Матрешка в перьях - Дарья Донцова

И действительно, я поторопилась в кафе «Диана». И что же там узнала? Ресторанчик принадлежит москвичу Карену. А Арам, его брат, живущий в Армении в деревне, приезжает с домочадцами в столицу России, чтобы заменить родственников на кухне и в зале, когда те всей семьей отправляются отдохнуть за границу. Карен подтвердил, Подольский приходил в «Диану» с дамой, по его описанию, смахивающей на Жанну. Причем той так понравилось сациви, что она взяла несколько порций домой и спросила: «Повара поменяли? В прошлый раз не так вкусно было». Карен ей объяснил, что сейчас у плиты стоит его жена, но недавно готовкой занимался Арам, который уже укатил назад в Армению. Макс, оцени память и хитрость Златовой. Жанна вспомнила ту беседу с ресторатором и отправила меня к Карену, зная: тот не станет отрицать, что «писатель» его клиент, и не сможет ничего сообщить о скандале, потому что отсутствовал в столице. Арама же не опросить, он далеко, и там нет телефона. Но я получу подтверждение того, что Веня посещал «Диану», решу, что слова про потасовку тоже правда, и начну искать скандалистку. Следствие пойдет по ложному пути. А как Златова поступила, когда услышала от впавшей в истерику Лампы обвинение в убийстве Подольского? Великолепно изобразила полнейшее равнодушие и… позвонила своему стоматологу, чтобы отменить прием. Немного странно, не находишь? Мало кто будет думать о зубах, когда ему говорят: «Ты – преступник».

– Она переиграла от сильного желания выглядеть непричастной к смерти Вениамина, – предположил Вульф.

– Думаю, ты прав, – согласилась я. – Жанна тогда в разговоре попросила уточнить время приема. Дантист сразу не смог ответить на ее вопрос, перезвонил через несколько минут, и Златова воскликнула: «А раньше никак? В пятнадцать лучше. Ладно, в семнадцать тоже хорошо». Не могу ручаться, что дословно передаю услышанное, но цифры «пятнадцать» и «семнадцать» запомнила хорошо. Беседу соседка закончила словами: «И я тебя тоже». Когда ты произносишь эту фразу?

Макс улыбнулся.

– Когда слышу от жены: «Я тебя люблю».

– Вот-вот! – закивала я. – Но ведь стоматологу так не говорят! Нет, Жанна поняла, что дело плохо, и предупредила Елену. Позвонила не врачу, а ей, и велела живо смываться. И именно Лене сказала: «И я тебя тоже».

– Ну ты даешь! – восхитился Макс. – Так быстро понять, что к чему!

– Нет, меня озарило только в аэропорту. Я пошла за консервами для Василия Екатериновича и налетела на тележку с багажом, которую толкала Елена. Один чемодан рухнул на пол, с ручки слетела бирка, я ее подняла, прочла надпись «Надежда Коростылева» и номер мобильного. Крестова, похоже, собиралась на отдых в спешке. Вероятно, взяла чемодан у подруги, а чужую бирку не отцепила. Правда, имя «Надежда» меня насторожило. Количество вещей тоже. На мой вопрос, куда она летит, последовал ответ: «На Кипр». Но кто берет на две недели такую кучу мест? Тут по радио объявили об окончании посадки на рейс в Бангкок, и Крестова спешно убежала, задержать ее я не успела. А в мозгу словно факел вспыхнул. Вспомнился разговор Жанны с дантистом: тот перенес визит на пять вечера, и лайнер на Таиланд должен оторваться от земли в семнадцать часов с минутами. Тогда я подумала: что, если моя соседка говорила не с врачом, а с Крестовой? Наверное, Елена в конце беседы воскликнула: «Спасибо тебе за все, я люблю тебя!» И Златова машинально ответила: «Я тебя тоже».

– Что ж, вполне логично, – кивнул Макс.

– Затем мысли прямо бегом побежали. Как поступила Крестова, узнав, что я не отпускаю Жанну и что ей самой надо быстро смываться все равно куда? Естественно, она порылась в расписании самолетов, следующих в безвизовую для россиян страну, нашла свободное место на рейс до Бангкока, мигом приобрела билет, пошвыряла вещи в чемоданы и рванула в аэропорт. Сейчас она в Таиланде. Затеряться в далеком королевстве легко, вернуть Крестову в Москву нам не светит, а Златова все валит на нее. Адвокат у Жанны изворотливый, он трактует произошедшее так: его клиентка невинная жертва хитрой Крестовой, та вертела своей подругой, как хотела. Это Елена все придумала-организовала, Златова боялась ее, подчинялась ей. И вообще у Жанны после самоубийства дочери плохо с головой, она психически не стабильна, не отвечает за свои поступки. Защитник даже предъявил целый список людей, которые могут подтвердить, что Златова в последнее время была неадекватна. На самом же деле наша соседка хитрее обезьяны. Но она допускала ошибки. Жаль, я поздно разобралась, что к чему, вначале-то просто не обращала на ее косяки внимания.

– Например? – спросил Макс.

Я начала объяснять.

– В ресторане во время торжества Жанна напилась. А до того дня я никогда не видела ее подшофе. Но меня вид пошатывающейся именинницы не удивил – у человека ведь день рождения. Златова сказала: «У меня такой праздник! Самый огромный!» Я подумала, что у нее, наверное, круглая дата. Позже, стоя у занавески, которая прикрывала вход в комнату, куда Крестова отвела окосевшую приятельницу, я услышала, как Жанна воскликнула: «Мы это сделали! Все организовали! Сегодня счастливый день, лучше его не было!» Елена на нее цикнула: «Замолчи. Вот нажралась…» А Златова вдруг запела: «Наши девочки – ангелы, они сидят на облаках, вниз глядят, хорошо им, они сидят, глядят…» Вскоре она захрапела, я отодвинула занавеску, вошла в комнату и начала беседу с Крестовой. Странная песня Жанны меня не насторожила. Ну, мурлычет набравшаяся тетка какой-то хит из разряда тех, которые постоянно звучат по радио. Только теперь я понимаю, что Жанна имела в виду.

Вульф и Костин кивнули.

– Теперь о втором косяке. Разговаривая с Крестовой в комнате, где спала Жанна, я заметила, что на столе лежит мобильник в забавном розовом чехле. «Ой, какой миленький», – восхитилась я и хотела взять телефон, чтобы получше рассмотреть. «Не трогайте! – испугалась Крестова. – Сотовый принадлежит Жанне, а у нее мания: если кто, не дай бог, хоть пальцем прикоснется к ее трубке, у Златовой начинается истерика, и она немедленно бежит покупать новый». И в тот день, когда я, слетев с катушек, обвинила соседку в преступлении, мне довелось убедиться, что Елена говорила правду. На столе зазвонил айфон, я, решив, что сигнал подает мой телефон, схватила аппарат. Жанна заорала: «Не трогай! Ну вот, опять придется в магазин идти». Я опешила. И тут же вспомнила, что на дне рождения у нее был мобильный в розовом чехле, причем какой-то неизвестной мне фирмы. А сейчас вижу черный, как мой. Значит, Златова сменила мобильник. Но если у Жанны такая странная фобия, почему же она велела мне недавно ответить на звонок, сославшись на то, что у нее руки мокрые. Я тогда подчинилась и услышала ругань шофера. Похоже, Златова после того случая и приобрела черный айфон.

– Она пожертвовала мобильным, чтобы у тебя создалось впечатление, будто ты случайно узнала о водителе, – подхватил Костин. – А потом Жанна кинулась за новой трубкой. Что ж, дорога преступников в места исполнения наказания вымощена их ошибками.

Макс начал загибать пальцы.

– Подольский мертв, Крестова спряталась в Таиланде, Златова, вероятно, получит минимальный срок. А что с Евгенией?

Володя потер ладонью затылок.

– Ну, она в шоке. Впрочем, моя жена тоже. Они всю жизнь считали себя дочерьми Ивана Сергеевича и Веры Петровны Будановых, а теперь выяснилось, что они не сестры и никакая не родня воспитавшим их людям. Женя-то появилась на свет в семье Самохваловых и имя ее Мариэтта, а Нина дочь Андрея Николаевича Лукьяненко, бандита по кличке Череп, и его верной помощницы Алевтины. Диана Варкесовна почти обезумела от счастья. Она простила Илью, цепляется за руку Жени, боится ее отпустить. Эжи плачет, потому что любит простивших ее маму и папу, то есть Будановых, и не понимает, что ей теперь делать. Хорошо, хоть Череп уже скончался. Иначе бы, узнав правду о своей младшей дочке, наверняка наказал бы бывшего садовника. Кстати, Лукьяненко оставил все свое имущество Нине и Жене с условием, что им не станут рассказывать о нем, сообщат, что наследство от старого бездетного друга Ивана Сергеевича.

– Благородно, – хмыкнул Макс.

Костин передернулся.

– Малоприятная ситуация.

– Будановы действительно случайно нашли Мари? – осведомился Вульф. – Или украли ее?

– Они твердит, что крошка попалась им в лесу, – развел руками Вовка. – Прошло двадцать лет, истину мы никогда не узнаем. Как и не сможем разобраться и со смертью доктора Верещагина. На вопрос, в самом ли деле Глеб Алексеевич стал жертвой ДТП, или Буданов убрал человека, знавшего правду о Жене и Мариэтте, нет ответа. Сам Иван Сергеевич нам ничего не сообщит. Диана Варкесовна не горит желанием встречаться с ним и Верой Петровной, а те не хотят устраивать совместное чаепитие с родной матерью своей Жени. Мариэтта-Евгения давно совершеннолетняя, никакой суд не имеет права диктовать ей, кого считать своими родителями. Юридически она дочь Будановых, биологически – Самохваловых. Надеюсь, со временем ситуация как-то разрулится.