Лангольеры - Стивен Кинг

— Держись, друг, — сказал Ник, поднимаясь по трапу. — Сейчас помогу. — Ник добрался до Брайана и ухватил его за пояс. — Сделай одолжение, а?

— Какое?

— Не перди.

— Попробую, но не обещаю, — отозвался Брайан. Он посмотрел на собравшихся внизу и крикнул: — Отойдите в сторону, а то может горючим облить! Я не знаю, как там у «Дельты» с клапаном, может, протекает!

Когда они отошли, подумал: «Вряд ли протечет. Боюсь, что баки тут сухие, как кости в пустыне».

Он снова перегнулся через перила, пока Ник крепко держал его за пояс, и вставил шланг в нужное место. Горючее брызнуло во все стороны — слава Богу! Брайан повернул наконечник на четверть оборота, замкнув его, и прислушался с удовлетворением, как хлынуло горючее по шлангу вниз, где клапан остановил поток.

— Так, — сказал он, выпрямившись. — Пока все идет нормально.

— Что дальше, друг? Как задействовать машину со шлангами? От самолетных батарей или как? — спросил Ник.

— Да нет, — ответил Брайан. — Даже если бы мы имели переходники с клеммами, такое дело невозможно. К частью, в этом нет нужды. Вся машина со шлангами — всего лишь фильтр для горючего. У меня на самолете есть устройство для всасывания топлива. Так что мы сейчас опустошим 727-ой, как коктейль через соломинку.

— Сколько времени это займет?

— В оптимальных условиях идет накачка двух тысяч фунтов в минуту. Но здесь — фиг его знает. Никогда не пользовался такой системой для заправки. Может, час, а может, и два.

Ник посмотрел на восток с тревогой и тихо сказал:

— Никому об этом не говори, друг.

— Почему?

— Не думаю, что у нас осталось два часа в распоряжении. Может, и одного часа даже не осталось.

В первом классе самолета Дайна Катрин Беллман открыта глаза.

И увидела.

— Крэг, — прошептала она. — Крэг!

Но он совсем не желал слышать своего имени. Ему хотелось только, чтобы его оставили в покое. И больше никогда не слышать своего имени. Непременно что-нибудь случалось, когда люди произносили его. Всегда.

«Крэг! Поднимись, Крэг!»

Нет. Он не поднимется. Голова превратилась в сплошной пчелиный улей. Боль бушевала, заполняя каждую клеточку мозга, — некуда укрыться! Пчелы слетелись. Они решили, что он мертв, и, заняв череп, постепенно превращали его в свои соты. И вот… и вот… теперь…

«Они почувствовали мои мысли и пытаются зажалить их до смерти», — подумал он и издал мучительный стон агонии. Окровавленные пальцы разжались и сжались на искусственном покрытии пола. — «Умереть. Скорее хочу умереть…»

«Крэг, ты должен встать! Сейчас!»

Голос отца. Голос, которому он никогда не мог отказать, который никогда не мог в себе заглушить. Но теперь он это сделает.

— Уходи, — прохрипел он. — Ненавижу тебя. Уйди же.

Боль в голове взвыла квартетом золотых труб. И тут же на него накинулись рои, тучи яростно жалящих пчел.

«О, дай мне умереть», — думал он. — «Дай же умереть поскорей. Это — ад. Я в аду пчел».

«Поднимайся, Крэгги-вегги. Это твой день рождения. Угадай, какой подарок? Как только поднимешься, кто-то даст тебе пива и ударит по башке… потому что этот удар — для тебя!»

— Нет, — сказал он. — Не надо больше бить. — Его руки пошарили по полу. Попытался приоткрыть глаза, но засыхающая кровь не позволила. — Вы же умерли. Оба умерли. Вы больше не можете бить меня и заставлять что-то делать. Вы — мертвые, и я хочу быть мертвым.

Но он был жив. Где-то за пределами голосов-призраков слышался рев двигателей, а за ним — тот, другой звук. Звук надвигающихся лангольеров. Даже бегущих к нему!

«Вставай, вставай, Крэг. Надо подняться».

Он понял, что это вовсе не голос отца или матери. Воображение его несчастного, израненного мозга, самообман. Это же был голос… голос… из другого места, из какого-то действительно возвышенного места, где боль была мифом, а вечное давление — тягостным сном.

«Крэг, они пришли к тебе — все те люди, которых ты желал увидеть. Покинули Бостон и прибыли к тебе сюда. Вот видишь, как ты для них важен? И ты еще сможешь все сделать, Крэг. Сможешь убрать эту занозу. Есть еще время передать им твои бумаги и ускользнуть от армии твоего отца… но это уж, если ты настоящий мужчина».

— Настоящий? — прохрипел он. — Настоящий? Не знаю, кто ты, но ты меня обижаешь…

Попытался снова приоткрыть глаза. Липкая, густеющая кровь чуточку подалась, но веки не разлепились. Ему удалось поднять руку к лицу. Ладонь коснулась остатков носа, и он глухо застонал от боли. Опять в голове грянули трубы, и пчелы зароились тучей. Он стерпел, пока болевой шок чуточку ослабел, и двумя пальцами насильно приоткрыл веки.

Светлый ореол не пропал. Во мраке он продолжал сиять в стороне От него.

Медленно и осторожно Крэг поднял голову.

Увидел ее.

Она стояла в ореоле света.

Та самая девочка, но только без темных очков. Она смотрела не него, и взгляд ее излучал доброту.

«Ну, давай же, Крэг, вставай! Я знаю, что тяжело, но ты должен подняться. Потому что они все здесь и ждут… но вечно ждать не смогут. Лангольеры об этом позаботятся».

Он увидел, что ноги девочки парили над полом, и вся она была окутана радужным сиянием по краям.

«Пошли, Крэг. Вставай».

Он сделал попытку подняться. Это было очень трудно, поскольку чувство равновесия почти покинуло его. Тяжело было держать голову поднятой — так она была полна разъяренных пчел. Дважды он падал, но каждый раз снова поднимался, зачарованный светящейся фигурой и ласковым взглядом, сулившим долгожданное освобождение от мук.

«Они все ждут, Крэг. Тебя ждут».

Дайна лежала на носилках, наблюдая своими незрячими глазами, как Крэг Туми поднялся на одно колено и завалился набок, затем попытался снова встать. Сердце ее переполняла щемящая жалость к этому покалеченному, разбитому человеку, к этой хищной рыбе, желающей лишь взорваться. На его изуродованном лице она видела ужасную смесь эмоций: страх, надежду и что-то вроде безжалостной целеустремленности.

«Я очень сожалею, мистер Туми», — подумала она. — «Несмотря на то, что вы сотворили, мне жаль вас. Но вы нам нужны». — Она снова позвала его, позвала своим умирающим сознанием: «Вставай, Крэг! Поторопись! Ты почти опоздал!»

И почувствовала, что они все опаздывают.

Когда более длинный шланг был подведен к 767-му, Брайан вернулся в кабину, включил внутренние энергетические системы и начал всасывать топливо. Он с беспокойством наблюдал, как стрелка на индикаторе двигалась в сторону отметки 24 000 фунтов в правом баке, ждал, что вот-вот энергосистема начнет давать сбои на топливе, которое не горит. Стрелка достигла цифры 8 000, когда он услышал изменение тона в работе маленьких задних двигателей, — звук стал натужным и грубым.