"Взлет и падение Третьего рейха" - Уильям Ширер

Как ни велики были шансы Гитлера на успех, но даже он удивился объявленным 14 сентября 1930 года результатам голосования. Два года назад его партия набрала всего 810 тысяч голосов и получила 12 мандатов в рейхстаг. Теперь он рассчитывал на четырехкратное увеличение числа голосов и примерно на 50 мест в парламенте. Фактически же за нацистов проголосовало 6 миллионов 409 тысяч человек, в результате чего они получили 107 мандатов. Таким образом, если прежде НСДАП стояла на девятом, последнем, месте по числу мандатов, то теперь вышла на второе.

Однако и коммунисты продвинулись вперед: если в 1928 году за них было подано 3 миллиона 265 тысяч голосов, то теперь — 4 миллиона 592 тысячи, а число их представителей в рейхстаге увеличилось с 54 до 77. Партии умеренных, представлявших среднее сословие, за исключением католического "Центра", потеряли миллион голосов. Как, впрочем, и социал-демократы, несмотря на то, что ряды их сторонников пополнились 4 миллионами молодых избирателей. Число голосов, поданных за националистов Гугенберга, сократилось с четырех до двух миллионов. Было очевидно, что нацисты отвоевали у партий среднего сословия миллионы приверженцев. Бесспорно также, что с этого момента Брюнингу стало труднее, чем когда-либо кому-либо, влиять на парламентское большинство. А могла ли Веймарская республика выжить, не имея большинства? Вопрос этот возник сразу после выборов 1930 года, в условиях возрастающего интереса к двум главным силам, лидеры которых воспринимали республику не иначе как мрачный эпизод в истории Германии: к армии и крупным промышленникам и финансистам.

Окрыленный успехом на выборах, Гитлер обратил свой взор на эти две мощные силы, задавшись целью завоевать их. Как известно, в давние времена, живя в Вене, он усвоил тактику мэра Карла Люгера, который придавал большое значение завоеванию "существующих мощных институтов".

Еще в марте 1929 года Гитлер, выступая в Мюнхене с речью, призвал военных пересмотреть враждебную по отношению к национал-социализму позицию и перестать поддерживать Веймарскую республику.

"Будущее принадлежит не партиям разрушения, а партиям, несущим в себе силу народа, которые готовы и желают связать себя с армией, чтобы помочь ей, когда придет время, защитить интересы народа. А между тем в нашей армии еще есть офицеры, мучающиеся вопросом: как далеко они могут пойти с социал-демократами? Но, уважаемые господа, неужели вы действительно думаете, что у вас есть что-то общее с идеологией, которая ставит условием ликвидацию всего того, что составляет основу существования армии? "

Это была хитроумная речь, нацеленная на то, чтобы заручиться поддержкой армии. Как считали большинство офицеров и как многократно повторял Гитлер, армия получила удар в спину, стала жертвой предательства поддерживаемой ими республики, которая не питала любви к военной касте и ко всему тому, на чем эта каста зиждилась.

Далее идут слова, которые теперь звучат пророчески: он предсказывал то, что в один прекрасный день совершил сам. Он предупреждал офицеров, какая судьба их постигнет, если марксисты одержат верх над нацистами. Если это случится, то, как предрекал он, "можете сделать надпись: "Конец немецкой армии". Ибо, господа, вам наверняка придется стать политиками… а может, и палачами на службе у режима и его политических комиссаров. А если будете плохо себя вести, то ваших жен и детей упрячут за решетку. А если и дальше будете так же себя вести, то вас просто вышвырнут, а то и к стенке поставят… "

Речь Гитлера слышали сравнительно немногие, но "Фелькишер беобахтер" опубликовала ее в стенографической записи в целях рекламы в специальном военном выпуске. Кроме того, ее подробно обсуждали на страницах "Дойчер вергайст", нового нацистского журнала, посвященного военной тематике.

В 1927 году армейское командование запрещало вербовку нацистов в рейхсвер, насчитывавший 100 тысяч человек, и не разрешало брать их в качестве вольнонаемных на склады оружия и военного снаряжения. Но к началу 1930 года стало очевидно, что нацистская пропаганда добилась в армии немалых успехов, особенно в среде молодых офицеров. Многих из них привлекал не только фанатичный патриотизм Гитлера, но и открытые им перспективы возвращения армии былого почета и былых размеров, что давало шанс получить повышение в чине, поскольку в тогдашних малочисленных вооруженных силах подобных шансов не было.

Воздействие нацистов на вооруженные силы стало настолько ощутимым, что побудило генерала Тренера, бывшего в то время министром обороны, издать 22 января 1930 года приказ, содержавший предостережение, аналогичное тому, с которым обращался к армии семь лет назад, в канун "пивного путча", генерал фон Сект. Он указывал, что нацисты рвутся к власти, "поэтому они и обхаживают вермахт. Стремясь использовать его в политических интересах своей партии, хотят заставить нас верить, что только национал-социалисты представляют подлинно национальную силу". Генерал Гренер призвал солдат держаться вне политики и "служить государству", не вмешиваясь в борьбу партий.

То, что молодые офицеры вермахта не захотели держаться вне политики, по крайней мере вне нацистской политики, обнаружилось очень скоро. Это наделало много шума, внеся раздор в высшие эшелоны офицерского корпуса и вызвав ликование в нацистском лагере.

Весной 1930 года трое молодых лейтенантов из Ульмского гарнизона — Лудин, Шерингер и Вендт были арестованы за попытку вовлечь сослуживцев в сговор: не стрелять в мятежников в случае вооруженного нацистского восстания. Эти действия квалифицировались как государственная измена, но генерал Гренер, не желая предавать огласке факт государственной измены, решил отдать лейтенантов под трибунал якобы за нарушение дисциплины. Однако вызывающее поведение лейтенанта Шерингера, тайно переславшего в газету "Фелькишер беобахтер" крамольную статью, обрекло этот маневр на неудачу. Через неделю после успешных для нацистов сентябрьских выборов 1930 года трое младших офицеров предстали перед верховным судом в Лейпциге по обвинению в государственной измене. В числе их защитников были многообещающие адвокаты-нацисты Ганс Франк и Карл Зак {Оба окончили свои дни на виселице: Зака казнили за участие в покушении на Гитлера 20 июля 1944 года, а Франка — за его злодеяния в Польше. — Прим. авт. }. Но не адвокаты и не обвиняемые, а Адольф Гитлер оказался в центре внимания на процессе. Он был вызван в суд по просьбе Франка в качестве свидетеля. Отрекаться от подсудимых лейтенантов ему представлялось невыгодным, поскольку сам факт их деятельности подтверждал наличие пронацистских настроений, значение которых он не хотел умалять. Нацистов компрометировало и то обстоятельство, что были разоблачены их попытки подорвать армию изнутри. Тактике Гитлера вредило и то, что обвинение рассматривало нацистскую партию как революционную организацию, целью которой является насильственное свержение правительства. Чтобы отвести это обвинение, Гитлер обещал Франку дать показания, которых требовала защита. Но в действительности он ставил перед собой более важную задачу: как лидер партии, только что добившейся ошеломляющего успеха на всеобщих выборах, он хотел убедить армию, особенно ее высших чинов, что национал-социализм вопреки выдвинутым против пацифистски настроенных младших офицеров обвинениям не представляет угрозы для рейхсвера. Напротив, национал-социализм несет спасение и рейхсверу, и Германии.

Превратив скамью свидетеля в трибуну, Гитлер сполна использовал свой ораторский талант, продемонстрировав тонкое чутье политического стратега, и хотя его словесная эквилибристика была насквозь лживой, в этом мало кто отдавал себе отчет. Гитлер клятвенно заверил суд и армейских офицеров, что ни СА, ни партия не являются противниками армии. "Я всегда придерживался мнения, — заявил он, — что всякая попытка упразднить армию есть безумие. Никто из нас не заинтересован в ликвидации армии. Когда мы придем к власти, то позаботимся о том, чтобы на базе нынешнего рейхсвера возродилась великая армия германского народа".

И он повторял и повторял суду (и генералам), что нацистская партия будет добиваться власти исключительно конституционным путем, а если молодые офицеры думают, что произойдет вооруженное восстание, то они ошибаются. "Наше движение не нуждается в насилии. Придет время, и немецкая нация узнает наши идеи, и тогда меня поддержат тридцать пять миллионов немцев… Когда мы получим конституционное право, мы сформируем такое государство, каким оно, по нашему мнению, должно быть". Председатель суда поинтересовался: "Это вы тоже сделаете конституционным путем? " "Да", — ответил Гитлер.

Но хотя фюрер обращался главным образом к военным и другим консервативным элементам, он не мог не учитывать революционного пыла приверженцев своей партии. Не мог подвести их, как подвел троих подсудимых. Поэтому, когда председатель суда напомнил ему о заявлении, сделанном им в 1923 году, за месяц до неудавшегося путча, в котором Гитлер употребил выражение "головы покатятся по песку", и спросил, отрекается ли теперь лидер нацистов от своих слов, тот, пользуясь случаем, сказал: