Не страшись урагана любви - Джеймс Джонс

Это было пару лет тому назад, когда он был в городе и околачивался с романистом (не Фрэнком Олдейном). Романист познакомил его с этой девушкой, которую он бросал, подарок одного художника другому, субботняя вечеринка. Они провели всеми способами скачущий, потливый уик-энд в ее неряшливой, но не неприятной маленькой квартирке, уик-энд, который, поскольку она не работала первую часть следующей недели, продолжался с воскресенья до среды. Он вспомнил, что она говорила, что никто никогда так красиво не целовал ей пуховочку. Но уик-энд, хотя оба они очень старались, не дал им ничего больше приятного секса, так что они расстались с грустью, как друзья. Он еще пару раз видел ее потом на вечеринках. Такова была Кэти Файнер.

Грант несколько лет тому назад время от времени покупал «Плейбой» и к своему восхищению и удивлению обнаружил, что Подругой того месяца была молодая поэтесса, с которой он пару месяцев тому назад провел другой такой же напряженный нью-йоркский уик-энд, и его опыт был очень похож на первый. Он внимательно и с похотливым частнособственническим интересом изучил ее нагие фотографии. Его эгоистическое «я» было так потрясено, что он хотел бы выскочить на улицы Хант Хилл Индианаполиса с этим журналом и поболтать о нем с друзьями. Слабо и запоздало он сообразил, что местные дружки подумали бы, что он лжет, а если б им было наплевать, в любом случае они бы удивились: какая им от этого разница? Это был весьма угнетающий триумф; таким же был и этот.

Кажется, никто ничего не заметил, и Грант затем пожал руку управляющему отелем.

Он еще раз взглянул на Кэти Файнер. Он не хотел портить замужества Кэти, не хотел обижать Файнера, но больше всего не хотел снижать Бонхэму шансов на участие в покупке шхуны. Надо же, куда ни сбежишь, все равно встретишь ту, которую укладывал когда-то!

Он быстро глянул на Кэрол Эбернати, которая несмотря на хваленую женскую интуицию, которой она беспрестанно хвасталась, кажется, тоже ничего не заметила. И немедленно его охватило отвращение. Они уже даже не любовники. Какая мощная сила — привычка.

Уже был готов катер для подводного плавания, даже больший, чем встретившая их лодка (Файнер и Орлоффски со своими дамами все утро на нем плавали), и Бонхэм, Файнер и Орлоффски засуетились вокруг него. Все что им оставалось сделать — это надеть купальники и отплыть.

Кэти Файнер и Ванда Лу, так звали подругу Орлоффски, решили, что не поедут на этот раз, они и так слишком много сегодня были на солнце, о чем они и сказали Кэрол Эбернати за спиной Гранта. И в этот момент Кэрол решила, что тоже не поедет, а останется в отеле с «девушками». Она, кажется, уже очень полюбила Кэти и ее чувственные глаза и лицо.

Но когда Грант просто кивнул и ничего не сказал, Кэрол отозвала его в сторону.

— Ты действительно едешь? Без меня?

Ну и что? — подумал он. И ответил:

— Конечно еду! Я сюда для того и прилетел — нырять! — Он подумал, что, возможно, нужно бы немного покачаться. Он был пьянее, чем сам думал.

— Ну, тогда не думай, что я позабочусь о твоем багаже и развешивании одежды, — злобно сказала она. — Ты или он! — она дернула головой в сторону Бонхэма.

— От тебя я ни черта не жду! — почти закричал Грант. Он неожиданно впал в опасную ярость и усиленно старался избежать публичной сцены.

— Об этом должны позаботиться служащие отеля. Нам так сказали, — сказал он поспокойнее.

— Я просто хочу, чтобы ты знал, что я тебе ни в чем не буду помогать на этот раз, — со значительной улыбкой сказала Кэрол.

— О'кей! Я и не жду!

К ним подошел Бонхэм.

— Рон, управляющий ждет указаний насчет комнат, — сказал он в медленном, хладнокровном, неизменном стиле, к которому он прибегал во время обучения. — Уильям платит за себя, у него маленькая дешевая комната наверху, он раньше знал управляющего. Миссис Эбернати, конечно, захочет отдельную комнату, но почему бы нам с тобой не жить вместе? Сэкономишь на стоимости комнаты.

Несколько мгновений Грант не мог думать, даже не слышал, так он был сердит.

— О'кей, — коротко сказал он. — Прекрасно. Конечно. Почему нет? — Он думал, что общая с Бонхэмом комната спасет его от назойливых визитов по ночам Кэрол Эбернати и, что важнее, она об этом знает.

— Хорошо, — сказал Бонхэм. — Я распоряжусь. Пойдем переоденемся? — Глаза у него все еще были стеклянными от выпитого джина. Но он мягко и искусно выпихнул из игры миссис Эбернати. Именно это и хотел сделать Грант и именно таким способом.

— Конечно. Иду, — сказал Грант, развернулся и ушел.

Отель состоял как бы из отдельных пристроек вокруг центральной столовой и бара. В комнате он бросился и вытянулся на одной из двух двойных постелей и сообразил, что пьян.

— Что бы я хотел, так это не вставать и выспаться до обалдения.

С другой кровати, где он начал раздеваться, засмеялся Бонхэм.

— Ну, твое дело. Но раз ты все равно платишь, нужно идти. В качестве дополнительного стимула могу тебе по опыту сказать, что наилучший способ протрезветь и избежать вечернего похмелья — это пойти с нами понырять. — Он сам слегка покачнулся, вылезая из трусов.

— Да я и боюсь.

Бонхэм засмеялся:

— Бояться нечего.

— Все равно боюсь.

Комната была прохладной, темной и тихой, от слепящего глаза солнца южных Багам ее заслоняла наружная решетка с виноградом. Бонхэм не ответил.

— По правде, я все время боюсь во время погружений. Ты что, не заметил? — Бонхэм и сейчас промолчал. Ощущение было такое, будто Грант ничего не говорил, и на мгновение он сам в это поверил. Он заставил себя встать. — Ну, тогда я думаю, что я лучше еще выпью. Херово себя чувствую.

Бонхэм заржал:

— Ну, теперь это разумная мысль.

Грант вяло разделся, ощущая опустошенность, лень и разбитость во всем теле, а Бонхэм ждал.

— Ты все еще новичок, знаешь, — сказал Бонхэм, когда они шли под тенью решеток. Наступила очередь Гранта промолчать. Когда солнце обожгло их, это воспринялось как физический удар. Женщины исчезли. А Файнер и Орлоффски бесстрастно ждали их в доке.

— Где твои японские туфли? — мило спросил Бонхэм.

— Няма, — ответил Орлоффски.

У всех у них, кроме него, были японского типа сандалии, сделанные в Америке, с подошвами из резиновой губки и твердой резиновой полоской между пальцами; Бонхэм и Гранту порекомендовал купить такие в Ганадо-Бей. «Славные ботинки», — называли они настоящие туфли из соломы в давние времена Перл-Харбор.

— Его девка их сперла, Эл, — сказал Сэм Файнер неожиданно высоким и тонким для человека с такой грудью голосом, — вот что.