Лангольеры - Стивен Кинг

— Что там происходит, друг? — спросил Ник. Он снова сидел в кресле помощника пилота. Волосы его были взлохмачены, аккуратная сорочка с пристегнутыми уголками воротничка была запачкана мазутом и кровью.

— Энергосистема попробовала на вкус горючее из 727-го, и ей оно не понравилось, — ответил Брайан. — Надеюсь, магия Альберта сработает, Ник, но не уверен.

Прямо перед тем, как стрелка достигла 9 000 в правом баке, первая система заглохла. На приборной доске вспыхнула красная надпись: ДВИГАТЕЛЬ ОТКЛЮЧЕН. Он выключил его тумблер.

— А что тут можно сделать? — спросил Ник, поднимаясь и заглядывая через плечо Брайана.

— Использовать оставшиеся три энергосистемы, продолжать выкачивать топливо и надеяться, — ответил Брайан.

Спустя тридцать секунд отключился второй генератор, а когда Брайан протянул руку, чтобы выключить тумблер, заглох и третий. Погасло освещение в кабине. Теперь светились только приборы на пульте управления и слышался неровный звук работы насоса. Но вот замигали огоньки и на приборной доске. Последний генератор работал рывками, слегка сотрясая самолет.

— Отключаемся полностью, — сказал Брайан. Собственный голос показался ему хриплым, изможденным. Ощущение было такое, словно он выплывал из бездны, а сильное течение повлекло назад. — Придется подождать, когда топливо «Дельты» войдет в рамки нашего времени или в его поток, хрен его знает. Продолжать дальше не можем. Перегрузка последнего генератора опасна. Сгорят обмотки и крышка. Однако в тот момент, когда Брайан протянул руку, чтобы его отключить, звук внезапно изменился, начал выравниваться и становиться тише. Он повернулся к Нику с изумленным лицом. Ник посмотрел на него, и широкая улыбка медленно появилась на его губах.

— Может, и выкарабкаемся, друг.

Брайан поднял обе руки вверх, скрестил пальцы и потряс ими в воздухе.

— Надеюсь! — сказал он и обратился к пульту. Быстро ввел отключенные энергосистемы. Они немедленно и ровно заработали. Засияла приборная доска, вспыхнул свет в кабине. Ник крякнул и хлопнул Брайана по спине.

В дверях появилась Бетани.

— Что происходит? Все в порядке?

— Похоже на то, — ответил Брайан, обернувшись к ней. — Есть надежда.

Крэгу наконец удалось принять стоячее положение. Светящаяся девочка теперь парила над конвейерной лентой для багажа. Она смотрела на него с божественной добротой. И еще что-то было в ее взгляде — нечто такое, о чем он мечтал всю жизнь. Что же именно?

Попытался вспомнить и сразу понял.

Это была любовь.

Любовь и понимание.

Крэг огляделся по сторонам и обнаружил, что мрак отступает и вокруг становится светлее. Выходит, он всю ночь пролежал здесь? Непонятно. Впрочем, какое это имеет значение? Главное, что эта сияющая девочка доставила сюда, к нему, всех банкиров-вкладчиков, специалистов по залоговым документам, брокеров-комиссионеров и специалистов по акциям. Они находились здесь и хотели выслушать объяснения по поводу замыслов Крэгги-вегги, Туми-вуми. А потрясающая истина состояла в том, что все это — «обезьяньи делишки». Именно в этом и состояли все его замыслы — ярды и ярды «обезьяньих делишек», мили «обезьяньих делишек». И когда он им скажет об этом, тогда они…

— Они меня отпустят… ведь так?

«Да», — ответила она. — «Но тебе надо торопиться, Крэг. Ты должен поторопиться, прежде чем они решат, что ты не придешь, и уйдут».

Крэг начал свое медленное продвижение вперед. Ноги девочки оставались неподвижны, но по мере его приближения она отплывала от него, как мираж.

И… о, какое счастье: она улыбалась ему.

Теперь они все собрались на борту самолета, кроме Боба и Альберта, которые сидели на ступеньках трапа, прислушиваясь к медленному приближению звуков.

Лорел стояла на пороге входной двери, глядя на летное поле, и все еще раздумывала, как же быть с мистером Туми. Бетани дернула ее за блузку.

— Дайна вроде бы разговаривает во сне. Наверно, бредит. Можешь пойти туда?

Лорел вошла в салон. Руди Варвик сидел возле Дайны, встревоженно глядел на нее и держал за руку.

— Не знаю, не знаю, — обеспокоенно сказал он. — Но боюсь, что она отходит.

Лорел потрогала лоб девочки. Он был сухим и горячим. Кровотечение либо замедлилось, либо прекратилось, но дыхание Дайны было прерывистым и свистящим. Кровь запеклась вокруг рта, как клубничный сироп.

— Мне кажется, — начала Лорел, но в этот момент Дайна вполне отчетливо сказала:

— Ты должен поторопиться, прежде чем они решат, что ты не придешь, и уйдут.

Лорел и Бетани обменялись удивленными и испуганными взглядами.

— По-моему она видит сон про того мужика, Туми, — сказал Руди. — Она упомянула его имя.

— Да, — сказала Дайна. Глаза ее были закрыты, но голова слегка двигалась, словно она прислушивалась к чему-то. — Да, я буду. Если ты так хочешь, я буду. Но поторопись. Я знаю, как тебе больно, но ты должен торопиться.

— Она бредит? — прошептала Бетани.

— Нет, — ответила Лорел. — Не думаю. Ей, возможно, что-то снится…

Однако сама так не считала. По-настоящему она думала, что Дайна делала нечто иное, и даже смутно представляла себе картину. Лорел, пожалуй, смогла бы описать ее, но не сделала этого. Потому что на ее глазах происходило нечто очень жуткое. Теперь она была уверена, что это имеет какое-то отношение к мистеру Туми.

— Оставим ее в покое, — сказала она вдруг. — Оставим ее, пусть она спит («и делает то, что должна с ним сделать»).

— О, Господи, я надеюсь, мы вскоре взлетим, — сказала Бетани тоскливо, и Руди успокаивающим жестом положил ей руку на плечо.

Крэг добрался до конвейерной ленты и упал на нее. Белая волна боли взорвалась в голове, в шее, в груди. Он попытался вспомнить, что же с ним произошло, и не смог. Помнил, что сбежал с эскалатора, прятался в темной комнате, рвал бумагу в темноте… а дальше воспоминаний не было.

Он приподнял голову, волосы упали на глаза. Сквозь них он увидел сияющую девочку, которая теперь сидела, скрестив ноги, перед резиновыми полосками на дюйм выше конвейерной ленты. Она представляла собой самое прекрасное, что он когда-либо видел в жизни. Как только мог он допустить такую мысль, что она была одной из них?

— Ты ангел? — прохрипел он.

— Да, — ответила светящаяся девочка, и Крэг почувствовал, как боль отступила под напором великой радости. Взгляд его затуманился и слезы медленно покатились по щекам — его первые слезы с тех пор, как стал взрослым человеком. Неожиданно вспомнил, как мать, убаюкивая, пьяным голосом напевала ту старую песню.

— Ты утренний ангел? Ты будешь моим утренним ангелом?