Новый Мир ( № 7 2009) - Новый Мир Новый Мир

Хотя, быть может, он просто не может “переключиться” (работа захватывает его целиком) и поэтому даже в частных разговорах продолжает нести про “клиента” какой-нибудь радужный бред.

Блондиновый чукча

Еще 10 — 15 лет назад не было анекдотов про блондинок. Однако 10 — 15 лет назад были анекдоты про “чукчей”, которых сейчас нет. Не думаю, что сработала пиар-команда Абрамовича. Они исчезли сами собой. Даже пан Абрамович не стал героем анекдотов про “чукчей”, равно как “чукчи” не стали героями анекдотов про Абрамовича. Ни одного толкового анекдота, например, про то, как “чукча” пришел на прием к Абрамовичу, я не слышал. Хотя сюжет, казалось бы, такой классный, сам в анекдот просится.

“Блондинки” победили “чукчей”. Ответственность за тему “безобидной тупости” возложена на них. Эта эволюция от “чукчей” к “блондинкам” довольно удачно символизирует характер социокультурных изменений в российском обществе, произошедших в эпоху перестроечно-постперестроечных “год-

за-пять”.

Замечу, что феминисткам стоит особенно печалиться. Маскулинность взяла реванш. “Чукчи” из анекдотов были в основном мужчинами. “Блондинки” — само самой разумеется — женщинки.

“Чукчи” были реакцией на социалистический официозный концепт “дружбы народов”, “блондинки” — на капиталистический доминирующий концепт “полноты жизни”. А ведь было бы интересно встретиться-поговорить “блондинкам” из анекдотов про блондинок и “чукчам” из анекдотов про чукчей. Этакая встреча Чужого и Хищника, но с позитивным знаком.

Да и анекдоты про то, как “чукча” встречается с “блондинкой”, были бы забавны.

2006

Лирика первоначального накопления капитала

В разгар перестройки, когда страна упивалась массовым читательским психозом и параноидальной политизированностью, появились первые они . В большом количестве они появились в Москве весной-летом 1991 года, а в Иркутске, соответственно, осенью того же года. В 1992 и 1993 годах казалось, что они составляют большинство населения. Они были в силе в 1994-м, в 1995-м. Потом пошли на убыль. Последних добивал дефолт.

Они были пионерами русского капитализма. Они были не акулами, а пираньями настоящего рыночного, то бишь доофисного, капитализма. Не корпоративного, а компанейского. Бывшие гопники и студенты, ставшие мелкооптовыми спекулянтами и хозяевами “комков” (потом “ларьков”). Они не знали, что такое офис, а если он и был у них, то был он снятой квартирой с вечно просроченной арендной платой, в которой они в основном резались в игры на 286-х компах да отлеживались с похмелья. Их “рабочими кабинетами” были тачки, недорогие по нынешним временам, но недоступные для бюджетников того времени “японки”. В этих тачках они проводили деловые беседы и трахали девчонок. В них же они могли возить какие-то партии товара. Отдыхом для них были танцы на открытом воздухе под музыку, гремевшую из тачки (пока позволял аккумулятор), и с визжащими подружками. Рядом с ларьком, где бралась и бралась выпивка. Пиво обязательно должно было стоять на багажнике.

Они одевались с невероятным безвкусием, но все равно дорого. Они говорили исключительно о видеофильмах, ебле и автомобилях. Очень редко говорили о делах. Дела делались как бы сами, промежду прочим общего упоения жизнью. Они были хозяевами жизни, и именно за это многих из них убили. Я называл их “люмпенбуржуазией” и очень гордился, что придумал такой классный социологический термин. Он действительно объяснял про них все. Позже выяснилось, что этот термин употреблял Андре Гундер Франк, правда, совершенно в другом смысле.

Я не был с ними, но часто тусовался среди них. Они считали меня чудиком — аспирантура, диссертация, университет, кому это было нужно? Но были моменты, когда они занимали у меня деньги. Нет, они не банкротились, просто случалось, что они прогуливали все. И опять возрождались как фениксы.

Я был единственным “леваком” в окружающей среде и теперь понимаю почему — там, где люмпенбуржуазия составляет большинство, никакая левизна и революция невозможны.

Потом их не стало.

Пришел “фригидный”, но надежный капитализм офисов, брендов, научного менеджмента, корпоративной культуры, спонсорства, позиционирования и нарождающейся моды на левизну.

А их не стало. Им не нашлось места в новом, взрослом капитализме, и я так и не знаю, куда они подевались.

Вчера я встретил одного из них у банкомата. У него не было передних зубов. Он был одет как турист. Пачку денег он, как и раньше, совал в карман. Он дал мне свой телефон и сказал, что если я приведу клиентов в его стройбригаду, то он отстегнет мне десять процентов выручки. Я взял телефон, но сказал, что маловероятно. Он удивился. За эти десять лет он так и не понял, что можно жить как-то иначе, нежели помогать и мешать друг другу срубить легкого бабла. Удивился тому, что я все еще преподаватель. Удивился тому, что женщина, что была рядом со мной, была шикарней, чем та, что ждала его в разбитой белой “тойоте”. Наверное, он был искренне уверен, что если уж ему было так стремно в эти десять лет, то такой, как я, точно должен был умереть с голоду.

Мы попрощались. Знаменитая мысль моего любимого историка Фернана Броделя про то, что “капитализм — это враг рынка”, еще долго крутилась у меня в голове.

Московский разговор

— А почему вы как научный руководитель не стали пытаться улучшить качество работы вашей дипломницы?

— Видите ли, когда я обратил внимание на расширение ее электронной почты, я понял, что мне с моими доходами просто нечему учить эту бизнес-принцессу.

Век живи — век учись. Не машина, не одежда, не сексуальный партнер, а расширение электронной почты может быть симптомом убойной статусности.

“Тень Грозного меня усыновила”

Небезынтересная дамочка методами интервьюирования проводила исследования “неформальных платежей в медицине”. Проще говоря, за что и как врачам дают “на лапу”. Врачи — не чиновники, поэтому это не совсем коррупция. Поэтому это — “неформальные платежи”. Выпустила большущую книжку на эту тему. Дамочка такая, что нарциссизм за километр прет. Сообщила, например, что депутаты Госдумы просто смели ее книгу в думском киоске — ибо все болеют и все хотят знать, как реально пользоваться медицинскими услугами.

Но вот какой интересный момент. Она спрашивала информантов, от какой доли неформальных поступлений они могли бы отказаться, если бы неформальные платы были легализованы. Потом разделила ответы и посчитала среднее арифметическое. Получилось что-то около тринадцати процентов. Офигеть! Это же ставка подоходного налога. Какая-то тень мелькает в уголках коррупционного сознания. Быть может, тринадцать процентов — это некий “архетип налогообложения”?

Понимаю, что совпадение, но все равно забавно.

Еще раз о метафизике денег и педагогике

Выслушал мнение одного “отца”.

Изложить его можно примерно так: “Ребенка надо приучать к деньгам, а не к их отсутствию. Пораньше завести ему личный счет в банке. Чтобы карточка у него была, чтобы небольшие, но деньги там валялись. Его деньги. Понимаю, что можно избаловать, но есть некая мистика в этом — деньги липнут к людям, у которых есть деньги. Деньги липнут к уверенным людям, а не к тем, кто постоянно трясется, что у него денег нет и не хватит их на что-нибудь. Дьявола денег надо подманивать... подманивать деньгами. Понятно, что нельзя перебарщивать, чтобы не перебаловать, но все равно в эту топку детства надо подбрасывать бабла, чтобы во взрослости с баблом везло”.

Мнение спорное, но очень мне близкое в плане признания иррациональной природы деньговращения. Деньги ориентируются на определенные психотипы, а не на затраченный труд, честность, коммерческий дар и даже не на удачливость (к черту дурацкую прямолинейность протестантской трудовой этики вместе с русской национальной Иван-дурацкой удалью). Соответственно, деньги и избегают определенных психотипов.

И вот эта попытка ритуального заигрывания с метафизикой (эзотерикой) денег — по-своему очень правильная стратегия.

Дудкина: I’m not a girl not yet a woman

Много раз я брался за написание восхищенно-лирического и философско-горького текста про этот тип женщин. И ничего не получалось. И уже никогда не получится.

Этот текст должен был стать гимном во славу и печальным некрологом поспешной женственности, а точнее, это должен быть текст про рано созревающих школьных красавиц, обычно оказывающихся в количестве одной-двух-трех на класс. Про тех, кто раньше других понял, что надо быть женщиной . Скучающих в одиночестве среди доставшихся им в наследство от кукольного детства подруг, которые до поры остаются плоскими или просто нескладными. Скучающих среди одноклассников, притормаживающих в своем мальчишестве.