О чём молчит Ласточка - Катерина Сильванова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Юра улыбнулся так искренне, что Володю не смутила ни формулировка вопроса, ни его суть. Володя почувствовал, что наконец может расслабиться.
— Знаешь, можно сказать, что других у меня и не было. Были попытки завести отношения, но то ли в Харькове мало серьёзно настроенных парней, то ли это не модно, то ли мне попадались лишь те, кому отношения неинтересны… — признался Володя и замолчал на полуслове.
Задумался, как рассказать Юре максимально коротко о парнях, с которыми знакомился, когда в очередной раз расставался с Игорем. Вспоминать было толком нечего, да и рассказывать — тоже: с одним просто переспали, а со вторым — даже до постели не дошло.
Юра тихонько прокашлялся, вырывая его из размышлений. Володя поднял на него взгляд и уверенно произнёс:
— В общем, скажу так — другие были, но даже ошибками я бы их не назвал. От встречи с ними в моей жизни не изменилось ничего: не стало ни лучше, ни хуже. Те встречи не были ошибками, и те парни ошибками не были — они были никем.
Юра цокнул языком.
— Вот не зря ты на дипломата учился — красиво увильнул!
— А ты? Кто был у тебя? — прямо спросил Володя.
— Ну… кроме таких же, как у тебя, из «не ошибок» был только Йонас.
— А почему вы расстались?
— Потому что он мудак, — хмыкнул Юра. — В моём представлении, жить с творческим человеком — это значит принимать творчество как часть личности, как черту характера. Особенно если творчество — это призвание. Йонас так не умел. Он разделял меня и мою музыку, мол, потом напишешь, а сейчас пошли в клуб. В общем, относился к ней несерьёзно. А я считаю — если несерьёзен к музыке, значит, несерьёзен в отношении меня. Значит, на меня наплевать.
— А после него кто-то был?
— «Не ошибки». Просто секс, отношений не было.
— Вообще? А не одиноко?
— Для одиночества нужно свободное время, а я организовал жизнь так, чтобы свободного времени не было.
«Ну-ну», — подумал Володя. Он тоже каждый день с утра до ночи крутился как белка в колесе.
Они помолчали. Володя ещё раз оглядел комнату Юры. Коричневые обои оказались стеллажами вдоль стен, возле двери висели рамки то ли с фотографиями, то ли с дипломами. А чёрная тень в левом углу оказалась ничем иным, как пианино.
Только его взгляд упал на инструмент, как Володя попросил:
— Сыграй мне что-нибудь. Если сможешь, конечно.
— В смысле, если смогу? — не понял Юра.
— Ну, после пары стаканов рома, — пожал плечами Володя.
— Пф-ф-ф… — Юра закатил глаза. — Что сыграть?
— Не знаю… Что ты написал сегодня?
— Аранжировку. Скучную и нудную, от которой уже тошнит.
— Тогда что-нибудь другое на твой вкус, нежное или грустное.
— Ноктюрн? Ну, давай попробуем… — Юра пересел в угол за пианино и повернул к себе камеру. — «Грезы любви» Листа годятся?
— Годятся, — улыбнувшись, кивнул Володя. Он не знал никаких «Грез» Листа, но главным было, чтобы Юра играл.
Когда тот начал, Володя, не отводя взгляда, уставился на него, следил за каждым его движением, пытался поймать и запомнить каждую эмоцию на его лице. Любуясь, он старался не думать ни о чём, но одна мысль всё же мелькала в голове: когда в мире существует такой человек, как Юра, никто, кроме него, не может иметь большего значения для Володи.
* * *В переписках в ICQ прошёл октябрь. Они с Юрой больше не созванивались в скайпе, потому что звонки действительно оказались дорогими. Но Володя и без них не чувствовал себя одиноким — он ощущал присутствие Юры в своей жизни. Он твёрдо знал, что каждое утро ровно в девять раздастся весёлое «о-оу». Они напишут друг другу и в обед. И, главное, вечером, только он ступит на порог своего дома, его будет ждать весточка от Юры.
Он торопился закончить все дела ко времени очередного разговора, игнорировал чужие звонки, когда они общались, заранее выгуливал собаку, чтобы не отвлекала.
Но это касалось не только «их» времени. Володя поймал себя на мысли, что думает о нём постоянно: что бы сказал Юра о том или ином фильме или передаче, может ли ему понравиться этот галстук или пальто, купил бы он себе такие? Что он ест в своей Германии, скучает ли по оливье или борщу? Володе хотелось узнать о нём всё. И он задавал эти вопросы без стеснения, потому что Юра убедил его в том, что ему так же важны эти разговоры.
Эмоциональное состояние Володи улучшилось, нервы, казалось, окрепли, но засыпать без снотворного он все ещё не мог. Пил по половинке, но, как ни старался экономить, прописанные Игорем таблетки кончались. А это значило, что встреча с ним неминуема. Не желая видеться, Володя тянул до последнего, а Игорь, наоборот, стремился к общению — писал или звонил по несколько раз в неделю, предлагал увидеться. Володя отвечал, что занят.
Он не хотел ни писать ему, ни слышать его по телефону, ни видеть его в реальности. Теперь он даже в фантазиях не мог снова представить себя с Игорем. В голове уже давно поселился один человек, и если Володя хотел кому-то писать, с кем-то говорить и видеть кого-то, то все его мысли обращались только к нему — к Юре.
Отношения с Юрой оставались хрупкими. Володя надеялся, что разговор после того сообщения — это самое худшее, что могло между ними произойти, но ошибся. Оставалось ещё много недосказанности и лжи, а правда рано или поздно должна была выйти наружу. И она вышла, грозя разрушить их едва окрепшую связь. А ведь всё началось с невинного вопроса.
Они договорились ещё раз созвониться в скайпе. Володя снова приехал в офис в выходной, но, в отличие от прошлого раза, взял с собой очки.
Увидев его в них, Юра воскликнул:
— Вот
