Высшая ценность - Александр Лоскутов

Апостол…

Похоже, уже сегодня вечером по городу вовсю будут гулять слухи.

Но мне было на них наплевать. Мне на все было наплевать. Я просто сидел, уронив руки на стол, и, ничего не видя, пялился в пустоту.

Я не мог не верить Матери Ефросиний. Несмотря на то что вся моя сущность восставала против этого, не верить я не мог.

Я — апостол!..

Господи… За что?.. Почему?.. И, главное, зачем?..

Ответа не было… По крайней мере, я его не видел. Я вообще ничего не видел. В голове, раз за разом повторяясь, билась одна только мысль…

Я даже не заметил, как она подошла и села рядом. Только когда на мою руку опустилась тонкая прохладная ладонь, я очнулся. Вздрогнул. И поднял взгляд.

На меня умоляюще смотрели чуть припухшие от слез зеленые глаза.

— Я искала тебя, — едва слышно прошептала Ирина-спасенная. И, хлюпнув носом, еще тише добавила: — Кажется, нам надо поговорить… Пойдем.

Мы пошли. И поговорили. Ох, как мы поговорили… Я потом добрых полчаса челюсть подобрать не мог.

— Нам сюда. — Я мотнул головой в сторону источающего стойкий запах нечистот подъезда, конкурировать с которым способен был разве что только аромат расположенной напротив мусорной кучи. — Прошу.

Я думал, она поморщится, хоть как-то выразит отвращение. Но Ирина всего лишь дернула плечиком и послушно шагнула вперед. Кажется, ей было все равно, идет ли она по чистеньким выметенным улицам городского центра или пробирается по грязным закоулкам примыкающих непосредственно к защитному периметру кварталов… А, может быть, ей и в самом деле было все равно.

Что сделал с ней Всевышний, чтобы толкнуть на этот самоубийственный путь? Что он у нее отнял? Радость, счастье, улыбку? Быть может, и способность любить тоже?.. А что даровал? Способность видеть человечество в комплексе? Умение понимать глубинную сущность вещей? Силу?

Что она видит, смотря сейчас на эту мусорную кучу? Грязный шарик, населенный миллионами козявок, обладающих высшей ценностью — душами — и не способных это понять?

Не знаю. И знать не хочу!

Не хотел бы я быть на ее месте. Не хотел… Дьявольщина, я и на своем-то месте быть не хотел.

Но мне легче. Мне все-таки легче… А ей даже жить-то осталось всего два дня. Два страшных, наполненных кошмарами дня. А потом…

Воистину справедлива древняя мудрость: «Чтоб тебя Бог наказал, дав тебе Силу и Совесть».

Совесть у Ирины была и так. А Сила… Силы к нужному времени будет в избытке.

В дверях показался знакомый уже мне любитель шашлыка из домашних питомцев. Криво ухмыльнулся, заметив меня. Задумчиво смерил взглядом стройную фигурку Ирины. Улыбнулся, широко и беззубо.

И прислонившись к дверному косяку, выбросил руку, перекрывая вход.

Вряд ли он действительно пытался меня растравить на драку. Вряд ли. Понимал же — особенно после случая с бандой Жирдяя, — что, дойди дело до кулаков, и я ему накостыляю. Скорее всего, понимал. И потому — просто придуривался. Или шутил в меру своего разумения.

Но сейчас я был не в состоянии терпеть подобные выходки. Сейчас я был зол. По-настоящему зол, как никогда. Я ненавидел всех и каждого: себя, его, весь мир. Даже Господа Бога я ненавидел за то, что он сделал с этой красивой зеленоглазой девушкой.

Я вывернулся из-за спины слепо остановившейся перед любителем шашлыков Ирины. Схватил его за плечо и, разрывая ворот старой потрепанной рубашки, резко рванул в сторону.

Он едва не упал и вдобавок чуть не приложился носом о стену. Выпрямился. И, буркнув что-то нечленораздельное, шагнул ко мне. На этот раз он уже не шутил, на этот раз он действительно хотел драки.

Несколько секунд мы стояли нос к носу, глядя друг другу в глаза.

А потом он отступил. Отступил, потому что понял: начни он сейчас ерепениться: я его убью! За нее убью. За себя убью. Просто убью, чтобы выместить сжигающую меня злость. И к чертям все войны. На этот раз это будет просто убийство. Бессмысленное, немотивированное и жестокое.

Этот мужик был человеком умным. Он отступил.

Глупо. Грешно. Противно. Но все-таки в этом нелепом столкновении была своя польза: спалив все запасы скопившейся во мне злости, я вдруг успокоился. И вроде бы даже ощутил в душе теплые лучи Божественного света. Вот только поселившаяся там же тьма тоже никуда не делась. Собравшись в плотное облако, она медленно клубилась, выбрасывая тонкие тягучие нити.

Никогда прежде я не чувствовал ничего подобного. И не знал даже, отчего все это случилось. Может быть, это пробуждалась моя собственная природа. Или сказывалась близость к человеку, в ближайшем будущем должному стать точкой сосредоточения Сил. Но в какой-то момент я действительно смог заглянуть в свою душу. И увидеть…

Боль. Страх. Непонимание. Недоверие. Восхищение. Ненависть. Равнодушие. Спокойствие. Снова страх. Зависть. Усталость. Радость. И опять страх. Смятение. Лю…

Ерунда! Ничего я там не увидел. Да и вообще, все это мне показалось. Показалось!

Надо же, чего только не привидится. Сначала эти дурацкие сны. Теперь вот какие-то галлюцинации прямо наяву, черт бы их побрал…

Аккуратно держа под руку, я вел Ирину по грязным выщербленным ступеням. Второй этаж. Третий. Пятый. Скрипучие деревянные ступени ведущей на чердак лестницы.

В дневном свете наспех приспособленный под жилище чердак выглядел куда более непрезентабельно, чем в темноте. Грязные стены, какие-то ржавые трубы, припорошенная пылью мебель. Мятые тазы, с очевидной целью стоящие в некоторых местах.

— Иван, — негромко позвал я, оглядываясь. — Ты где.

Никого.

Оставив Ирину стоять у лестницы, я осторожно шагнул вперед, заранее нащупывая в кармане пистолет. Нет, опасности я не чувствовал и связанных со стрельбой неприятностей не ожидал… Но мало ли…

Тем более что это место как-то неосознанно внушало мне тревогу.

— Иван, — вновь позвал я. Оглянулся на спокойно стоящую на прежнем месте Ирину. — Хмырь, ты куда смылся?..

Стоящая под столом полупустая бутылка. Мятая кружка. Кособокая, оплывшая наполовину свеча, пристроенная на подлокотнике кресла. Импровизированная постель, больше похожая на кучу брошенных в угол тряпок.

Тряпки лежали в том же самом положении, в котором я их запомнил. Сегодня ночью Хмырь спать не ложился.

Неужели и в самом деле смылся? Прочувствовал свалившуюся ему возможность, забрал кинжал и удрал?

Хотя эта мысль буквально напрашивалась, почему-то я в нее не верил. Не мог Хмырь сбежать, не такой он человек… Мне, во всяком случае, казалось, что не такой.

Но на душе тем не менее стало тревожно. Непонятно откуда накатило затмевающее рассудок марево. И темная часть моей души отозвалась на его появление всплеском холодной ярости и негодования.