Звездный час адвоката - Наталья Борохова

– А если я хочу дружить с ней, тогда что? – сказала она.

– Все же ты должна оставить нас, – упрямо проговорил я. – Сделай это не ради меня, а ради Дианы. Она будет счастлива со мной.

– Она никогда не была с тобой счастлива, – произнесла Ольга, и усмешка исказила ее губы. – Она ни единого дня, ни единого часа не была счастлива с тобой! Это любому дураку видно. Стоит только посмотреть ей в глаза. Она живет в аду с момента ее встречи с тобой. Диана вышла за тебя замуж по глупости, и ты это знаешь.

– Но она жила со мной столько лет и сейчас продолжает жить, – возразил я. – Не думаешь ли ты, что можно оставаться с человеком столько времени только по глупости?

– Ты прав, Максимов, – сказала она. – Ты абсолютно прав. Одной только глупостью это не объяснишь. – Она сунула руки в карманы штанов и принялась расхаживать по площадке над обрывом. – А ты когда-нибудь думал, какое отвращение испытывает Диана каждый раз, когда ложится с тобой в постель? „Ах, у меня чертовски болит голова“, – должно быть, говорит она, отворачиваясь к стене. Знакомая картина, не так ли? Но ты же знаешь, в чем тут дело? Да не нужно быть ясновидящим, чтобы увидеть это! Она сама несколько раз открытым текстом говорила мне примерно то же самое. А ты: „Мы будем счастливы!“ Кого ты хочешь обмануть, Максимов?

Она закинула назад голову и расхохоталась:

– Как ты был смешон в этом своем фартуке и кухонных рукавицах! Не этого ждала от тебя Диана. Не этого хотела. Почему, думаешь, она сломя голову кинулась к другому? Что в нем было такого, чего не было у тебя? Скажу правду, Максимов. Он был мужчиной. Странный вывод, правда? Вроде и у тебя есть что-то в штанах, но все же чего-то явно не хватает, а?

Она стояла, следя за выражением моего лица, – руки в карманах, на губах улыбка.

– Ты не можешь так говорить, – произнес я дрожащим голосом. – Ты же не знаешь наших отношений, правда? Пусть Диана не любила меня, но было что-то, что соединяло нас, что держало нас вместе столько лет. Не будешь же ты отрицать это?

Ольга села на край обрыва ко мне спиной и принялась болтать ногами. Я вспомнил внезапно страницу твоей последней книги, и меня прошиб холодный пот. Тогда я еще не знал, что Ольга тоже читала главу и, сидя так, на краю бездны, она забавлялась, искушая меня.

– Она жила с тобой из жалости и удобства, – говорила она. – Диане трудно быть самостоятельной, взрослой. Она нашла в тебе отличную кухарку и жилетку для слез. Ты был для нее своеобразной компаньонкой, которой доверяют секреты. И ты говоришь, что сделал ее счастливой? Что ты знаешь о жизни? Что ты знаешь о женской любви? Решил, что ты сможешь занять место Ояра? Ты?! Его место?! Боже, как смешно!

Она начала смеяться, сперва тихо, а потом все громче и громче. Я думал, она никогда не замолчит. У меня стало подергиваться веко, жарко запульсировало в висках. Внезапно она остановилась и посмотрела на меня с нескрываемой иронией через плечо.

– Знаешь, – сказала она. – А я даже рада, что все так произошло. Не веришь? Правда, правда! Ояр вряд ли стал бы мне хорошим мужем. Зато Диана поняла, что такое настоящая любовь и кто такой – настоящий мужчина. Иначе до конца своей жизни она так бы и уплетала твои пироги, искренне веря, что в этом и заключается женское счастье. Бог ведает, о чем ты думал, заключая с ней этот свой драгоценный брак. – Она отвернулась

Я не мог отвести взгляда от ее спины, чувствуя, что меня охватывает жар. Мысли мои словно заволокло туманом, сквозь который настырно пробивался ее голос, насмешливый и неприятный.

– Почему бы тебе не оставить ее? – продолжала она, нимало не интересуясь, как я воспринимаю ее жестокость. – Ты же видишь – все твои усилия бесполезны. Диана по-прежнему с Ояром, даже если он мертв. Никогда тебе не осилить его. Это он – ее мужчина, а не ты! Сказать по правде, это ты должен был умереть в тот день: разбиться на машине, свернуть себе шею на лестнице, отравиться уксусом. Но не он, не Ояр… Я не знаю, будут ли в жизни Дианы другие мужчины, но тебе в ней нет места. В этом я уверена.

Когда я столкнул ее со скалы, она даже не крикнула. Быть может, потому что не верила в мою способность на поступок. Не знаю. А может, она нарочно провоцировала меня, зная, что я ни на что не годен. Хотела еще раз посмеяться надо мной. Она сыграла свою последнюю шутку, самую неудачную из всех…

Ольга исчезла. Вместо ее спортивной фигуры я увидел примятую траву у самого края обрыва и куртку, брошенную в стороне. По моему телу пробежала дрожь. Невероятно, но я стал убийцей! Я знал, что, когда кого-нибудь убиваешь, нужно заметать следы. В моем случае все было более или менее благополучно. Самый лучший сыщик не нашел бы на моей одежде следов совершенного преступления. На моих руках не было крови, зато мысли скакали, как пугливые зайцы. Я бросил ее куртку с обрыва, не потрудившись посмотреть вниз, потом носком туфли пригладил следы на площадке и ринулся прочь. Конечно, если бы не та случайная встреча с Марией, ниточки всей этой истории были бы безвозвратно потеряны…

Мне и в голову не могло прийти, Диана, чем эта моя выходка обернется для тебя! Клянусь, я не собирался тебя подставлять и был искренне потрясен, когда уголовному делу против тебя все-таки дали ход. Первым моим порывом было искреннее желание помочь тебе, сделав чистосердечное признание. Но что-то удерживало меня от этого поступка. Поверь мне, это была не трусость. Нет!

Я ничуть не жалел о содеянном, и, случись эта история еще раз, я не стал бы переписывать финал. Ольга получила сполна. Это была порочная, злая женщина, и ее недобрая тень стояла между нами с первого же дня нашего знакомства. Она не знала, что такое любовь, нежность, порядочность. Она отталкивала нас друг от друга, искренне полагая, что вправе решать нашу судьбу, как ей заблагорассудится.

Я выбрался из паутины робкой сдержанности и покончил с твоей подругой навсегда. Но оставалась ты, моя любовь, погрязшая в трясине косвенных улик до подбородка. Я стоял на перепутье: взять вину на себя немедленно или же оттянуть момент расплаты? Дело казалось мне абсолютно неперспективным для обвинения, с полным набором догадок и предположений, но с отсутствием очевидцев и железных доказательств. Так стоило ли спешить? Все должно было разрешиться само собой. Даже без жертв с моей стороны.

Представляю, как ты сейчас сжимаешь кулаки, поминая меня недобрым словом. Еще бы! Я обрек тебя на многомесячный кошмар: пристрастные допросы следователя, травлю в прессе и публичный судебный процесс. Соглашусь с тобой, это было с моей стороны жестоко. Но разве менее жестоко поступала ты, бросая, а потом поднимая меня с пола, как некрасивую, но все-таки необходимую в хозяйстве тряпку? Ты втаптывала меня в грязь планомерно, так, что даже я сам стал ощущать себя ничтожеством. Конечно, я наказывал тебя, страдая вместе с тобой. Разумеется, я плакал от твоей боли, но не желал облегчить ее. Я надеялся, что вот теперь, в тяжелейший период своей жизни, ты заметишь мои старания и страдания и примешь мою любовь. Я готов был пойти ради тебя на преступление: лгать под присягой, изобретать улики, которых не было, оговаривать невиновных. Но я никогда не допустил бы твоего осуждения. Вот почему сейчас, когда участь твоя решается листком приговора, я пишу эти строки и отсылаю их тебе. Ты – смелая и безрассудная женщина, и, чтобы ты не натворила глупостей, благородно прикрывая меня, я отсылаю копию своего чистосердечного признания нашему адвокату. Надеюсь, Дубровская объяснит тебе, что этого будет достаточно, чтобы возбудить против меня дело. Я не собираюсь прятаться, поэтому сообщи, что меня можно найти в доме моих родителей, по прежнему адресу.

Не поминай лихом. Любящий тебя Максимов».

Глава 23

На листке календаря за тридцать первое мая имелась всего одна запись: «Приговор по делу Данилевской. 14.00». Было еще десять часов утра, если вдуматься, пропасть времени до того момента, как судья огласит окончательное решение. Но Дубровской не сиделось на месте. Несколько раз она брала в руки телефонную трубку, набирала номер и, вздохнув, тут же давала отбой. Она держала в руках конверт без штемпеля, который ей подложили на рабочий стол, и не знала, что с ним делать. То есть, в плане теории, ей все было понятно, но возникали проблемы совершенно не правового характера. Когда в десять минут одиннадцатого распахнулась дверь и на пороге юридической конторы появилась Данилевская, Елизавета облегченно вздохнула. Она рада была видеть свою клиентку, которая на этот раз пришла к ней без мужа. Женщины посмотрели друг на друга так, словно они не виделись вечность. Странное совпадение: у каждой в руке было письмо в белом конверте, без марок и почтовых отметок.

– Итак, вы все знаете, – вздохнув, произнесла Дубровская.

– Судя по всему, и вы тоже, – в свою очередь, отозвалась Диана.

Елизавета кивнула головой.

– Я знала об этом еще до того, как получила это послание, – проговорила она, стараясь, чтобы в ее тоне не так явно слышалась гордость. Черт возьми! Она была рада тому, что в деле ее клиентки, которое раньше ей рисовалось мрачнее грозовой тучи, появились оправдывающие доказательства. Жаль, что Диана не разделяла ее эмоций, а была, как и прежде, бледна и печальна.