Цветы для Розы - Ян Экстрём

— Так, значит, это не вы стерли монограмму?

— Нет, Боже упаси! (Снова долгая пауза.)

— А откуда вы узнали, мадам, что вашего сына забрали в полицию?

— (Краткое хмыканье.) Жан-Поля… (она слегка замялась). Один его приятель пришел ко мне на вокзал и сказал, что видел, как его уводили.

— Кто именно?

— Не знаю. У него столько знакомых в этом квартале. Половина молодых людей там — безработные, вот и шатаются друг с другом…

Бурье выключил магнитофон. Пока шла пленка, он так и стоял возле него; теперь он вернулся к креслам, взял бутылку и налил еще кампари себе и Тирену.

— Ну и как, ты веришь тому, что она говорит? — спросил Тирен.

— Каждому слову,— сказал Бурье.— Всему, даже тому времени, которое она указывает.

Тирен кивнул. Он был немного огорчен, что не успел рассказать комиссару о своих собственных сомнениях и выводах относительно портфеля до того, как они прослушали эти показания. Тогда это могло бы выглядеть своего рода триумфом тонких логических построений над грубыми материальными фактами, дало бы толчок началу интересной дискуссии и дальнейшим плодотворным размышлениям на этот счет. Ведь даже такая мелочь, как стертая эмблема — монограмма,— с точки зрения логики вполне укладывалась в выстроенную им схему. Было крайне нежелательно, чтобы портфель обнаружили. И, даже если на то пошло, каким образом можно было бы разыскать владельца обычного черного портфеля без каких-либо особых опознавательных знаков? Да любой, кто нашел бы его, просто-напросто оставил бы его себе. Нет, поистине сама судьба ускорила развитие событий, связав таким странным образом беглого легионера и советника Виктора Вульфа. А если к тому же подтвердятся и его предположения относительно визита Вульфа в «Георг V», то, стало быть, еще одна ниточка протянется и к Петеру Лунду. Внезапно он резко выпрямился и застыл, пораженный неожиданной догадкой:

— Портфель обнаружили на Северном вокзале, да? А знаешь, почему именно там?

Бурье удивленно посмотрел на него:

— Потому что он оставил его там, и на это у него, по-видимому, были свои причины.

— На Северном вокзале есть камера хранения, не так ли?

— Одна из самых больших в Париже,— улыбнулся Бурье.

— Ну вот, все сходится,— сказал Тирен.— Вульф положил содержимое портфеля в шкаф камеры хранения. Что там было, по-моему, сомнений не вызывает. Потом он посетил доходное предприятие мадам Меру и забыл там портфель, причем сделал это умышленно. Он бы вообще хотел, чтобы этот портфель исчез бесследно. А ключ? Ключ! Слушай, у Вульфа, когда его нашли мертвым, был ключ от камеры хранения?

Бурье покачал головой.

— Конечно,— торжествующе сказал Тирен.— Вот об этом-то я как раз и не подумал. Он вложил ключ в конверт, взял такси, поехал в «Георг V» и оставил конверт там с просьбой передать его жильцу 530 номера; а потом уже в дело вмешалась судьба, и он попал в ячейку для ключей от номера 513.

Бурье смотрел на него в явном смущении:

— Я ничего не понимаю.

— Вполне естественно,— заметил Тирен, откинувшись на спинку кресла.— Ведь делом Петера Лунда занимаешься не ты, а твой коллега комиссар Бувин. Однако все получается таким образом, что ты даже представить себе не можешь, насколько был прав, говоря, будто во всем этом видна рука судьбы.

И Тирен подробно рассказал ему обо всем, что было связано с гибелью Петера Лунда. Рассказ получился длинным; Бурье время от времени прерывал его, задавая вопросы. Наконец Тирен окончил, с удовольствием отметив про себя, что все факты — а также его предварительные догадки — прекрасно ложатся в постепенно вырисовывающуюся картину; для него самого данное повторение также оказалось чрезвычайно полезным. Наступило долгое молчание. Оба погрузились в глубокие размышления; время от времени то один, то другой подносил к губам бокал и делал глоток, при этом, однако, по-видимому, совершенно не ощущая тонкого аромата напитка. Внезапно у Бурье вырвался короткий смешок. Вероятно, это должно было означать, что комиссар доволен. Он сказал:

— Ну ладно, считай, что твои выводы приняты. Давай подведем итоги: Вульфа шантажировали. В обмен на меморандум «Дейта Синхроник» он должен был получить… получить нечто, что могло его скомпрометировать. Он придумал план, по которому он в значительной мере снимал с себя часть вины, когда откроется исчезновение меморандума. Меморандум должен был быть украден — в какой-то момент во вторник, быть может, непосредственно перед его отъездом домой. Предположим, все это так.— Встав, Бурье принялся расхаживать взад-вперед по мягкому паласу. При этом он продолжал: — Но даже если он и откупился таким образом, все равно остается масса вопросов. Что он получил взамен? Зачем надо было его убивать? В чьи руки попал меморандум и кто все это спланировал? Одно лицо? Или целая организация? Или, быть может, даже целое государство? Спровоцировал ли он их на убийство каким-либо своим отчаянным шагом, и если так, то каким?

Тирен заметил:

— Для начала давай попробуем разобраться, почему его убили. Вульф был единственным человеком, знающим тех, кто охотился за меморандумом. По-видимому, эта его осведомленность представлялась им опасной. И как только он выполнил то, что от него требовалось, его заставили замолчать.

— Но почему таким странным образом? Почему просто не пристрелили? Покушения на жизнь важных персон стали уже повседневностью, не так ли? Могли, например, подложить ему бомбу или устроить автомобильную катастрофу.

Подумав, Тирен сказал:

— Все это требовало бы тщательной подготовки и времени. Если учесть, что прежде он должен был доставить меморандум по назначению, то все эти способы представляются достаточно проблематичными. Кроме того, им, так же как и ему, было важно обставить все так, будто меморандум выкрали из машины. В этом случае мотив убийства был бы очевиден.

— Да, верно,— кивнул Бурье. Он остановился посреди комнаты, скрестив руки на животе.— Это было бы логично. Тогда напрашивался бы вывод, что убийца ждал Виктора в гараже, спрятавшись где-то внутри за старым хламом. Незаметно проникнуть в гараж было просто, если учесть, что задняя дверь не просматривается, а ключ от нее висит рядом на гвоздике. Когда Вульф полез в багажник за вином, он подкрался сзади, всадил ему нож в затылок, взял портфель и был таков. Так все и должны были подумать. Убийца знал о вине, и в его распоряжении был нож для бумаг из посольства. Все просто и логично.

Тирен неопределенно хмыкнул:

— Что ж, теперь, по-видимому, от этой версии следует отказаться.

— Уже отказался,— сказал Бурье.— Хотя это до некоторой степени позволяет судить о причинах убийства.— Помолчав несколько секунд, он продолжал: — И все же я уверен, что исчезновение меморандума ни в коей мере не являлось прямым мотивом для убийства Вульфа. Вместе с тем, не берусь утверждать, что этот документ здесь вовсе ни при чем. Вот смотри.— Он снова сделал паузу, вероятно собираясь с мыслями: — Я снова задам тебе вопрос — что получил Вульф в обмен на меморандум? Были ли это просто деньги? Лично я не склонен так думать. Обычная гнусная кража с целью обогащения? Нет, скорее,— как ты и сам намекал — что-нибудь, что могло использоваться в качестве орудия шантажа,— он многозначительно ухмыльнулся,— а коль скоро в деле фигурировал именно этот твой коллега, то нетрудно прийти к выводу, что здесь замешан какой-то скандал с участием женщины. Мы с тобой договаривались, что ты примешь непосредственное участие в расследовании? Voila! Cherchez la Femme! Ищи женщину! Целиком и полностью предоставляю это тебе. И помни, дружище, что даже самые приятные люди могут обманывать.

15

Тирен и Бурье расстались около двух часов; предварительно они легко, но вкусно закусили прямо на улице перед небольшим кафе на площади Сен-Мишель в нескольких минутах ходьбы от Главного управления полиции. Обычно ни тот, ни другой никогда не обедали на улице, не видя ничего приятного в том, чтобы сидеть в гуще снующих пешеходов и постоянно ощущать запах выхлопных газов грохочущего вокруг транспорта, однако внутри кафе, по-видимому, было еще жарче. Им удалось занять вполне уютный угловой столик, отделенный от дороги деревьями и плотными, высокими — в человеческий рост — кустами. С тех пор как Тирен и Бурье покинули Кэ-д'Орфевр, они еще ни словом не обмолвились о деле Вульфа. За едой между ними завязалась оживленная беседа о том значении, какое имеют рестораны для развития культуры общения с точки зрения социальной психологии; оба были согласны, что всякого рода запреты свыше и ограничения, условности, направленные на затяжку знакомства, не приносят ничего, кроме вреда, установлению дружеских отношений, их дальнейшему развитию, свободному обмену мнениями, а если копнуть глубже, то в конечном итоге и консолидации общества как такового. И хотя в главном они сходились, сама тема предоставляла такие неисчерпаемые возможности для дискуссии, что прежде чем разойтись, решено было вернуться к ней при первом же удобном случае, когда позволит время.