Хозяин - Ольга Дашкова

чувствовать, даже слышать голос.

– Одевайтесь, все хорошо, малыш развивается в пределах нормы, прибор может ошибаться, есть небольшая погрешность, но у меня глаз наметан, двадцать восьмая неделя. А вы, Леночка, должны хорошо питаться, энергия нужна не только малышу, но и вам.

Вот как раз питаюсь я хорошо, только нет аппетита, Вартан, что только не готовит, как только ни изощряется, заставляю себя есть чуть ли не насильно. Малыш родится в марте, я знаю, если все будет хорошо, если все пойдет по плану… если… если – слишком много этого слова.

Поблагодарив доктора, оделась и вышла из кабинета, прошла по пустому коридору до туалета, закрылась, повесив сумку на специальный крючок. Открыла воду, руки дрожали, напряглась, словно в предчувствии чего-то нехорошего.

Последнее время так было часто, я больше накручиваю себя, мысли разные, но я гоню плохие. Посмотрела на себя в зеркало, пригладила волосы, они отросли, приходится собирать их в хвост. Я стала взрослее хотя так и не скажешь, улыбнулась, но вышло не очень, малыш толкнулся, погладила живот.

– Все, зайка, все хорошо, я больше не буду. И с папой все хорошо, мы скоро будем вместе.

Одернула теплую широкую кофту, вышла из туалета, спустилась на первый этаж в холл, народу было немного, машинально осмотрела всех присутствующих.

Вартан так учил: где бы ни была – запоминать, кто рядом, не заговаривать с незнакомцами, быть осторожной. Надев пуховик, шапку, укутавшись в широкий шарф, вышла на крыльцо, обошла здание, на парковке у соседнего кинотеатра ждал Вартан на неприметной серой машине с грязными номерами.

– Девушка, девушка, постойте!

Напряглась, внутри все похолодело, по инерции прикрыла живот руками. Мужской голос, скрип снега за спиной, медленно оборачиваюсь.

– Вы варежку обронили.

Молодой человек в распахнутой синей куртке протягивает мне варежку, он улыбается, щурит глаза от яркого солнца, светлые волосы, молодой. А я словно вросла в тротуар.

– С вами все в порядке? Вам плохо? Вас проводить?

– Все хорошо, спасибо, не стоит.

Беру свою варежку, странное ощущение, нет, я не могла его видеть раньше, по большому счету и негде, но что-то ускользает, что-то важное.

– Спасибо.

Продолжаю путь к парковке, и не дойдя пары шагов до машины, оборачиваюсь, но молодого человека уже нет.

– Что случилось? – Вартан начал не с того вопроса, обычно после моего посещения женской консультации он интересуется малышом.

– Ничего, варежку чуть не потеряла.

– Можно ехать?

– Да.

В салоне тепло, Вартан уверенно рулит, я думала, он только мясо тушить умеет, а в нем полно талантов. Незнакомый город не впечатлил, один из сотен, которые разбросаны по стране, с нечищенными дорогами, грязными обочинами, радовало лишь яркое солнце.

Пять месяцев мы живем в деревне, на окраине, до ближайшего города несколько десятков километров, до этого было две квартиры, конспирация и полное отсутствие контакта с внешним миром.

Вартан вывел меня, как и говорил Мурат, как он уехал с Равилем и охраной, после того как я играла ему в холле и плакала, прощаясь. Взяла только паспорт, который и не пригодился, потому что мне дали новый, с другим именем и судьбой. Лишь футболка, что была в тот день на мне, осталась, я сплю в ней.

– Он звонил?

– Ты слишком часто спрашиваешь об этом.

– Я скучаю.

– Все будет хорошо.

– Уже не верю.

Наши странные диалоги с Вартаном похожи на разговоры умалишенных, но я безбожно скучаю по Мурату, просыпаюсь в холодном поту от звука выстрела в его спину и не могу долго успокоиться.

– Зря.

– В тот раз, когда он звонил, ты даже не сказал мне.

– Так надо, ты знаешь.

Ничего не хочу знать, хочу ударить по панели кулаками, хочу кричать о том, что мне страшно, и самое страшное – это узнать, что его уже нет.

– Он жив?

– Не говори ерунды, жив он, жив.

По после этих слов кажется, что он забыл, не придет, не найдет нас, и ему наплевать.

– И не думай так! Слышишь! Не думай!

Старик читает мои мысли, он один остался у меня, надеюсь, что с отцом все хорошо, и он в клинике или уже дома, но даже ему мне нельзя звонить.

– Что происходит на самом деле?

Мы уже за городом, солнце начинает садиться, вокруг белые поля снега и черные стволы берез, и широкие темно-зеленые сосны.

– Взрослые мужчины делят власть, которая даст денег. Все как всегда – из века в век ничего не меняется. Ты и ребенок рядом сделают только хуже, больные места никому не нужны.

Я понимаю, но от этого мне не легче.

Не могу знать, что у Хасанова на уме, мы мало разговаривали, у нас была не совсем хорошая первая встреча, да много чего было. Но я люблю его, этого сурового, огромного мужчину, старше меня практически вдвое. Люблю и готова ждать, а еще верить, что он приедет.

Малыш снова начал вертеться в животе, спина затекла, села удобнее.

– Как он?

– Хорошо, сказали, что большой мальчик.

Вартан улыбнулся, редко вижу его таким, сколько ни пыталась узнать о его жизни, не говорит.

– У меня тоже был сын, красавец, высокий, сильный. Жена чуть богу душу не отдала, когда рожала, но потом говорит, что и умереть была готова за него.

– Где он сейчас?

– Нет его и жены, вместе теперь у бога.

Прикусила губу, стало так больно, все мы кого-то теряем, а потом живем, и каждый день подобен пытке. По моим щекам катились слезы, а Вартан улыбался, поражаюсь его силе.

– Не плачь, дочка, не плачь, им там лучше, чем мне здесь. Но я обещаю, что вашего сына еще подержу на руках.

– Все хочу спросить.

– Спроси.

– Помнишь розы, те, что росли вокруг дома? Кто-то положил мне ее на кровать?

– Я, но хотел, чтоб ты подумала на Хасана,– Вартан