Мемуары фрейлины императрицы. Царская семья, Сталин, Берия, Черчилль и другие в семейных дневниках трех поколений - Игорь Оболенский

А как мама взяла дочь своей кормилицы? Девочка от рождения была хромой. Так мама устроила ее на операцию, а потом выхаживала. И это в самые сложные военные годы. Зато когда в 1951 году нас высылали в Казахстан, то Лидико сказали, что ее в списке нет и она может быть свободна. Но Лидико поехала в ссылку вместе с нами.

Потом она работала в научном отделе университета, ее называли «ось университета». Она ходила на работу пешком, чтобы сэкономленные на автобусном билете деньги раздавать нищим…

Спокойной жизнь в столице Грузии не была, пожалуй, никогда. После 1951 года, когда весь город был взбудоражен высылкой пятисот семей в Казахстан, относительное затишье продолжалось всего пять лет.

В марте 1956 года Тбилиси вновь всколыхнулся.

Причиной стал доклад Хрущева о культе личности Сталина. Доклад был прочитан 25 февраля 1956 года в Кремле, а уже в начале марта о нем знала вся Грузия.

О том, что в те дни происходило в Тбилиси, мне рассказал сосед Татули Гвиниашвили актер Кахи Кавсадзе:

«Поначалу митинги собирались у памятника Сталину и носили мирный характер. Я с друзьями тоже был там, мы даже принесли к памятнику огромный венок из цветов. Толпа была громадная, наверное, в несколько тысяч человек. Памятник стоял на двух мраморных плитах, обрамлявших постамент справа и слева. На одну из этих плит, как на сцену, поднимался очередной выступающий и говорил речь.

Помню, рядом со мной в толпе стоял один мой знакомый. И вдруг он, почти не размыкая губ, говорит мне: «Хочешь, я сейчас всю толпу поставлю на колени?» А надо заметить, что он был прирожденным трибуном, у него даже рот, когда он начинал говорить, словно складывался в трубочку – рупор. Но одно дело – пламенно и громко произносить речи, а другое – поставить на колени тысячи человек, да еще возле памятника Сталину.

Разумеется, я ему не поверил. И тогда Илико, хитро посмотрев на меня, зычно произнес: «Да здравствует товарищ Сталин, человек, которому мы верили, вместе с которым победили в войне» – и все в таком духе. И когда толпа уже полностью была под обаянием его выступления, он неожиданно закричал: «На колени!» И тысячи человек опустились на колени. Это было очень страшное зрелище! Чем вообще страшен митинг? Там нельзя выражать мнения, отличного от точки зрения собравшегося большинства. И если бы кто-то позволил себе в тот момент не стать на колени, его бы просто разорвали на месте.

Мой приятель трижды то поднимал толпу с колен, то заставлял на них опуститься. Когда все закончилось, он хитро посмотрел на меня. Вот, мол, а ты сомневался. С тех пор я никогда не хожу на митинги. А когда их вижу, то начинаю искать в толпе человека, который может в любой момент крикнуть: «На колени!»

Митинги продолжались несколько дней, народ даже на ночь не расходился. По городу ездили грузовые машины, на открытых кузовах которых стояли переодетые в костюмы Ленина и Сталина артисты. И когда машины делали остановку, толпа скандировала: «Ленин, поцелуй Сталина!» И артист в костюме Ильича целовал своего облаченного в наряд вождя всех времен и народов коллегу. Потом команда менялась: «Сталин, поцелуй Ленина!» И артисты опять исполняли волю собравшихся.

Числа 8 марта среди митингующих стали звучать такие разговоры: «Надо отправить Хрущева в отставку и поставить на его место Молотова!» Кто-то предлагал отправить телеграмму Мао Цзэдуну и попросить у него вооруженную помощь. Из уст в уста передавали, что Мао Цзэдун уже прислал ответную телеграмму и вот-вот отправит железнодорожный состав с войсками.

Ну этого власти уже допустить конечно же не могли. И на улицы Тбилиси были выведены войска. В нашей компании было пять человек. Четверым удалось спастись, а один наш друг был убит в уличной перестрелке. Мой брат в те дни пел в Опере – отменять спектакли никто не решился, это было бы равноценно объявлению чрезвычайного положения.

9 марта, когда противостояние достигло пика, мы с братом от здания Оперы, расположенного на проспекте Руставели, с трудом добрались до дома. Наши окна выходили аккурат на набережную Куры, где стоял памятник Сталину. Солдаты сбрасывали трупы молодых людей в реку, и она была красной от крови. Все это происходило, заметьте, в 1956 году! Когда мы потом рассказывали о том, что пережили, все удивлялись – о событиях в Тбилиси никто ничего не знал. Все было обставлено втайне. Родственникам даже не позволили нормально похоронить своих расстрелянных детей – возле гроба позволили быть только отцу или матери. Потом уже, спустя годы, было дано разрешение по-человечески перезахоронить этих несчастных ребят.

Когда мы с братом пришли в ту ночь домой, наша мать открыла нам дверь и, не впуская в дом, сказала: «На улице убивают ваших друзей! Вы должны быть со своим народом!» И фактически выставила нас за порог. Мы, конечно, не пошли на улицу, это было физически невозможно: там ходили солдаты и стреляли. Мы отсиделись в подъезде и под утро вернулись домой. С мамой о том дне мы никогда не говорили…»

В ту страшную ночь постучали и в дверь Бабо Дадиани. На пороге стояли молодые парень и девушка, которым удалось бежать от стрелявших солдат, и теперь они хотели позвонить родителям и сказать, что с ними все в порядке.

Мама была очень верующим человеком. А в советские годы это, мягко говоря, не приветствовалось.

В результате маму вызвали к начальству и предложили выбирать – либо церковь, либо работу. Мама сказала, что не ходить в храм она не может. Тогда ей сказали написать заявление об уходе.

Но она отказалась:

– Если у вас хватит совести уволить меня и оставить без хлебных карточек моих двоих детей, то сами пишите приказ о моем увольнении.

Ее не уволили…

Как-то мы с ней поссорились. Я хотела нанять женщину, которая бы следила за мамой, помогала ей. А она ни в какую не соглашалась.

Я не выдержала: «Почему ты так категорична? У вас же всегда была прислуга!» Так она обиделась и уехала из Цхнети, дачного поселка возле Тбилиси, к себе на улицу Дадиани.

У нас в тот вечер как раз должны были быть гости. Тенгиз выходит к накрытому столу, а мамы нет. Где она? Я ответила, что обиделась на меня и уехала. «Как ты так могла поступить?» – возмутился он. Сел на машину и привез маму обратно…

Мама очень любила компании. Бывало, звонит мне в Цхнети. А у нас сидят гости, шумит разговор. Мама спрашивает, что у нас происходит. Я объясняю ей, что к Тенгизу пришли друзья.

«А, ну ладно», – говорит мама и кладет трубку. А минут через тридцать слышу звук открывающейся калитки. И на пороге стоит мама: «Я подумала – чего я одна буду сидеть в Тбилиси, когда у вас так весело?»

И она неизменно сидела с нами за столом. Всегда чем-то занималась – то что-то мастерила, то писала. Но при этом внимательно слушала разговор и, когда надо, вставляла либо меткую фразу, либо стихотворение цитировала.