Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир Такаббир

Мужик оглянулся:

— Да цыть вы, шалавы! Не с вами разговариваю.

Не отвлекись он на продажных девок, то заметил бы, как девушка, которая постарше, вытащила из клапана на сапоге нож и, положив его на стол, накрыла руками.

— Попробуй ещё раз, — попросил мужик младшую.

Не сводя с него немигающего взгляда, девочка взяла леденец и снова раскусила.

— Ну что же ты делаешь? Никакого удовольствия: ни себе, ни леденцу, — сокрушался он. — Хочешь, научу тебя сосать? У меня есть огромный леденец.

— А тарелкой в лоб не хочешь? — откликнулась старшая.

Мужик вытаращил глаза:

— Чего?

Его приятели прыснули со смеху.

— Эй! Майса! — прозвучал резкий голос. — Оставь девчонок в покое.

Без лишних слов Майса схватил глиняную кружку и запустил в говорившего, но промазал. Кружка разбилась о стену вдребезги. Тогда Майса схватил табурет и замахнулся.

Посетители сорвались с мест. Шлюхи радостно заверещали.

— Раздвигай столы! — прозвучала чья-то команда.

По половицам заскрежетали ножки.

Девочка прошептала подруге:

— Миула, давай уйдём.

— Сиди! Гилан велел здесь ждать.

Из кухни выбежал хозяин харчевни:

— Что здесь происходит?

— Не вмешивайся, старик! — крикнул кто-то.

— Я сейчас стражников покличу! — пригрозил хозяин.

Майса вытащил из кармана горсть медяков и швырнул на пол:

— Это за разбитую посуду. — И обернулся, услышав ритмичный стук.

Прижимая к столешнице растопыренную ладонь, Миула втыкала нож в просветы между пальцами, постепенно ускоряя темп.

Обращаясь непонятно к кому, Майса воскликнул:

— Вы только гляньте, что она делает! Во даёт девка! — Забыв о предстоящей драке, поставил табурет и подсел к столу. — Где ты такому научилась?

— Там, где я живу, все умеют это делать, — ответила Миула, наращивая темп. Стук острия ножа о столешницу превратился в дробь.

К ним стали подтягиваться посетители харчевни и шлюхи.

— Где ты живёшь? — спросил Майса, не успевая следить за клинком.

— За Глухим лесом.

— Не знаю такого.

— Ты много чего не знаешь, — сказала Миула и воткнула нож в доску сбоку от своей руки. — Хочешь узнать, что такое настоящее удовольствие?

Майса оглянулся на приятелей. Те подзадорили его кивками.

— А кто ж не хочет? Хочу.

— Клади руку и растопырь пальцы.

Он посмотрел на Миулу с сомнением.

Она рассмеялась:

— Что? Струсил?

— Ничего я не струсил! — взъерошился Майса и прикрикнул на девочку: — Не грызи леденцы! Их сосать надо!

— Тогда клади руку, — сказала Миула и поднялась с табурета.

Майса вытер ладони о рубаху и прижал к столу растопыренную пятерню.

— Что вы говорите невинным девочкам? — спросила Миула и выдернула нож из столешницы.

— Кто это — вы?

— Вы, мужики, когда затаскиваете их в койку.

— Ничего не говорим, — нахмурился Майса.

Миула посмотрела на шлюх:

— Что они говорят?

— Да разное говорят. Расслабься. Не дёргайся. Не ори, — прозвучали голоса вразнобой.

Миула воткнула остриё клинка в просвет между большим и указательным пальцами Майсы:

— Ну что? Готов?

— Готов, — подтвердил он.

— Расслабься, — произнесла Миула и принялась гонять клинок между крепких пальцев, ускоряя темп.

Лоб Майсы покрылся испариной.

— Бляха муха! У меня мурашки аж в заднице!

— Смотри не усрись, — хохотнул кто-то.

— Не дёргайся! — гаркнула Миула.

— Она закрыла глаза! — вскричала шлюха. — Ядрёна вошь!..

— Да тихо ты! — шикнули на неё. — Сейчас промажет.

Майса метнул взгляд на Миулу, сомкнувшую веки, и уставился на нож в её кулаке. Он двигался с такой скоростью, что убрать руку со стола и при этом не лишиться пальцев не представлялось возможным. Оставалось надеяться, что девушка быстро выдохнется. Вопреки ожиданиям, время шло, а Миула не открывала глаз и не сбавляла темпа. Окоченевшую тишину в харчевне нарушал только дробный стук клинка.

Стиснув зубы, Майса тоненько заскулил. Скулёж перешёл в утробный вой. Достигнув пика напряжения, Майса заорал во всё горло, боясь пошевелиться и не зная, как всё это прекратить.

— Не ори! — рыкнула Миула и молниеносно приставила клинок к его горлу. — Не липни к маленьким девочкам.

Майса хватал ртом воздух и не мог оторвать ладонь от стола.

Кто-то притронулся к плечу Миулы. Знакомое прикосновение…

Она оглянулась на Гилана и погладила подругу по спине:

— Идём, Таян.

Мужики и шлюхи, обступив белого как мел Майсу, молча наблюдали, как девушки надевают плащи и идут с мальчиком-подростком к выходу из харчевни.

Вздрогнув от хлопка двери, Майса пробормотал:

— Едрить твою через коромысло…

— 1.40 ~

— Это мне? — опешила Янара, принимая пухлый свёрток из рук миловидной девушки. — Вы ничего не перепутали?

Швея приходила к ней вчера, в полдень. Женщина сняла мерки и радостно сообщила, что в её мастерской лежит платье нужного размера. Муж заказчицы вдруг пошёл на поправку, и вдовье одеяние не пригодилось. Надо только кое-где ушить и кое-что переделать. Янара никак не ожидала получить платье уже на следующий день.

Девушка присела:

— Вам, миледи. — И толкнула локтем свою подругу (или младшую сестру?). Та не пошевелилась.

Янара невольно поёжилась под немигающим взглядом девочки. Отложив свёрток, достала из сундучка монетницу. В ней хранилась горстка медяков, полученных за работу в холостяцком доме.

— Швее уже заплатили, — сказала девушка.

— Кто бы сомневался, — пробубнила Янара под нос, выуживая из мешочка две монеты. — Завтра праздник. Купите себе сладостей.

— Меня от сладкого тошнит, — поморщилась девочка. Голос у неё не по-детски низкий и тягучий, как мёд.

Её старшая подруга взяла монетки, сжала в кулаке:

— Меня не тошнит. Спасибо. А вы примерьте платье. Вдруг надо что-то переделать.

Янара подхватила свёрток и направилась в опочивальню.

— Давайте я вам помогу, — предложила девушка.

Ничего не ответив, Янара переступила порог комнаты и закрыла за собой дверь.

В свёртке лежало обычное вдовье одеяние. Девственно-белый воротничок и такие же белоснежные манжеты были примётаны; при необходимости их можно легко спороть и постирать. К наряду прилагалась белая пелерина с капюшоном. Янара как-то поинтересовалась у монашек: почему накидка не чёрная? Ведь сердце вдовы наполнено беспросветной печалью, а белый — цвет чистоты, лёгкости и радости. Монашки произнесли заумные речи о божественности, духовности и самообладании. Янара ничего не поняла. Лишь потеряв мужа, она подумала, что цвет вдовьей пелерины как нельзя лучше гармонирует с состоянием её души: ей легко и радостно.

Надев платье, Янара попыталась расправить плечи. Посмотрела в вогнутое зеркало. Яркое, но искажённое отражение на оловянной поверхности не позволило понять, что с нарядом не так.

— Ну как? — донёсся из гостиной голос помощницы швеи.

— Тесное, — крикнула Янара. Провела ладонями по груди и рассмеялась.

— Тесное? — Девушка заглянула в опочивальню. — В каком месте?

— Никогда не носила таких платьев, — произнесла Янара, давясь смехом. — Надела задом наперёд. Я думала, застёжки должны быть спереди. Иначе как их застегнуть?

— Застёгивают служанки. У вас есть личная служанка?

— Мои верные служанки остались в крепости моего покойного мужа. Правда, от них не было никакого толку.

— Что же это за служанки такие?

— Две старушки-близняшки. Они жили в моих покоях, и каждое утро я помогала им одеваться. Умывала их, причёсывала, а они возмущались. Мол, зачем нам прихорашиваться? Замуж поздно, к Богу рано.

Девушка улыбнулась и, скинув плащ на пол, подошла к Янаре:

— Давайте я помогу, миледи.

Янара позволила стянуть с себя платье, поправила нижнюю рубаху и снова затолкала руки в рукава.

— Я Миула, — представилась девушка. — Мою приятельницу зовут Таян.