(не)хорошая девочка (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta"

Я не хочу его задевать. Я боюсь, что попросту достану его своими глупостями. Ну кто знал, что его заденет такая дурацкая фраза. Я же не всерьез… И все же, нужно понять, какие моменты его задевают, а какие — нет. В конце концов, я помню, с кем связалась. Я помню расчерченную белыми шрамами от розог спину Эльзы. И вот кстати об этом мне еще нужно с Вадимом поговорить. Очень плотно. Потому что я ни черта в этом не разбираюсь, но одно знаю точно — пока он со мной, я не хочу, чтобы он прикасался розгами к кому-то еще. Может быть, это у меня пройдет после первой порки, может быть, я даже испугаюсь и решу сбежать, но сейчас, пока у меня такой вот настрой бешеной ревнивой зайки.

Когда я выхожу из душа, встряхивая высушенные волосы и прочесывая их пальцами, чтобы лучше лежали, Вадим, уже надевший рубашку, сидит в одном из кресел, закинув ногу на ногу и барабанит пальцами по колену. Темные влажные волосы зачесаны к затылку. Как обычно ему достаточно одного лишь взгляда, чтобы я замерла.

— Руки опусти.

Я ожидала, что он будет раздражен, но голос его звучит довольно спокойно.

Я разжимаю пальцы, которыми придерживала полотенце на своей груди, опускаю их вдоль тела. Он хлопает ладонью по собственному колену, и я во мгновение ока оказываюсь у его ног, по пути потеряв полотенце.

— Прости, прости, прости, — тихо всхлипываю я, утыкаясь лицом в его колени.

Он молчит, но его ладонь ободряюще проходится по моим волосам.

— Иди оденься, зайчонок, — мягко приказывает мне Вадим. — Мерзнешь же.

Ну, да, вне душа еще влажная кожа покрывается зябкими пупырышками.

— Во что? — осторожно спрашиваю я.

— Одежда на постели.

Его, кажется, не напрягают такие дурацкие вопросы.

На постели меня ждет простое бежевое платье и никакого белья. Платье длинное, до колена, со свободной юбкой. Ткань мягкая, приятная.

Я знаю, что Вадим на меня смотрит. Я чувствую его взгляд кожей, будто от копчика к лопаткам и обратно ползает туда сюда раскаленная змея. Меня это не напрягает. Наоборот даже. Так и хочется шепнуть что-то вроде: "Смотри, только на меня смотри"

— Ты знал, что я поеду с тобой вчера? — не удерживаюсь я от вопроса, убедившись в том, что еще и одежда строго моего размера. Наверное, это дерзко, мне бы помалкивать после неудачной шутки, такой похожей на обвинение. Но любопытно же. Ведь видно, к моему приезду он готовился очень вдумчиво. Более вдумчивей только трусы от моего любимого бренда купить было бы. И знаете что, мне вообще-то приятно, что он так заморочился. Он хочет, чтобы мне было комфортно в его доме. С ним. Хотя для этого много не надо, я не очень-то притязательна, но все равно приятно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я рассчитывал, что смогу тебя забрать, — абсолютно спокойно откликается Вадим. — Не на то, что ты устроила, это действительно был дивный подарочек. Но в худшем случае рассматривал версию твоего похищения хотя бы на пару дней.

— А как же папа? Он бы поднял тревогу.

— Папе твоему есть чем заняться сейчас, — Вадим смеется и мне даже на душе светлеет от его смеха. — Занять его кое-чем я планировал, собственно, и в исключительно случае.

Когда я ныряю в объятия платья, он подходит, чтобы застегнуть молнию на спине. Снова окутывает меня сухим жаром, исходящим от его тела, практически берет в свое рабство одним только звуком своего дыхания.

— Знаешь, почему нет белья? — я слышу в его вкрадчивом голосе заигрывающие нотки и ощущаю, как окончательно гора свалилась с плеч — он на меня не злится.

— Ты так захотел? — я запрокидываю голову, роняя её на его плечо. Вариантов на самом деле у меня немного. Я сомневаюсь, что Вадим может предусмотреть наличие в его доме шампуня нужной мне марки и типа, но внезапно забудет про такую вещь как трусы. Ему просто хочется, чтобы я была без них. И это вполне в его духе.

— Да, моя догадливая зайка, — насмешливо шепчет он.

— Надеюсь, это распространяется только на твой дом? — отважно уточняю я, а потом мелькает мысль, что жизнь меня ничему не учит. — А то на улице как никак уже почти декабрь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но, кажется, отнюдь не в заданном вопросе дело. Этот вопрос Вадима никоим образом не трогает.

— Это моё желание распространяется на наш дом, зайчонок, — напоминает мне Вадим. Его ладонь ложится на мою шею, и я вдруг резко вспоминаю, что после душа ошейник и не надела.

— Вадим… — Я испуганно дергаюсь. Хочется броситься в ванную, забрать оттуда оставленный рядом с раковиной аксессуар.

— Успокойся, — хмыкает мой демон, чуть крепче сжимая пальцы на моем горле, так что я ощущаю давление. — Это разрешается. Ты не обязана носить ошейник круглосуточно. Разве что тебе самой хочется.

— А что мне не разрешается? — тихо спрашиваю я. Я не хочу, чтобы он еще раз лишал меня самого себя. И вообще хочу, чтобы у него не было необходимости меня наказывать. Ну, хотя бы по максимуму.

— Правильный вопрос, ушастая, — откликается Вадим. — И мы поговорим об этом за завтраком.

— Об этом и о другом — тоже? — уточняю на всякий случай. Я до сих пор хочу узнать, что же это была за Аня и что она делает в доме Вадима.

— Обо всем! — многообещающе откликается Дягилев.

Честно говоря, я в своей жизни “завтракала” в три часа дня раза три, и те по дням рождения. В столовой он садится рядом со мной, и с одной стороны — это хорошо, с другой — из-за этого дурацкого чувства дискомфорта я даже не могу получить привычного удовольствия от его близости.

Некоторое время мы завтракаем в тишине, просто потому что я не знаю, как преодолеть этот ком в горле, а потом Вадим разворачивается ко мне и смотрит в упор.

Потом склоняется ко мне, притягивает мое лицо к своему, заглядывает в глаза, будто пытаясь высмотреть, что же у них на дне.

— Дуешься или грустишь, зайчонок?

— Грущу, — едва дыша, откликаюсь я.

— Успокойся, — мягко советует мне мое чудовище. — Просто сомневаться во мне не надо. Ты для меня. Я для тебя. И ни для кого другого. Это правило работает в обе стороны. Понимаешь?

Понимаю. И умираю от офигенного звучания этих слов. И без его губ умираю тоже.

— Поцелуй меня, Хозяин, — умоляюще шепчу я. Один раз сегодня это обращение уже не помогло — когда я провинилась. Если не сработает сейчас, значит, Вадим все еще злится.

— Дурочка моя, — Дягилев чуть улыбается, но награждает меня своими губами. И только это помогает растворить до конца мои опасения. Будто у его губ живительный возрождающий эффект, хотя я от них и по-прежнему загораюсь.

Все в порядке. Все снова работает как надо.

И кажется, что пока он меня целует, с каждым ударом моего сердца на небе вспыхивает еще одна звезда. Боже…

— Ты звонила отцу? — спрашивает Вадим, уже отстранившись и вернувшись к своей тарелке.

Вопрос довольно неожиданный, но я киваю.

— И? — Вадим испытующе смотрит на меня. — Что он? Требует вернуться? Мне стоит подготовиться к осаде? Или хватать тебя и тащить на край света? “Я тебя породил — я тебя и убью” тебе папочка сказал?

— Нет, — я качаю головой. — Он… Вроде согласен оставить меня… В покое.

Вот мне это проговаривать странно. Я ведь знаю уровень неприязни моего отца к Дягилеву, и сам тот факт, что он взял и принял мое желание остаться с Вадимом — это самое невозможное событие в мире. Я честно была готова стоять до крови, отстаивая свое право на это черноокое сумасшествие, и была в шоке, когда этого не потребовалось. А вот Вадим, к моему удивлению, не реагирует на мое “вроде”, напротив, удовлетворенно улыбается.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Знаешь, зайка, если бы твой папа был конем на скачках, я на нем бы сделал еще одно состояние, — фыркает Дягилев. — Так и думал, что на него произведет впечатление та информация, которую я откопал.

— Что за информация? — я, конечно, понимаю, что, может быть, покорные не наседают на голову с таким количеством вопросов, но… Но я надеюсь на милосердие своего Хозяина. В конце концов, кому на пользу пойдет, если у меня лопнет от переизбытка вопросов голова. Ему? Ему придется обойтись без минетов, что вряд ли ему понравится.