно желая убедиться, что он не пошевелится. Но все было ясно. «Ох, Василий… До чего тебя водка довела». Она со вздохом сожаления начала опускать крышку на место, но остановилась.

А может, Севостьянов и не толкал его? Егорушка сам упал. Когда после дневного света входишь в темное помещение, можно и не заметить яму…

«Нет, все-таки толкнул». Тамара закрыла крышку. Василий был редкой гадиной. Пусть запомнится людям как человек, убивший ребенка.

Фонарик Тамара спрятала в сумку, вытащив вместо него гантель. Теперь Севостьянов… Она не волновалась, открывая дверь сарая, и увидела как раз то, что ожидала: старик лежал возле стены, скрючившись. Издалека он был похож на груду тряпья. Тамара оглядела сарай, но не нашла никаких признаков кострища. Севостьянов не пытался согреться. Он просто съежился и сдох.

Лопату Тамара по той же привычке к порядку поставила вместе с остальными инструментами. Прикрыла дверь. Вот теперь все выглядело идеально. Старик, должно быть, допился до белой горячки… Опасное это дело! Егор, конечно, и сам виноват: зря сунулся к Севостьянову. Оставался бы дома, не случилось бы беды.

Подхватив сумку, Тамара пошла к выходу. В голове замельтешили привычные мысли: что приготовить на обед? Есть ли у Лени сегодня дополнительные занятия? Может быть, пирог с ягодами? Или купить тыкву, сейчас как раз сезон, и начинить ее гречкой с грибами… Ароматное блюдо и нарядное…

Перед калиткой ждал волонтер Сергей.

Тамара оцепенела. Сглотнула, сделала два неуверенных шага к нему – и зарыдала, словно слезы все это время копились внутри и лишь теперь ее прорвало.

– Его-о-орушка! – рыдала Тамара. Сумка выпала у нее из рук. – Мальчик мой золотой! Ох, что же делать… Он ведь там лежит, там! – Она тыкала куда-то за спину, спотыкалась и наконец осела на траву, раскачиваясь от горя.

Сергей подошел ближе. Отпихнул ногой ее сумку.

Тамара сквозь слезы непонимающе уставилась на него.

– Не знаю, что вы с собой взяли, Тамара Григорьевна, – сказал тот, глядя на нее сверху вниз, – а проверять на своей шкуре не хочу.

– Мальчик мой, Его-о-ор! – простонала она. – Он убитый лежит! Я приехала, думала, поговорю с Василием… А он… Полицию надо… Скорую…

Бабкин присел на корточки и застегнул на ее запястьях наручники. Тамара вытаращилась на него.

– Я частный детектив. Кстати, я установил ночью камеры, – сообщил Бабкин. – Вы обнаружили Егора и оставили его в погребе. Не спустились к телу вашего внука, не пытались помочь. Просто посмотрели сверху, убедились, что он мертв, и закрыли крышку.

– Я… я от шока… от потрясения… – пробормотала Тамара. – Детектив?..

– Севостьянов вас узнал, – устало сказал сыщик.

Тамара с такой силой подалась вперед, что Бабкин отпрянул.

– Севостьянов мертвый в сарае лежит! Он внука моего убил!

Сыщик взглянул на что-то за ее спиной. Услышав шорох, Тамара повернулась всем телом и увидела их обоих. Егор смотрел на нее с ужасом, Севостьянов – с отвращением.

– Прежде чем вы начнете блажить про любимого внучка, который вернулся из мира мертвых, я вам кое-что объясню. – Сыщик обошел ее и снова присел на корточки. – Доказанное покушение на убийство двух лиц. Прямой умысел. Попытка скрыть улики. От шести до пятнадцати лет, Тамара Григорьевна. Я бы ставил на пятнадцать, с учетом того, что вы пытались убить собственного внука. Этим можно произвести впечатление на суд.

Тамара молчала, исподлобья глядя на него. Егор сел на скамейку и закрыл лицо руками. Севостьянов закурил.

– Есть другой вариант, – продолжал Сергей. – Вы пишете явку с повинной. Тогда запись с камер останется у меня. Егор и Василь Семеныч будут молчать. Дадут вам лет шесть, за примерное поведение отпустят через четыре.

– Может, я домой пойду? –