Мемориал августа 1991 - Андрей Александрович Прокофьев

– Я думал над всем этим Карина Карловна, и поверьте мне, думал не один раз. Взвешивал, анализировал. Мои выводы, к сожалению оказались неутешительными. Никакая психология или что-то еще – общепринятое в рамках нашего любимого ‘’Грядущего общества’’ не смогут ничего сделать в аспекте данного вопроса. Здесь нужны совсем другие методы, другие, если хотите силы. Я бы с огромным удовольствием отрицал бы все это, но, как вы знаете я один из вас. Я – пациент, а не доктор и мое профессорское звание, все мои заслуги, пыль перед подобными явлениями – профессор Смышляев, вслед за Кариной Карловной поднялся с места к графину с водой.

– Но должен же быть какой-то выход! – выпалила Карина Карловна – Невозможно все время бояться и все время затравлено озираться по сторонам, да и что греха таить, бояться открыть любую из самых обыкновенных дверей – продолжила Карина Карловна.

– Выпейте – это, дорогая моя – учтиво произнес профессор, подавая Карине Карловне две маленькие таблетки, и все тот же наполовину наполненный стакан с водой.

– Думаю, единственный способ успокоить нервы, обрести хоть какую-то почву под ногами можно только одним способом. Нужно не боясь последствий попробовать войти в открытый контакт с товарищами Репейсом и Ефимози. Тем более мы уже, как говорится, знакомы с ними.

– Нет, Иннокентий Иванович, упаси бог. Это – страшное дело, не думайте об этом. Выкиньте подобное из головы, не рискуйте своей жизнью.

– Не буди лиха, пока оно тихо – пробурчал Эдуард Арсеньевич, поддержав тем самым Карину Карловну.

– Вот видите насколько в нас, сидит подсознательный страх перед этими людьми. Это наше скрытое то, что мы прячем от самих себя. Да – это именно то, чего мы боимся больше всего на свете. Преступников, болезни мы тоже боимся, но не так. Потому что товарищей мы приравниваем к смерти и, как мне, кажется, даже больше и дальше. Если смерть незнакомого человека нас совершенно не трогает, то подобное касается всех нас, всего ‘’Грядущего общества’’, потому что оно попытается любым из имеющихся путей умертвить весь наш мир, не оставить от него ничего. Историческая, родовая, генетическая потребность бояться управляет нами. Знаете этому процессу не одна сотня лет, он еще со времен Емельяна Пугачева начал осадком откладываться в сознание многих наших предков, – этот процесс имеет форму заразы. Если человек, скажем, в период лихолетья гражданской войны был вовлечен на сатанинскую сторону, а затем прошли годы и его правнуки встали на куда более высокую ступень общественной лестницы, то они тоже начинают бояться, несмотря на прекрасную, как, казалось бы, родословную – профессор перестал говорить неожиданно, снова поднялся и на секундочку поменял тему.

– Сейчас я вас угощу, хоть и растворимым, но чудесным кофе – сказал он, включая электрический чайник на все том же маленьком столике.

– Это же очевидно Иннокентий Иванович. Товарищи Репейс и Ефимози живыми были хуже любых придуманных монстров, что говорить об них в мертвецком исполнении – высказалась Карина Карловна.

– Я думаю, что мертвые все же, куда менее опасны. Опасна их цель – воскреснуть из мертвых – ответил профессор

– А как же сеньор Толстозадов? – спросил Эдуард Арсеньевич после долгого молчания.

–Толстозадов? – удивленно переспросил Иннокентий Иванович.

– Да есть еще и сеньор Толстозадов – подтвердила слова Эдуарда Карина Карловна.

–Не пойму о ком выговорите – изумленно спросил профессор.

–Это жирный, неприятный тип с двумя подбородками, гадким взглядом, который просверливает тебя насквозь, еще он является современником Репейса и Ефимози, но и этого мало, потому, что он есть слишком известный персонаж… – Карина Карловна не закончила, взяла кружечку с кофе.

– Но, позвольте мои дорогие, откуда вы знаете, что он оттуда? Может просто мужчина неприятной наружности, каких, кстати, немало на самых верхних ярусах нашего благословенного общества, извиняюсь – по-прежнему с удивлением в голосе произнес Иннокентий Иванович.

– В том понимания не имею и скажу только за себя. Просто знаю и все, как будто кто-то повесил специально для меня на лбу этого господина отличительный знак, видимый только определенными людьми – отглотнув немного кофе, произнесла Карина Карловна.

– Карина то же самое почувствовала, что и я – вмешался Эдуард Арсеньевич.

– Час от часу не легче, но позвольте, я до конца не могу сообразить – потерянно, что-то пытался понять профессор.

– Все верно Эдя говорит. Другие внимания на него не обращают, думаю, что и воспринимают так, как вы профессор только что сказали. Хотя сеньор Толстозадов еще похож на одного известного политического деятеля времен становления ‘’Грядущего общества’’.

– Кажется, я догадываюсь, о ком идет речь – профессор присел на свое кресло и тяжело выдохнул.

– Да – это он – добавил Эдуард.

– Получается, что он… – профессор замялся, подбирая то ли слово, то ли определенный ход мысли.

– Как бы бессмертен, как и эти, Репейс с Ефимози – просто продолжил профессор.

Карина Карловна с Эдуардом Арсеньевичем на этот раз промолчали. Карина разглядывала свои изящные туфли, а Эдуард старался собраться со своими блуждающими, то туда, то сюда, мыслями.

– Видимо не он один – как бы сам себе сказал профессор.

– Но, позвольте профессор. Получается, что он, как бы там не было на нашей стороне – произнес Эдуард Арсеньевич.

– Спасибо, от подобных элементов. Пусть он, как ты говоришь, Эдя и на нашей стороне. Ты видимо начал к нему привыкать – по-своему отреагировала Карина Карловна.

– В каком плане привыкать? – спросил профессор.

– Я хотел об этом рассказать, но разговор пошел в несколько ином ключе. В общем дело в том, что этот самый сеньор Толстозадов назначен моим непосредственным начальником вместо Дмитрия Кирилловича – голос Эдуарда прозвучал напряженно, слегка приглушенно, как будто сам Эдуард Арсеньевич хотел обозначить, что-то странное и таинственное.

– А сам Дмитрий Кириллович, ничего не пойму. Кому пришла в голову мысль отстранить от жизненно необходимой работы самого Дмитрия Кирилловича – чем-то повторив интонацию Эдуарда, произнес профессор.

– Дмитрий Кириллович временно назначен на повышение, заместителем к самому Тепломестову – вмешалась в разговор Карина Карловна.

– Это, конечно, меняет дело, но все же остается неприятный осадок – произнес профессор.

– Видимо, не мы одни озабоченны происходящим – выразил свое мнение Эдуард Арсеньевич.

– Это открывает совсем другие горизонты. Много бы я отдал, чтобы узнать, как можно больше – сказал профессор, снова поднявшись с кресла.

– Я бы хотела ничего этого не знать и очень хотела бы, чтобы все это дерьмо оказалось лишь кошмарным сном.

…Карина Карловна говорила о своем отношение совершенно искренни. Происходящие события стояли у нее неприятным комком в горле, мешали нормально размышлять, планировать то к чему она привыкла. Она пыталась отстраниться от проблемы на данном этапе. За исключением нечаянной встречи со старыми знакомыми и сеньором Толстозадовым в ресторане ‘’На берегу’’, события, вроде бы,