Радищев - Борис Евгеньев

«Бытие вещей не зависимо от силы познания о них и существует само по себе», — пишет он, утверждая тем самым объективное бытие материального мира, независимого от познания его человеком.

Радищев считает, что окружающий человека мир материален и что в нем нет ничего, что не могло бы пройти через «опыт», то-есть восприятие посредством чувств. Этот опыт, по утверждению Радищева, является единственным источником нашего познания мира, и только он дает правильную картину окружающего человека мира, который, повторяем, существует и независимо от познания его человеком. Задача человеческой мудрости, по Радищеву, заключается в том, чтобы посредством опыта и наблюдений глубже и шире познать мир материальных тел.

«Удалим от нас все предрассудки, — пишет Радищев в трактате, — все предубеждения и, водимые светильником опытности, постараемся, во стезе, к истине ведущей, собрать несколько фактов, кои нам могут руководствовать в познании естественности…»

Радищев утверждает единство материи.

«Воззри на все, окрест тебя живущее: простри любопытство твое и на то, что мы почитаем неодушевленным… от камени до человека, коего состав столь искусствен, в коем стихии являются в толико различных сложениях, в коем все действователи, в природе известные, суть сложенные воедино, являют организацию превыше всего, чувствам нашим подлежащего… от камени до человека явственна постепенность, благоговейного удивления достойная, явственная сия лествица веществ, древле уже познанная…»

Камень, растение, животное, человек — все это различные, последовательные ступени организации материи, «лествица веществ» — их непрерывно восходящий ряд от неорганической природы до человека.

Основными свойствами этой единой материи являются: непроницаемость, заключающаяся в том, что в одном и том же месте и в одно и то же время не могут существовать два тела; протяженность, вследствие которой каждое тело занимает в пространстве определенное место; образ (форма), дающий протяженности определенную ограниченность.

В природе все движется, все живет, все подвержено неотвратимым изменениям — разрушению и созиданию.

Естественно-научная основа, на которой покоится философская мысль Радищева, неизбежно приводит его к утверждению о единстве тела и души.

«Давать телу человеческому душу, существа совсем от него отменного и непонятного, есть не только излишне, но и неосновательно совсем. То, что называют обыкновенно душою, то-есть жизнь, чувственность и мысль, суть произведение вещества единого…»

Радищев отрицает особое, отдельное от тела, существование души и духа человека. Он пишет в трактате:

«Устремляй мысль свою, воспаряй воображение, — ты мыслишь органом телесным; как можешь представить себе что-либо опричь телесности? Обнажи умствование твое от слов и звуков, — телесность явится пред тобою всецело, ибо ты — она, все прочее — догадка».

Установив, таким образом, безраздельную материальность природы человека, Радищев тем самым доказывает смертность его. Человек умирает весь — таков вывод материалистического учения Радищева.

Некоторые из исследователей Радищева отмечают, что в то же время он не хочет лишить себя последней надежды на встречу с теми, кто был ему дорог. Его страшит мысль о полной гибели: он ищет утешения в вере в бессмертие души — в вере, которая таит в себе надежду на встречу с дорогими сердцу людьми в «ином мире». Это якобы приводит Радищева к явному противоречию с основными, материалистическими принципами его мировоззрения, но это сильнее доводов разума.

«Не удивляйтесь, мои возлюбленные, — говорит он в самом начале своего трактата, — что я мысль мою несу в сторону неведому и устремляюсь в область гаданий, предположений и си стем; вы, вы тому единственною виною. В необходимости лишиться, может быть, навсегда надежды видеться с вами, я уловить хочу, пускай, не ясность и не очевидность, но хотя неправдоподобие или же токмо единую возможность, что некогда — и где не ведаю, облобызаю паки друзей моих и скажу им (каким языком — теперь не понимаю): люблю вас попрежнему…»

«Может быть, я заблуждаю, — пишет он, — но блуждание сие меня утешает, подая надежду соединиться с вами…»

Но в советской литературе о Радищеве есть и другой взгляд на вторую половину его трактата, в которой он рассматривает доказательства бессмертия души. Этот взгляд сводится в основном к тому положению, что Радищев приводит доводы за бессмертие души не потому, что он сам соглашается с ними, а с целью показать несостоятельность этих доводов, из которых ни один не имеет фактических доказательств и обоснований Последний взгляд представляется нам более правильным в отношении Радищева, показавшего себя в «Путешествии» беспощадным и мужественным правдолюбцем-материалистом.

В исторической работе Радищева «Сокращенное повествование о приобретении Сибири» есть замечательное рассуждение о русском народе:

«Твердость в предприятиях, неутомимость в исполнении суть качества, отличающие народ Российский… О народ, к величию и славе рожденный, если они обращены в тебе будут на снискание всего того, что соделать может блаженство общественное!»

В этих гордых словах звучит несгибаемая радищевская сила — сила революционного патриотизма.

Характерно, что в «Письме о китайском торге», наряду с вопросами о развитии отечественной промышленности, об улучшении сухопутных и водных путей сообщения, Радищев в первую очередь заботится о материальном благосостоянии крестьян и звероловов, а не о выгодах богатых купцов и коммерц-коллегии.

Но ни на один день, ни на один час не мог Радищев забыть что он пленник, что он должен влачить безрадостную и бесполезную жизнь в глухом сибирском остроге, в пустыне снегов, гор и тайги.

Он отдал всю жизнь служению своему народу, борьбе за его свободу и счастье. И в этой борьбе его не страшили никакие трудности. В Илимске же он был обречен на праздность и вынужденную бездеятельность. Он, всю жизнь стремившийся к тому, чтобы его призыв к борьбе был услышан русским народом, порой чувствовал себя в сибирском остроге беспомощным и одиноким…

Сильнее всего он страдал от безлюдья. Он писал Воронцову, что чем старше становится, тем острее чувствует, что человек — «существо общественное» и создан для того, чтобы жить в обществе себе подобных. Он 'приглядывался к местным жителям и делал вывод, что земледельцы более трудолюбивы, чем охотники.

С грустной иронической усмешкой писал он о том, что, живя в обширных лесах Сибири, он кончит тем, что сделается счастливым человеком «по Руссо» — встанет на четвереньки. Он пишет, как трудно ему бороться со скукой и одиночеством и что он не Геркулес, чтобы выйти победителем из этой борьбы.