Тринадцатое Поле - Антон Мякшев

– Ты и гардероб обновил? – спросил я.

– Гардероб? Да нет… Я домой забежал, куртку скинул. Жарко.

Куртка. Ага, правда, на нем с утра была джинсовая черная куртка. А сейчас…

Да что это, в самом деле, я? Обычная прическа, обычная одежда. Серьга? Подумаешь, серьга! Это же Костя. Костыль. Костя-Костыль. Мы вместе с ним вступительные экзамены сдавали. Вместе отмечали поступление. Я у него дома бывал. С родителями его общался. Он человек простой и понятный. Есть такие люди, которых с первого взгляда насквозь видно. Он марки собирает. Учится играть на банджо. Мечтает стать международным журналистом, чтобы путешествовать по миру бесплатно. И фамилия у него смешная, из анекдота – Рабинович.

«Ты не в Игре, Никита, – сказал я себе. – Ты в общем мире. Успокойся…»

– Имидж… – проворчал Славик и пристукнул ладонями по коленям. – Так мы идем или нет? Здесь через дорогу напротив остановки бар есть недорогой. Там живое пиво бывает. Идем? Имидж – ничто, а жажда… сами знаете. Никита, ты что?

Я поднялся и еще раз посмотрел на Костыля. Костя, зажмурившись, раскуривал свою сигарку.

– В сортир забегу на дорожку, – придумал я. – На клапан давит.

– Давай, только быстро.

– А мы что – втроем идем? – открыл глаза Костыль.

– А кто еще? – удивился Славик.

Костя выдул толстую струю дыма по направлению к девчачьей скамейке. Типа с трубочкой там уже не было.

– Ну… Валяй, – разрешил Славик. – Проверь имидж на убойность.

– Я один, что ли? – возмутился Костя.

– Куда уж нам уж! – хмыкнул Славик. – Нам с нашими колхозными рылами и соваться не стоит, правда, Никита? А тебе, Константин, флаг в руки. Главное, не забывай сигарой попыхивать и рубашку расстегни еще на две пуговицы – как раз до пуза. Действуй. Имей в виду – мне бы желательно вон ту… которая в центре. А Никите – рыжую.

– Рыжая мне самому нравится, – проворчал Костыль, вставая. – Смотрите, убогие, и учитесь.

Он перекинул сигару в угол рта, сжал ее зубами, с размаху воткнул руки в карманы и, раскачиваясь, направился к соседней скамейке.

– Походочка, ё-моё… – прыснул Славик. – Никита, ты куда? Цирк пропустишь! Впервые на арене дрессированный таракан-соблазнитель по кличке Костыль. Никита!

Удачно проскользнув мимо коменданта, увлеченно беседующего о чем-то с вахтером, я прошел по длинному пустому коридору. Удушающе пахло свежей краской и сладко-терпко – густым лаком. Университет переехал сюда совсем недавно – с нового учебного года; а до этого помещался в типичном детище передовой советской архитектуры, четырехугольной стеклянно-стальной махине, где всегда «светло и просторно». Новое здание отгрохали ничего себе – в псевдоготическом стиле: сужающиеся кверху этажи, декоративные балконы, даже башенки со шпилеобразными крышами и огромные, похожие на колесо от комбайна часы над входом. Старшекурсники тут же окрестили новое обиталище «рейхстагом». Двери в аудитории здесь были двустворчатыми и тяжелыми, а сводчатые коридоры, несмотря на обильное освещение, из-за непомерной высоты потолков казались мрачноватыми – стук моих шагов отдавался далеко вокруг, как я ни пытался передвигаться потише. Не хватало еще, чтобы меня застукал здесь кто-нибудь из преподавательского состава.

Оказавшись в туалете, я перевел дыхание.

Успокоиться. Успокоиться – и все. Я же не в Игре, чего я волнуюсь? В груди до сих пор шевелится брезгливый испуг, будто я случайно наступил на здоровенного мохнатого паука. Черт, даже вспотел. Это все из-за Макса! Макс тоску нагоняет своим карканьем. «Берегись, Никита! Сейчас ты в таком положении, что тебе на каждом шагу надо оглядываться – даже тогда, когда оглядываться никак нельзя. Ты обещал три кафа для народа гхимеши. Слова назад не воротишь. Место, где находится первый каф, уже известно. И известно не только нам. Но никто не может знать того часа, когда ты пойдешь за кафом. А с этой операцией спешить не следует. Надо осмотреться. Как можно более полно разобраться в ситуации. Неделю надо подождать хотя бы. По меньшей мере – неделю. А там видно будет. Теперь дальше… Получив кафы, гхимеши обретут могущество, равного которому не имел еще ни один народ в Поле. Поле Руин полностью подчинится гхимеши, и где уверенность в том, что пустынники не возжелают владычества над соседними Полями? Даже если они не осмелятся нарушить Правило, запрещающее созданиям Полей нарушать границы своего Поля, думаешь, положение, в котором окажутся пустынники благодаря обретенной силе, понравится детям Лесного Поля, Поля Кладбища и Ледяного Поля? Ни хрена это им не понравится. Свод Правил Игры никогда не нарушался, но ведь еще никогда ни один из народов не получал могущество трех кафов. Трех! Это невообразимая сила. Если дети Поля обретут такую силу, несомненно, нарушится равновесие в Полях. А нарушение равновесия всегда чревато… А тут еще эти донесения дурацкие…»

Донесения, да. Информация. От лазутчиков.

Это Макс придумал – посылать в Поля ратников, скрывающих оружие и цвета клана под серыми плащами. Придумать-то нетрудно, гораздо сложнее было убедить ратников в том, что досужие разговоры низших созданий – детей Поля – имеют определенную ценность.

«Положение изменилось, – втолковывал Макс Драконам. – Нас мало, нас всего восемнадцать человек, а Поля становятся сильнее с каждым днем. Вовсе не Мертвый Дом наш основной противник, наш противник – это Поля. Создаия Полей развиваются небывалыми темпами; у них не было своей истории, их история начинается сейчас – когда, прогремев, стихла Битва, когда от расы Создателей остались жалкие недобитки, когда дети Полей вдруг осознали, что они принадлежат лишь себе и больше не обязаны служить воителям из общего мира. Поймите наконец, если вовремя не овладеть ситуацией, создания Полей уничтожат нас – они и сейчас могут сделать это с легкостью, – а потом будут искать пути в общий мир. В наш мир».

Драконы – тринадцати-пятнадцатилетние пацаны – недоуменно фыркали. В полной мере прониклись услышанным лишь старшие: Виталик-Аскол, Рогатый, Однорукий, Га-рун – ратник трех колец, владеющий техникой боя двухлезвийным мечом, Саул-лучник, еще один новообращенный, не имеющий имени Дракона, Антон; и еще трое. Они и стали первыми лазутчиками.

И информация, вынесенная ими из Лесного Поля и Поля Руин, поразила всех. Как выяснилось, Дворец Магистра в Итта давно уже не пустует. Он занят Правителем Унгу из народа лесных охотников. Знак Золотого Дракона сбит с главной башни, теперь там красуются несуразные пиктограммы, намалеванные углем и черной смолой железного дерева. Правитель Унгу объявил себя полноправным властелином Лесного Поля. В его подчинении личная гвардия из семисот охотников. Семьсот взрослых мужчин, вооруженных луками, копьями и длинными ножами. Бангу из народа рыбарей, занявших город Симху, собрал армию из пяти сотен воинов. Это на юге. А из северных лесов долетают известия о некоем Танге, чья орда насчитывает более двух тысяч мужчин, каждый из которых с малолетства ходил на пещерных медведей с каменным топором и сбивал тяжелыми дротиками рысей с древесных ветвей. Излишне говорить, что и Бангу, и Танг также объявили себя полноправными, единственными и неповторимыми властелинами Лесного Поля. А друг друга – самозванцами и подонками, достойными в лучшем случае колесования, а в худшем – медленного опускания в заросли чиримту…