Исповедь. О жизни. Что такое искусство? - Толстой Лев Николаевич

По Шэфтсбери (1670-1713), то, что красиво, то гармонично и пропорционально; что красиво и пропорционально, то правдиво (true); что же красиво и в одно и то же время правдиво, то приятно и хорошо (good). Красота, по Шэфтсбери, познается только духом. Бог есть основная красота, - красота и добро исходят из одного источника [Knight, The Philosophy of the Beautiful, I, p. 165-166 (Найт, Философия прекрасного). (Примеч. Л. Н. Толстого.)]. Так что, по Шэфтсбери, хотя красота и рассматривается как нечто отдельное от добра, она опять сливается с ним в нечто нераздельное.

По Гутчисону (1694-1747), в его "Origin of our ideas of beauty and virtue" ["Происхождение наших идей о красоте и добродетели" (англ.)], цель искусства есть красота, сущность которой состоит в проявлении единства во множестве. В познании же того, что есть красота, нас руководит этический инстинкт (an internal sense). Инстинкт же этот может быть противоположен эстетическому. Так что, по Гутчисону, красота уже не всегда совпадает с добром и отделяется от него и бывает противоположна ему [Schassler, 289, Knight, 168-169. (Примеч. Л. Н. Толстого.)].

По Гому (Home) (1696-1782), красота есть то, что приятно. И потому красота определяется только вкусом. Основание же верного вкуса заключается в том, что наибольшее богатство, полнота, сила и разнообразие впечатлений заключается в наиболее ограниченных пределах. В этом идеал совершенного произведения искусства.

По Бёрку (Burke) (1730-1797), "Enquiry into the origin of our ideas of the sublime and the beautiful" ["Исследование о происхождении наших идей о величественном и прекрасном" (англ.)], величественное и прекрасное, которые составляют цель искусства, имеют своим основанием чувство самосохранения и чувство общественности. Эти чувства, рассматриваемые в их источниках, суть средства для поддержания рода черед индивидуум. Первое достигается питанием, защитой и войной, второе - общением и размножением. И потому самосохранение и связанная с ним война есть источник величественного, общественность и связанная с ней половая потребность служат источником красоты [Кралик, Weltschonheit, Versuch einer allgemeinen Aesthetik, 304-306. K. Kralik, 124. (Примеч. Л. H. Толстого.)].

Таковы главные английские определения искусства и красоты в XVIII веке.

В это же время во Франции пишут об искусстве Pere Andre, Бате и потом Дидро, Даламбер, отчасти Вольтер.

По Pere Andre ("Essai sur le Beau") (1741), есть три рода красоты: 1) красота божественная, 2) естественная природная красота и 3) красота искусственная [Knight, 101. (Примеч. Л. Н. Толстого.)].

По Бате (1713-1780), искусство состоит в подражании красоте природы и цель его есть наслаждение [Schassler, 316. (Примеч. Л. Н. Толстого.)]. Таково же и определение искусства Дидро. Решителем того, что прекрасно, предполагается вкус, так же как и у англичан. Законы же вкуса не только не устанавливаются, но признается, что это невозможно. Такого же мнения держатся Даламбер и Вольтер [Knight, 102-104. (Примеч. Л. Н. Толстого.)].

По итальянскому эстетику этого же времени Пагано (Pagano), искусство есть соединение в одно красот, рассеянных в природе. Способность видеть эти красоты есть вкус, способность соединять их в одно целое есть художественный гений. Красота, по Пагано, сливается с добром так, что красота есть проявляющееся добро, добро же есть внутренняя красота.

По мнению же других итальянцев - Муратори (Muratori) (1672-1750), "Riflessioni sopro il buon gusto intorno le scienze e le arti" ["Размышления о хорошем вкусе в науке и искусстве" (ит.)] и в особенности Спалетти [Spaletti: Schassler, 328. (Примеч. Л. Н. Толстого.)] ("Saggio sopro la belezza" ["Исследование о красоте" (ит.)], 1765), искусство сводится к эгоистическому ощущению, основанному, как и у Бёрка, на стремлении к самосохранению и общественности.

Из голландцев замечателен Гемстергюис (Hemsterhuis, 1720-1790), имевший влияние на немецких эстетиков и Гете. По его учению, красота есть то, что доставляет наибольшее наслаждение, а доставляет наибольшее наслаждение то, что дает нам наибольшее число идей в наикратчайшее время. Наслаждение прекрасным есть высшее познание, до которого может достигнуть человек, потому что оно дает в кратчайшее время наибольшее количество перцепций [Schassler, 331, 333. (Примеч. Л. Н. Толстого.)].

Таковы были теории эстетики вне Германии в продолжение прошлого столетия. В Германии же после Винкельмана является опять совершенно новая эстетическая теория Канта (1724-1804), более всех других уясняющая сущность понятия красоты, а потому и искусства.

Эстетика Канта основана на следующем: человек, по Канту, познает природу вне себя и себя в природе. В природе вне себя он ищет истины, в себе он ищет добра, - одно есть дело чистого разума, другое - практического разума (свободы). Кроме этих двух орудий познания, по Канту, есть еще способность суждения (Urtheilskraft), которая составляет суждения без понятий и производит удовольствие без желания: "Urtheil ohne Begriff und Vergnugen ohne Begehren". Эта-то способность и составляет основу эстетического чувства. Красота же, по Канту, в субъективном смысле, есть то, что, без понятия и без практической выгоды, вообще необходимо нравится, в объективном же смысле это есть форма целесообразного предмета в той мере, в которой он воспринимается без всякого представления о цели [Ibid., 525-528. (Примеч. Л. Н. Толстого.)].

Так же определяется красота последователями Канта, между прочим Шиллером (1759-1805). По Шиллеру, много писавшему об эстетике, цель искусства есть, так же как и по Канту, красота, источник которой есть наслаждение без практической пользы. Так что искусство может быть названо игрой, но не в смысле ничтожного занятия, а в смысле проявления красоты самой жизни, не имеющей другой цели, кроме красоты [Knight, 61-63. (Примеч. Л. Н. Толстого.)].

Кроме Шиллера, наиболее замечательными из последователей Канта в области эстетики были Jean Paul и Вильгельм Гумбольдт, хотя и ничего не прибавившие к определению красоты, но уяснившие различные виды ее, как драму, музыку, комическое и т. п. [Schassler, 740-743. (Примеч. Л. Н. Толстого.)].

После Канта пишут об эстетике, кроме второстепенных философов, Фихте, Шеллинг и Гегель и их последователи. По Фихте (1762-1814), сознание прекрасного вытекает из следующего. Мир, то есть природа, имеет две стороны: он есть произведение нашей ограниченности и он есть произведение нашей свободной идеальной деятельности. В первом смысле мир ограничен, во втором он свободен. В первом смысле всякое тело ограничено, искажено, сжато, стеснено, и мы видим уродливость, во втором мы видим внутреннюю полноту, жизненность, возрождение, - видим красоту. Так что уродство или красота предмета, по Фихте, зависят от точки зрения созерцающего. И потому красота и находится не в мире, а в прекрасной душе (schoner Geist). Искусство и есть проявление этой прекрасной души, и цель его есть образование не только ума это дело ученого, не только сердца - это дело нравственного проповедника, - но всего человека. И потому признак красоты лежит не в чем-либо внешнем, а в присутствии в художнике прекрасной души [Schassler, 769-771. (Примеч. Л. H. Толстого.)].

За Фихте в том же направлении определяют красоту Фридрих Шлегель и Адам Мюллер. По Шлегелю (1778-1829), красота в искусстве понимается слишком неполно, односторонне и оторванно; красота находится не только в искусстве, но и в природе, но и в любви, так что истинное прекрасное выражается в соединении искусства, природы и любви. Поэтому нераздельно с эстетическим искусством Шлегель признает искусство нравственное и философское [Ibid., 87. (Примеч. Л. Н. Толстого.)].

По Адаму Мюллеру (1779-1829), есть две красоты: одна - общественная красота, которая притягивает людей, как солнце притягивает планеты, - это красота преимущественно античная, и другая красота - индивидуальная, которая делается таковой, потому что созерцающий делается сам солнцем, притягивающим красоту, - это красота нового искусства. Мир, в котором согласованы все противоречия, есть высшая красота. Всякое произведение искусства есть повторение этой всемирной гармонии [Kralik, 148. (Примеч. Л. Н. Толстого.)]. Высшее искусство есть искусство жизни [Ibid., 820. (Примеч. Л. Н. Толстого.)].