О русском воровстве, особом пути и долготерпении - Владимир Мединский

Идем дальше. Наши предки разбили самую сильную в Европе армию Фридриха Прусского. Потом - гигантскую армию Наполеона, своего рода «сборную Европы». Они по праву гордились этим, причем не одно поколение.

Русские видели, как леса и степи превращались в пахотную землю и в сады. Как вчерашние крестьяне становились промышленными рабочими, мастеровыми, купцами, как паровозы весело сигналили там, где еще вчера пересвистывались рябчики, как вставали заводские корпуса над болотами. Они знали, что русские инженеры пользуются высоким авторитетом в Европе, что немцы считают достижения русского лесоводства самыми передовыми в мире и что наши железные дороги лучше немецких. Тем более они знали, кто придумал радио и чьим именем названа Периодическая таблица элементов.

Вроде умом это знали, но сердцем удивительным образом умели это как-то не чувствовать, не замечать, что ли, и в еще большей мере - не ценить. Да, наши предки были патриотами, готовы были проливать кровь и много трудиться для Отечества. Но одновременно они искренне верили в какую-то неполноценность России в сравнении с Европой.

Так умница профессор Преображенский у Булгакова в «Собачьем сердце» вовсе не хочет эмигрировать, он совершенно убежден, что в случае войны идти на фронт - надо. Но точно так же убежденно он произносит свои сентенции о том, что русские отстали от Европы на 200 лет, и им надо бы научиться застегивать штаны.

Такое же раздвоение сознания легко заметить в поведении многих русских интеллигентов и даже дворян. Родину они любят, но поистине странной любовью: считают ее чем-то не самостоятельным, не самодостаточным и чуть ли не вторичным.

Потому и был для них оправдан весь кошмар петровского переворота. Разумеется, модернизация России была нужна - кто же спорит? Но такая ли, какую проводил Петр? С такими ли устрашающими потерями и разрушениями, в таком ли идеологическом и нравственном контексте? Разве было необходимо зачеркивать всю созданную до Петра традицию? Превращать «допетровскую Русь» в посмешище, в символ отсталости и дикости?

Я не настаиваю ни на одном «правильном» решении этих и многих других вопросов. Но ведь их никто никогда и не ставил. Понимание собственной истории обеднялось, сложнейшие процессы сводились к элементарным схемам. Это первый страшный вред мифа.

Второй и не менее страшный - человек учится считать Запад неким непререкаемым эталоном. Все, что происходит в странах Запада, воспринимается как образец для подражания, притом даже самые уродливые вещи. Если в России пока нет регистрации однополых браков или свободной продажи наркотиков, значит, просто мы пока «не доросли» до этого. Отсталые, что поделать. Ну, ничего, постепенно разовьемся и начнем делать, «как во всех цивилизованных странах».

Собственные достижения России как бы не существуют, пока их не признает Запад. Если Западу не интересно то, что сделано в России, то это не успех, так - фикция. А если интересно, то это уже его достижение.

Так миф оказывается чудовищным тормозом развития, формирующим неуважение к самим себе. Попробуйте что-то открывать, исследовать, изобретать, если заведомо известно - не получится. Точнее, зачем изобретать велосипед? Все давно уже известно, изобретено в Европе, США, Японии. Купи лицензию. Получи франшизу. Наладь отверточную сборку. Не думай. Все равно лучше, чем Тойота (LG, Кока-кола, Марс-сникерс и т. п.) НИКОГДА не придумаешь. И до тебя В ЭТОЙ СТРАНЕ всякие Кулибины пытались, дергались… И что? Получилось?

Развитие мифа

Миф об отсталости России очень любили большевики.

Вряд ли Лев Троцкий и его соратники по ЦК читали Лейбница… Похоже, лет с 30 они вообще ничего, кроме самих себя, не читали и тем более не почитали. Но утверждали примерно то же самое, что и Лейбниц: и по части необходимости «регулярного государства», и по части отсталости России.

Для Троцкого и других большевиков этот миф был действительно средством «два в одном флаконе». С одной стороны, служил для оправдания захвата и узурпации власти, с другой - для оправдания совершенных ими преступлений.

Коммунистическая идеология позволяла пренебрежительно относиться к опыту всего человечества. К опыту исторической России - особенно. Многие достижения России конца XIX - начала ХХ века большевики лихо приписали себе. Например, план ГОЭЛРО, разработанный еще в первые годы ХХ столетия. Группа ведущих ученых России во главе с Владимиром Ивановичем Вернадским разработала план создания водохранилищ на реках нашей страны. Медленно текущие, замерзающие на большую часть года реки должны были превратиться в источник электрической энергии - не худший, чем быстрые реки Северной Европы и Скандинавии. Ведь благодаря водохранилищам вода будет обрушиваться с высоты плотин, передавая свою колоссальную энергию турбинам…

Решение это было новаторским, оригинальным, опережающим идеи тогдашней энергетики Запада. Не зря же почти никто не верил в осуществимость его. Узнаете? Очень типичная ситуация. Мы делаем нечто оригинальное, особенное, но каким-то фантастическим образом сами в себя и сами себе совершенно не верим. Получаем результаты, например, включаем лампочку, питаемую энергией плотины, которую построить невозможно. И все равно считаем себя идиотами.

Иноземцы тоже изначально не верят, что русские вообще что-то могут построить. Потом видят опять же результат нашего труда… Но делают вид, что результата никакого и нет.

Что же касается плана ГОЭЛРО, фактически большевики продолжали развитие страны, намеченное до них. Планы развития производительных сил казались им чрезвычайно привлекательными: и идея использовать гидроэнергетику, и создавать новые промышленные районы на Урале, в Казахстане и в Сибири.

Большевики во многом осуществили планы «Комиссии по развитию производительных сил России», существовавшей с 1915 года.[235]

Строительство Магнитки, КАТЭКА, развитие Донбасса и Кузбасса привели к тому, что многие районы нашей необъятной страны приобрели новый, индустриальный облик. Роль гидроэнергетики в этом процессе громадна.

Но взяв саму идею, продолжая развитие, начавшееся до них, большевики приписали идею ГОЭЛРО себе, а электрическую лампочку назвали «лампочкой Ильича».

На фоне «отсталой» и «дикой», «чисто аграрной» России их достижения казались особенно ошеломляющими. Вот, говорили они, что мы сделали с Россией! За считанные десятилетия мы превратили ее в индустриальное государство!

А. Моравов «В. И. Ленин руководит марксистским кружком в Петербурге».

В отсутствие «лампочки Ильича» до революции Ильичу приходилось заниматься партучебой при керосиновой лампе

Сталин на Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в январе 1933 года:

«Добились ли мы победы в этой области?

Да, добились. И не только добились, а сделали больше, чем мы сами ожидали, чем могли ожидать самые горячие головы в нашей партии. Этого не отрицают теперь даже враги. Тем более не могут этого отрицать наши друзья.

У нас не было черной металлургии, основы индустриализации страны. У нас она есть теперь.

У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было станкостроения. У нас оно есть теперь.

У нас не было серьезной и современной химической промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было действительной и серьезной промышленности по производству современных сельскохозяйственных машин. У нас она есть теперь.

У нас не было авиационной промышленности. У нас она есть теперь.

В смысле производства электрической энергии мы стояли на самом последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест.

В смысле производства нефтяных продуктов и угля мы стояли на последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест.

У нас была лишь одна-единственная угольно-металлургическая база - на Украине, с которой мы с трудом справлялись. Мы добились того, что не только подняли эту базу, но создали еще новую угольно-металлургическую базу - на Востоке, составляющую гордость нашей страны.

Мы имели лишь одну-единственную базу текстильной промышленности - на Севере нашей страны. Мы добились того, что будем иметь в ближайшее время две новых базы текстильной промышленности - в Средней Азии и Западной Сибири.

И мы не только создали эти новые громадные отрасли промышленности, но мы их создали в таком масштабе и в таких размерах, перед которыми бледнеют масштабы и размеры европейской индустрии.

А все это привело к тому, что капиталистические элементы вытеснены из промышленности окончательно и бесповоротно, а социалистическая промышленность стала единственной формой индустрии в СССР.

А все это привело к тому, что наша страна из аграрной стала индустриальной, ибо удельный вес промышленной продукции в отношении сельскохозяйственной поднялся с 48 % в начале пятилетки (1928 г.) до 70 % к концу четвертого года пятилетки (1932 г.)