Время кобольда - Павел Сергеевич Иевлев

— Здравствуйте, Антон, располагайтесь.

Помещение не имеет мелких деталей, стены затемнены, но есть два кресла. Одно, видимо, для меня, второе в тени.

— Что, вот так всё буквально? — удивился я.

— Надо же с чего-то начать? — ответил с мягким смешком голос неопределённого гендера.

— А вы, простите, мальчик или девочка?

— А кем бы вы хотели меня видеть?

— Я бы вас вовсе не хотел видеть.

— Поэтому пока и не видите. А вы всегда начинаете знакомство с агрессии?

Чёрт. Чёрт. Чёрт. Предупреждал же меня Микульчик!

— Извините, — сдал назад я, — защитная реакция на неловкость ситуации.

— Вы защищаетесь, нападая?

— Я боксёр, привычка.

— Да, ваша биография в общих чертах мне известна. О чём бы вы хотели поговорить на первой встрече?

— Если вам известна биография, то вы наверняка в курсе, что это не моя инициатива.

— Безусловно. Одна из задач, которая стоит перед нами, Антон… Именно «нами», заметьте, вы тоже активный субъект процесса, — это определить вашу профпригодность для работы с детьми. Но это не единственная и не главная задача. Нам с вами предстоит пройти большой совместный путь, на котором вас ждёт множество открытий о себе. Вы закончите его другим человеком, обещаю!

— А если я не хочу становиться другим человеком? — осторожно, изо всех сил стараясь не проявлять агрессии, спросил я. — Если меня всё устраивает?

— Действительно устраивает?

— Целиком и полностью!

— Вы такой хороший человек?

— Э… Ну, как сказать… Не идеальный.

— Вы себе нравитесь?

— Ну… Такое. Не особо…

— Вы одобряете все свои поступки?

— Ну, блин…

— Вам никогда не хотелось вернуться назад и поменять жизненные выборы?

— Хм…

— Вам не бывает стыдно при воспоминаниях о прошлом?

— Да постоянно.

— Вы счастливы?

— Чёрта с два, — признался я.

— Так может быть, вас всё-таки не всё устраивает? И нам есть над чем поработать?

— Поймали, — сказал я. — Наверное, есть.

— Я вижу, — сказала тёмная фигура в кресле напротив, — вы имеете предубеждение против терапии. Почему?

— Это для слабаков, — заявил я уверенно. — Человек должен сам пасти своих тараканов.

— Люди не заслуживают помощи?

— Люди склонны слишком на неё полагаться. Помоги им раз, другой, третий — и вот они ручки сложили и ждут, что ты будешь решать их проблемы вечно.

— Как ваши воспитанники?

Ах ты хитрая тварь.

— Нет, — сказал я осторожно, — не так.

— Почему же?

— Во-первых, они дети. Во-вторых, они пострадавшие дети. Они не способны решить свои проблемы самостоятельно. До того момента, когда они начнут справляться сами, их надо поддерживать.

— То есть, не все люди должны, как вы выразились, «сами пасти своих тараканов»?

— Иногда тараканы слишком сильные, или люди лишком слабые.

— Значит, некоторые люди всё-таки имеют право на помощь?

— Имеют.

— Но не вы? Почему?

— Помощь нужна слабым.

— А вы, значит, сильный?

— Стараюсь.

— Зачем?

— Что «зачем»?

— Зачем вы стараетесь быть сильным?

— Не понял… — озадачился я.

— Сила — для вас цель или средство? Вам нужно быть сильным, чтобы делать что-то требующее силы? Или просто надо быть сильным, потому что вы должны быть сильным? Потому что не считаете возможным принять помощь? Не можете её попросить?

— Помощь нужна слабым.

— Вы видите, что мы пошли по кругу? Вы должны быть сильным, так как не можете попросить помощи, потому что помощь нужна слабым, а вы должны быть сильным…

— Да, есть такое, — признал я.

— Давайте посмотрим на это с другой стороны. Когда у вас начались боли, вы пошли к врачу. Это не противоречит вашим представлениям о том, что вы сильный и не нуждаетесь в помощи?

— Ну, это же другое!

— Почему?

— Э… Я думал сначала, что застудил или потянул. А когда понял, что само не пройдёт, то, конечно, пошёл к Микульчику.

— То есть, вы не отрицаете для себя возможность принятия медицинской помощи?

— Разумеется, я ж не идиот. Аппендикс сам себе не всякий вырежет.

— Но, принимая помощь, к примеру, хирурга или травматолога, вы не готовы принять помощь врача-психотерапевта? Какие ещё врачи, по-вашему, «для слабаков»?

Вот зануда, а?

— Ладно, вы правы, это не очень логично. Но только если воспринимать психотерапевта как врача.

— А меня вы воспринимаете как опасного врага, который покушается на вашу личность?

— Отчасти, — признался я. — Ничего личного, но вы для меня угроза. Не в смысле личности, а в смысле работы. В вашей воле меня её лишить.

— Работа вам так дорога? Люди редко эмоционально привязаны к своей занятости. Ведь там, если не ошибаюсь, не очень большой доход?

— Да, зарплата крошечная, — признал я.

— Значит, она так важна для вас по другим причинам?

— Я отвечаю за детей. Это важно.

— Вы так уверены, что никто другой не справится лучше? При том, что вы, как вы сами признали, не идеальный человек?

— Это было бы самонадеянно с моей стороны. Я не педагог, да и администратор из меня как из жопы керогаз. Если бы мне