Пустыня - Василий Павлович Щепетнёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Господин Фишер… Господин Фишер известен своим эксцентричным поведением. Он сам поставил себя вне шахматного сообщества и, конечно, никакого участия мы от него не ждали, — сказал генеральный секретарь.
— Помогать шахматным федерациям развивающихся стран, безусловно, нужно, — сказал двенадцатый, действующий чемпион мира Анатолий Карпов.
Господин Кяхир удовлетворенно улыбнулся и даже приосанился. — Но я вижу проблему в том, что бюджет ФИДЕ непрозрачный. Нам мало известно как о доходах организации, так и о расходах. Например, я не знаю, каково ваше жалование в ФИДЕ, каковы премиальные и другие доходы, каков бюджет ваших поездок по странам мира. И потому, прежде чем говорить о наших персональных взносах в ФИДЕ — а то, что вы нам предлагаете, именно персональные взносы, — я предлагаю учредить ревизионную комиссию, которая проведет полноценный аудит бюджета ФИДЕ. Как вам возможно известно, я по образованию экономист, и готов принять участие в работе этой комиссии. Кроме того я готов выделить из своих средств пять тысяч долларов на оплату услуг аудиторов. Разумеется, если ФИДЕ согласится с моим предложением.
Пришла моя очередь. Не чемпион, но лидер турнира — тоже немало.
— Мне странно, господин Радж Кяхир, слышать от вас о моих моральных обязательствах. Моя Родина, Союз Советских Социалистических Республик, оказывает всестороннюю помощь и поддержку всем прогрессивным странам, и оказывает в масштабах, которые вам и представить трудно. Поддержку в том числе и в таких областях, как образование, здравоохранение, культура, промышленность и сельское хозяйство. Базис, как вам должно быть известно, определяет надстройку, и потому построение социализма приведет к небывалому росту всех видов интеллектуальной деятельности широких народных масс. В том числе и шахмат. И потому я, конечно, помогаю и буду помогать всем прогрессивным странам, но только как гражданин Советского Союза. Со всеми вытекающими.
На этом собрание закончилось.
Куда ему до Ришелье, господину генеральному секретарю Раджу Кяхиру…
Авторское отступление
В 1976 году отношение между ФИДЕ и советской шахматной федерацией накалились. Тому было несколько причин: во-первых, несмотря на позицию СССР и ряда других стран, шахматную Олимпиаду провели-таки в Израиле. Во-вторых, ФИДЕ подтвердила право невозвращенца Корчного участвовать в четвертьфиналах матчей претендентов минуя отбор, опять таки несмотря на позицию СССР. И в-третьих, ситуация, когда голос величайшей шахматной державы, несшей бремя финансирования ФИДЕ был равен голосу страны-дайдайца, казалась совершенно несправедливой. Функционеры ФИДЕ попросту скупали голоса «развивающихся» стран и проводили свои решения, зачастую идущие вразрез с позицией СССР. То есть за наши деньги нас же и затирали — во всяком случае так казалось очень многим лицам, причастным к шахматам.
Демарш чемпионов в РИ случился на двадцать лет позже, но то в РИ.
Глава 23
23
4 июля 1976 года, воскресенье
Дебют загнанных лошадей
Сделав пятнадцатый ход, Ульман предложил ничью.
Фишер не колебался. Ульман чёрными пошёл во французскую защиту, вариант Винавера, игроки только-только раззудились и размахнулись, позиция Фишера, как часто бывает во французской, активнее — какая тут ничья? И он сходил слоном на же пять.
Без малейшего промедления Ульман ответил ферзем — но не дотянул одну клетку. Подставил ферзя!
Фишер подумал-подумал, да и забрал фигуру. Отчего не забрать, когда дарят.
Тогда Ульман остановил часы. Сдаётся.
Странно. Да, у Фишера было получше, но вся игра-то впереди. От «чуть получше» до победы дистанция огромного размера, и на этой дистанции многое может случиться. И вот — катастрофа в один ход. Очень странно. Хотя и бывает, конечно. Шахматы лишь отражение жизни, а в жизни бывает всё, что хочешь. А зачастую чего и не хочешь.
— Я устал, — сказал Ульман.
Понимаю. Трудно не понять. Двадцать пятый тур. Климат. Культурная изоляция. Конкурентное окружение. И многое другое, да. Ничего удивительного, что люди выдыхаются. Ульману сорок один, турнир на одиннадцать туров где-нибудь в Скопье или Таллине — тут он силён, коронная дистанция, но сверхмарафон по Сахаре, пожалуй, перебор. Вот и выбился из сил. К тому же у него прочное последнее место, что тоже не радует.
— Я очень устал, — снова сказал Ульман. И побрёл из турнирного зала.
Печально, да. Но соглашаться на ничью из жалости к сопернику? Спорт беспощаден, иначе это не спорт, а утренник для младшей группы детского сада. И Фишер поступил как истинный спортсмен — играл изо всех сил.
Я, не подходя к игрокам близко, смотрел на развитие событий. А они, события развивались стремительно: спокойные дебюты, разменные варианты — и ничьи, ничьи, ничьи. Один только Фишер победил.
А моего соперника всё не было. Часы отмеривали положенное время, а Георгиу где-то пропадал.
И это не менее странно, чем ход Ульмана.
Куда можно пропасть в небольшом, в общем-то, отельчике? Это же не «Москва», не «Ленинградская»?
Господин Бадави послал людей поискать моего соперника. Нет, вообще-то не обязаны. Это дело игрока — приходить вовремя. Но вдруг он поскользнулся, упал, потерял сознание? Но ни в своем номере, ни в бассейне, ни в ресторане, ни в музыкальном салоне его не нашли, это я услышал из разговора на арабском.
Ну, ну.
При опоздании соперника на час, ему засчитывается поражение.
Час прошёл, часы остановлены. Техническая победа, плюсик. На сегодня игровой день закончен, я вышел из-за шахматного столика последним.
Как-то бездарно трачу я время. Этот час в ожидании Георгиу не был ни отдыхом, ни развлечением. И техническая победа не чета победе за доской: например, при равенстве очков с кем-нибудь (конечно, с Фишером) на первое место поставят его, а не меня. Потому что он победа за доской ценнее плюсика без игры. Таковы правила.
Ладно, значит, нужно быть впереди и не допускать равенства очков.
Я и так впереди. На пол-очка. Значит, следует впереди и оставаться.
Не такое это простое дело. У меня ведь впереди партия с Анатолием. И я должен сыграть её вничью. А Фишер постарается выиграть, или он не Фишер. Вот мы и сравняемся…
Или рискнуть, играть против Карпова на выигрыш? Но велено играть от обороны и не сметь рисковать. Кем не велено? Старичком. Да не простым старичком, а таким, которого генералы КГБ стерегутся. А они, генералы КГБ, не из пугливых.
И почему — от обороны, почему? Это загадка посильнее этюда Рети. Может, старичок и в самом деле перестраховщик. Может, он просто болельщик Карпова. А может, ведется сложная игра, и Карпову в ней отведено особое место.
Нет, ломать планы старичка я не стану. Во-первых, если я ему сломаю планы,
